Погребение камерного типа из некрополя Саровского городища

Изучение погребальной обрядности средневековой мордвы имеет долгую и богатую историю 1. В настоящее время собран обильный материал, позволяющий охарактеризовать её основные модели, приступить к разработке типологии погребений  2 3. Согласно сложившимся представлениям основным типом погребального сооружения, как в 1, так и в начале 2 тыс.н.э., для всех районов расселения мордовских племён оставалась простая грунтовая яма, подпрямоугольной либо овальной формы без какого-либо дополнительного оборудования 4.

В этой связи представляют определённый интерес четыре (на 1998 г.) погребальных сооружения, содержащие внутриямные деревянные каркасно-столбовые конструкции, обнаруженные на Саровском городище (XII — XIII вв.) в г. Саров Нижегородской области в 1996 — 98 гг. В двух из них костные останки зафиксированы не были. Одно, самое обширное, служило для захоронения трупосожжений. В первом из обнаруженных погребений такого типа костяки имели удовлетворительную сохранность. Введению в научный оборот материалов этого погребения и посвящена настоящая статья.

Культурные напластования Саровского городища археологическими методами изучаются с 1993 г.5 По состоянию на 1998 г. раскопками на памятнике изучено около 700 кв.м площади. Описываемое погребение, первое из обнаруженных на памятнике, было выявлено в 1996 г. на небольшом разведочном раскопе № 3, заложенном на задернованной верхней площадке мыса правого коренного берега р. Саровки при впадении в неё безымянного ручья, прорезающего основную площадку городища с запада на восток 6.

На дневной поверхности раскопа западина ямы погребения не читалась. Сразу под дёрном вся исследуемая площадь была перекрыта тёмно-серой супесью, мощностью 5-30 см, которая представляет собой переотложенный в советское время средневековый культурный слой, содержащий включения как современного мусора, так и материалов эпохи средневековья. На большей части раскопа она перекрывала материк, местами — подстилалась не потревоженным культурным слоем, плотной чёрной углистой супесью, мощностью 5 — 10 см, сохранившейся фрагментарно в локальных западинах материковой поверхности. На раскопанном участке материк имел существенно неоднородную структуру. Верхний его слой представлял собой сыпучий хорошо вентилируемый четвертичный песок. Ниже, с 40 — 60 см относительно уровня верхней материковой поверхности, под прослойкой коричневой запесоченной глины, лежала жёлтая доломитовая мука, прослеженная при зачистке материковых ям до глубины 130 см. Такая неоднородность геологического строения характерна для территории памятника в целом.

Яма погребения была зафиксирована при разборке 3-го пласта с уровня слоя чёрной углистой супеси. Не потревоженный культурный слой по её краям был перекрыт прослойкой переотложенной доломитовой муки уходящей в грунт заполнения. Пятно ямы напоминало овал (370 х 300 см), ориентированный по линии СВ-ЮЗ. По уровню материка северо-западной своей частью она перерезала небольшую яму (на Рис. 1 её границы показаны пунктиром) со стерильным заполнением, связанную, очевидно с корневой системой старого дерева.

Рис. 1. План по материку части раскопа с погребением

Грунт заполнения выбирался по частям с фиксацией профилей двух ортогональных разрезов, что позволило подробно изучить его стратиграфию.

Сверху яма погребения, как и весь раскоп, была перекрыта тёмно-серой супесью, просевшей в неё вместе с прослойкой песка с включениями современного мусора (кирпичный бой, стекло). Вблизи нижней своей границы этот слой был насыщен вязким тёмно-коричневым перегноем, оставшимся, очевидно, от старого дернового покрытия западины ямы, которая, судя по стратиграфическим наблюдениям, отчётливо читалась на дневной поверхности до её засыпки уже в наше время (во 2-й половине ХХ в.). В просевшем слое, кроме современных материалов, было обнаружено 9 фрагментов лепной мордовской керамики и много мелких кальцированных костей, одна из которых (фрагмент плоской черепной кости) определена как человеческая.

Рис. 2. Разрезы ямы погребения: 1 — по линии В-В, 2 — по линии А-А, 3 — по линии Б-Б.

На разрезе В-В цифрами показаны: 1-затёкший слой тёмно-серой супеси, 2 — слой 1, 3 — углисто-золистая неоднородность, 4 — слой 2, 5 — слой 3, 6 — пристенная прослойка белесоватой доломитовой муки.

Верхний слой заполнения ямы (слой 1) — серая супесь, насыщенная угольками и мелкими морфологически не определяемыми фрагментами кальцированных костей. На границе с просевшим грунтом она включала в себя многочисленные линзообразные прослойки древесных углей. Слой 1 характеризуется сложной пространственной геометрией. Форма его сечения вертикальной плоскостью напоминала воронку (Рис. 2-1). Верхняя часть слоя, расширенная, линзообразная, мощностью до 15 см, перекрывала всю площадь углубления, с северо-восточной стороны выходя за его обводы. По центру ямы (со смещением к востоку) слой 1 обужался в плане, из-за чего нижняя его часть напоминала цилиндр с овальным сечением (60 х 100 см), мощность его достигала 40 см.

За периметром бортов ямы в слое 1 были обнаружены находки: небольшой фрагмент стенки медного сосуда (Рис. 3-7), фрагмент керамического сосуда, ангобированного охристой глиной и орнаментированного росписью(Рис. 3-3), зооморфная бронзовая накладка(Рис. 3-9). Кроме того, в слое найдены — железное кольцо, двулезвийное кресало с фигурным внутренним вырезом в виде 4 окружностей, небольшая бронзовая пластинка неправильной формы, стеклянная треугольная вставка от витого бронзового браслета отлитая в форму полоскообразной бронзовой оправы, альчик со сверлиной, ограничительная костяная муфта от рукоятки ножа, фрагмент костяной шестигранной рукоятки, орнаментированной поясками “вьющейся лозы” и рядком диагонально перечёркнутых квадратов, фрагмент пряслица из стенки керамического сосуда, три фрагмента керамических сосудов ангобированных охристой глиной и орнаментированных росписью (Рис. 3.3-13). Планиграфически местоположения находок тяготели к восточному борту ямы. В слое 1 было обнаружено много фрагментов керамики (141 — лепной мордовской и 1 — гончарной болгарской). На некоторых из них имелись следы ошлаковки (все обнаруженные костяные изделия также имели следы обожжения). Среди встреченных керамических форм преобладали фрагменты от не орнаментированных сосудов горшечнообразных или мискообразных пропорций с характерным ребром по тулову и усечённо-конических чаш (Рис. 4). При разборке слоя было учтено 168 фрагментов обожжённых костей с размерами более 30 х 10 х 5 мм. Среди них по морфологическим признакам удалось определить только фрагмент ребра крупного рогатого скота, зубы лошади (без явных следов воздействия пламени) и одну кость атрибутированную как принадлежавшую птице.

Рис. 3. Находки, связанные с погребением: 1, 3, 4 — фрагменты расписных керамических сосудов; 2 — бронзовая сюльгама; 5 — фрагмент керамического пряслица; 6 — стеклянная вставка в бронзовой оправе; 7, 8 — бронзовые пластинки; 9 — бронзовая накладка; 10 — железное кресало; 11 — кольцо железное; 12 — фрагмент костяной рукоятки; 13 — альчик со сверлиной

Слой 1 лежал на слое пестроцвета (слой 2), грунт которого представлял собой материковую доломитовую муку с включениями чёрной углистой супеси. Мощность его — до 60 см. Этот слой перекрывал верхние наклонные части материковых стенок ямы, тонкой прослойкой поднимался над уровнем не потревоженного материка и также выходил за пределы основного углубления. Слой 2 сложным образом без чёткой границы переслаивался мощной прослойкой чистой доломитовой муки, мощностью до 30 см, которая, отделяя его от вышележащего слоя, выходила за уровень бортов ямы и перекрывала чёрную углистую супесь, тем самым отмечая древний горизонт дневной поверхности погребения.

Максимальную толщину прослойка материковой доломитовой муки достигала вблизи бортов ямы. Её пространственная геометрия, в целом, напоминала разомкнутый у восточного борта тор или завалинку, С-образно очерчивающую бровки северного, западного и южного бортов ямы погребения. Судя по размытости границы между прослойкой и слоем пестроцвета, они образовались единовременно, а сложная структура их переслоения порождена хаотичной засыпкой ямы, происходившей с разных бортов.

Рис. 4. Фрагменты лепной керамики из слоя 1

За обводами ямы в прослойке доломитовой муки при разборке 2-го пласта было обнаружено железное двулезвийное кресало с фигурным внутренним вырезом в виде сдвоенных окружностей по краям и прямоугольником — по центру. В слое 2 на различной глубине было обнаружено 25 фрагментов лепной керамики (6 из них — ошлакованы) и 1 фрагмент гончарной, болгарского производства, 9 необожжённых (среди которых — конские зубы и крупный фрагмент плечевой кости крупного рогатого скота) и 8 кальцированных костей животных.

На верхней поверхности слоя 2, с глубины 45 см относительно уровня не потревоженного материка, было зафиксировано углисто-золистое пятно, резко контрастирующее с окружающим его грунтом. Форма его напоминала трапецию с размерами 80 х 70 см, вытянутую с запада на восток и расширяющуюся в западном направлении (Рис. 2). Пятно было перекрыто слоем 1. Сверху и снизу оно ограничивалось мощными угольными прослойками. При зачистке и последующей его выборке выяснилось, что оно представляет собой верхнюю часть хаотично переслоённой углистыми включениями структуры, не имеющей чётких стенок с окружающим её слоем пестроцвета. При углублении границы её в плане хаотично изменялись, а центральное компактное почти однородно-чёрное ядро сужалось, постепенно уменьшаясь в размерах7. Вблизи верхней поверхности нижнего слоя заполнения ямы (слоя 3) на глубине 95 см оно “рассыпалось” на тонкие прерывающиеся хаотично расположенные углистые прослойки, которые, подобно наброшенной сети, перекрывали всю поверхность подстилающего слоя.

Характерной особенностью грунта описываемой неоднородности являлась насыщенность его мелкими фрагментами кальцированных костей (среди которых встречено 5 черепных, но ни одной видово-определимой по морфологии) и фрагментами лепной керамики (53) со следами вторичного обжига. Здесь же были обнаружены находки: двурамчатая бронзовая пряжка с железным язычком, имеющая круглую верхнюю рамку, увенчанную колечком, и нижнюю четырёхугольную, со следами оплавления; бронзовая кольцевая застёжка с диаметром рамки 25 мм; свинцовый конусовидный грузик, боковая поверхность которого орнаментирована расходящимися от центра дугообразными линиями; каменная зернотёрка; керамическое овальное пряслице с уплощенными слегка вогнутыми противолежащими сторонами, со следами обожжения (Рис. 6.1-5). Кроме того, в верхней части неоднородности был зафиксирован крупный фрагмент лепного керамического горшка с частично ошлакованными стенками. Обнаруженный сосуд имеет низкие пропорции, короткий вертикально поставленный венчик и характерное ребро по тулову, приходящееся на уровень в 2/3 от общей его высоты (Рис. 6-6). Тесто горшка кроме включений крупных зёрен шамота имеет примесь крупной доломитовой крошки.

Нижний слой заполнения ямы (слой 3) состоял из доломитовой муки тёмно-жёлтого оттенка с включениями тонких хаотично переплетающихся углистых прослоек, в которых было обнаружено несколько мелких фрагментов лепной керамики и кальцированных костей, расположенных без образования скоплений. Слой заметно утоньшался при приближении к стенкам ямы (был насыпан “бугорком”). Его средняя мощность — 30 см. Слой 3 полностью перекрывал костные останки трёх человек, которые лежали на материковом дне ямы тремя компактными группами.

Рис. 5. План погребения. Находки: 1 — бронзовая пластинка, 2 — бронзовая привеска, 3/1-3/4 — фрагменты бронзовой обмотки пулокеря, 4 — железный серп

Костяк 1, единственный полный, обнаружен распавшимся на несколько частей, в целом — без сохранения анатомического порядка. Он принадлежал девочке около 6 лет (вторые маляры — в закладке). Череп, растреснувшийся по линиям швов, лежал на правом виске теменем на северо-запад. Под ним были расчищены шейные позвонки и мелкие кости кистей рук. На некотором расстоянии от черепа находился вытянутый вдоль юго-западного направления верхний отдел позвоночника. По обе стороны от него без видимого порядка лежали длинные кости рук. Одна лучевая кость, расположенная вблизи южной стенки ямы была слегка обуглена. Кости таза, вместе с длинными костями нижних конечностей и нижним отделом позвоночного столба, были положены к северу от верхней части позвоночника и лежали без какой-либо связи с ним. Крестец погребённой был обнаружен в вертикальном положении, воткнутым в материковое дно ямы (что наводит на мысль о первоначальном “сидячем” положении костяка). Плохо сохранившиеся переломленные длинные кости ног погребённой были вытянуты по линии запад-восток и располагались к западу от костей таза. Части распавшейся грудной клетки были обнаружены как вблизи тазовых костей, так и рядом с черепом. Таким образом, преднамеренное придание костяку определённой позы явно не прослеживалось. При расчистке костяка на нём было обнаружено незначительное количество мелких угольков не образующих скоплений. Теменная часть черепа погребённой была прикрыта смятой бронзовой пластинкой подпрямоугольной формы(30 х 16 мм), своими зазубренными краями напоминающая фрагмент стенки сосуда со швом (Рис. 6-7). С плечевой кости была снята бронзовая треугольная привеска, изготовленная из фольги (Рис. 6-9). В разных частях костяка (у позвоночника, на плечевой кости, вблизи костей ног) были обнаружены фрагменты (4) бронзовой обмотки пулокеря в виде округло изогнутой тонкой полоски, шириной 2 мм, со слегка подогнутыми краями (Рис. 6-8).

Рис.6. Находки связанные с погребением: 1-грузик свинцовый; 2 — застёжка бронзовая; 3 — пряжка бронзовая; 4 — пряслице керамическое; 5 — зернотёрка каменная; 6 — горшок керамический лепной; 7 — бронзовая пластинка; 8 — фрагменты бронзовой обмотки пулокеря; 9 — бронзовая привеска; 10 — серп железный

Почти целиком, за исключением черепа и части грудной клетки, костяк 1 был уложен на подстилку из ткани, остатки которой сохранились в виде корки пористого науглероженного вещества, толщиной 1 см. В её изломе была отчётливо заметна структура тканой, и, очевидно, несколько раз подвёрнутой материи (раппорт ткани 1 х 1, переплетение полотняное, волокна, предположительно, растительного происхождения) 8. Своей формой подстилка напоминала прямоугольник (50 х 90 см), примыкающий одним своим углом к юго-западному углу ямы погребения и вытянутый вдоль её западной стенки (Рис. 2). Под остатками подстилки на материковом дне ямы под тазовыми и длинными костями ног погребённой был обнаружен железный слабоизогнутый серп с рукояткой в виде фигурной петли, кончик которой был утоньшен и спирально подогнут (Рис. 6-10). Конец лезвия орудия был обломан. Серп лежал вдоль линии север — юг, остриём на север.

Останки ещё двух человек, обнаруженные на дне ямы погребального сооружения, представляли собой одинаковые по анатомическому составу (области тазовых костей — от середины бедра до нижних рёбер с включением нескольких позвонков из нижнего отдела позвоночника, большие бедренные кости ног в обоих случаях сломлены по своей середине, их нижние части отсутствовали) фрагменты костяков двух взрослых женщин. В их расположении, в обоих случаях прослеживался определённый анатомический порядок. Линии позвоночных столбов у обоих костяков были ориентированы крестцами на северо-запад. Какой — либо инвентарь, который можно было бы связать с ними, не обнаружен.

Костяк 2 располагался к востоку от костяка 1. Один обломок бедренной кости был обнаружен в стороне, на костяке 3. Костяк 3 располагался к востоку от предыдущего, вблизи юго-восточного угла ямы. Тазовая кость его была частично разрушена, небольшой ёе обломок лежал вблизи позвонков. Один обломок бедренной кости располагался в 10 см от таза.

Останки погребённых занимали южную половину дна ямы. С северной стороны вдоль стенки было выявлено продолговатое неправильной формы углубление, разделённое по середине материковой перемычкой на две части. Приямок имел глубину 10 — 14 см, наклонные стенки и слегка округлое дно. Его заполнение — доломитовая мука с включением остатков органики. При расчистке восточной части приямка в гуммированном пятне было обнаружено скопление обуглероженных лесных орехов (около 20 штук). Очевидно, приямок служил для установки посуды (из органических материалов) с погребальной пищей.

По всем четырём углам на материковом дне ямы были зафиксированы неглубокие (5 — 12 см) столбовые ямы, диаметром по 28 см каждая. При расчистке стенок вблизи углов были отмечены следы вертикальных деревянных столбов в виде рыхлого стерильного грунта замещения, насыщенного мелко распылённым древесным тленом. В юго-западном углу этот грунт в виде овального пятна был прослежен с высоты 90 см относительно уровня материкового дна ямы.

Приблизительно с этого же горизонта была зафиксирована вертикальная прослойка стерильной белесоватой доломитовой муки, перекрывающая отвесные части материковых стенок. Граница её со слоями заполнения (2 и 3) была почти везде чёткая и прямолинейная, а в нижней части, с уровня верхней поверхности слоя 3, вдоль неё читались тонкие вкрапления древесного тлена, оставшегося, вероятно, от пристенной деревянной обшивки.

Стенки ямы описываемого погребального сооружения в верхней своей части, до глубины 20 — 40 см по северному, южному и восточному бортам и 60 см по западному борту, — преимущественно наклонны и имеют неровную поверхность. В этой, верхней, части ямы по её западному борту вблизи от юго-западного угла в материковой стенке был вырезан ступенчатый спуск, состоящий из трёх неровных, плохо сохранившихся ступеней, высотой по 10 — 12 см. По горизонту не потревоженного материка спуск был оформлен в виде подпрямоугольной выемки, с размерами 140 х 50 см. Он был доведён до глубины 60 см. Ниже этого уровня стенки становятся отвесными, а форма самой ямы в плане приобретает вид равносторонней трапеции, параллельными сторонами которой служат линии северной и южной стенок. Материковое дно ямы вне выше описанных локальных углублений — достаточно ровное, плоское. Уровень его вблизи бортов незначительно повышается (на 5 — 10 см в 10 — 20 см от стенок).

Прежде чем перейти к обобщению результатов исследования, важно отметить следующее — комплекс связанных с погребением находок отчётливо расчленяется на три группы, каждая из которых связана с одним из трёх стратиграфических горизонтов (слоями 1 — 3), отражающих пространственно — временную структуру погребального сооружения в целом. Так, первая группа находок, связанная с костяком 1, перекрыта слоем 3 и локализуется вблизи дна ямы погребения (Рис. 4.3-13). Вторая группа происходит из углисто-золистой неоднородности слоя 2 (Рис. 6.1-6). Третья — связана со слоем серой супеси (Рис. 6.7-10). Диапазон нивелировочных отметок находок внутри каждой из этих групп не превышает 20 см. Из них датирующими могут быть признаны: в первой группе — фрагменты бронзовой ленточной обмотки пулокеря 9; во второй — двурамчатая бронзовая пряжка 10, свинцовый грузик 11, бронзовая кольцевая застёжка 12; в третьей — стеклянная вставка от бронзового витого браслета 13. Выделенные группы находок сложно расчленить хронологически. Все они могут быть датированы в пределах периода XII — XIII вв. Датировку погребения в этих временных границах подтверждает и находка бронзовой лопастной сюльгамы с диаметром дужки 22 мм, обнаруженной в слое чёрной углистой супеси под прослойкой доломитовой муки за периметром ямы 14. Поэтому можно полагать, что сложная структура связанных с погребением напластований на общем фоне очевидных постпозиционных изменений отражает единую последовательность обрядовых действий, совершённых в короткий по историческим меркам отрезок времени.

Устройство погребального сооружения, а также ряд ритуальных отправлений неразрывно связанных с его сооружением и функционированием можно реконструировать следующим образом.

Выбранная для устройства погребения площадка была предварительно выжжена. Как остатки обширного кострища может быть истолкована перекрывающая материк чёрная плотная углистая супесь, которую перерезала яма погребения. Конструкция самого погребального сооружения напоминала постройку земляночного типа. Основой её служил материковый котлован по форме напоминающий равностороннюю трапецию с высотой 170 см и с длинами оснований 150 (северный борт) и 190 (южный борт) см. Высота трапеции приблизительно соответствовала протяжённости западного и восточного бортов ямы, из-за чего вся фигура в целом напоминала квадрат. Своей высотой трапеция была ориентирована по линии азимута 165 градусов. Форма котлована была слегка вытянута по линии З-ЮЗ — В-СВ. Глубина его относительно уровня материка составляла 130 см, а относительно древней дневной поверхности — около 140-145 см. В котлован был врезан деревянный каркас, состоящий из четырёх угловых опорных столбов, слегка вкопанных в материковый грунт, и пристенной обшивки. Промежуток между обшивкой и материковой стенкой котлована был забит белесоватой доломитовой мукой — материковым грунтом. С западной стороны был устроен вход в виде ступенчатого спуска до глубины 60 см. В плане он был оформлен в виде прямоугольной выемки, примыкающей к западному борту сооружения вблизи его юго-западного угла.

На дне котлована по обряду вторичного трупоположения были погребены останки девочки и двух взрослых женщин. Детский костяк был выделен среди прочих. В отличие от двух других, небрежно брошенных на земляной пол, он был уложен на тканевую подстилку, с ним был оставлен некоторый инвентарь, отсутствующий у останков других погребённых. Кроме того, детский костяк — единственный полный, тогда как другие представляют собой останки обрубленных с двух сторон человеческих тел. Очевидно, их можно интерпретировать, как следы человеческих жертвоприношений, которыми сопровождалось погребение ребёнка. На дне котлована к северу от погребённых была оставлена погребальная пища. Затем сооружённая камера по всей площади была перегорожена настилом. Высоту его расположения относительно земляного пола можно определить в пределах 90 — 100 см, так как приблизительно с этого уровня были зафиксированы остатки угловых столбов и пристенная прослойка белесоватой доломитовой муки, связанная с деревянной обшивкой (заметим, что с этого же уровня стенки котлована становятся преимущественно отвесными). На перекрытии был разожжён костёр, от пламени которого, очевидно, пострадало не только оно само, но слегка и погребённые останки (как отмечалось, лучевая кость у костяка 1 имеет явные следы обожжения, а сами костяки немного присыпаны мелкими угольками). Костёр вместе с остатками перекрытия был забросан материковым грунтом (слоем 2). Вероятно, через прорехи в обгоревшем настиле часть его вместе с углями проникла внутрь камеры. Образовавшийся таким образом слой 3 (насыпанный “горкой”) перекрыл погребённые останки. Остатки кострища в виде углисто — золистой неоднородности слоя 2 включают в себя кроме следов тризн, возможно, и остатки трупосожжений. В пользу такого заключения свидетельствует высокая насыщенность грунта фрагментами мелких кальцированных костей. В таком случае, обнаруженные здесь находки (2 группы) следует рассматривать не как жертвенно — ритуальный комплекс, а как погребальный инвентарь, сопутствующий отдельному захоронению 15.

Рухнувшее под тяжестью грунта перекрытие привело к деформации костяков, а также к образованию воронки на дневной поверхности погребения, что нашло своё отражение на профилях стратиграфических разрезов. Образовавшееся углубление было заполнено остатками поминальных тризн и, очевидно, рассредоточенными трупосожжениями, совершёнными на стороне. Последнее замечание подтверждается надёжным определением одной из кальцированных костей, как принадлежащей человеку 16. И хотя она была обнаружена в слое тёмно — серой супеси над погребением, связь её с основным скоплением, зафиксированным в слое 1, не вызывает сомнений.

Материальными следами некоторых ритуально — магических действий являются найденные в перекрывающей яму погребения тёмно — серой супеси и в верхнем слое её заполнения фрагменты керамических сосудов, ангобированные минеральной охрой и орнаментированные росписью (белой краской). Все они имеют явные следы обожжения. Один из них (Рис. 4-1) сразу под отгибом венчика был украшен пояском из ряда прямоугольников, каждый второй из которых был диагонально перечёркнут 17. Ниже в основе композиции — квадратная фигура в виде шахматной клетки, состоящая из 9 маленьких квадратиков, угловые и центральный — закрашены белой краской. Эти маленькие клетки скомпонованы в одну большую, располагаясь по её углам и в середине. Другой большой фрагмент (склеенный из трёх), как и первый, под венчиком имеет рядок перечёркнутых прямоугольников (Рис. 4-3). Второй поясок в виде “зигзага”, состоящий из вложенных треугольников, располагается над самым ребром по тулову сосуда. Сохранившаяся часть основной композиции состоит из двух различно орнаментированных вертикальных полосок, примыкающих друг к другу. Одна из них заполнена квадратами, два из них диагонально перечёркнуты, верхний и нижний треугольники, образовавшиеся в каждом из квадратов — закрашены. Заполнение другой полоски — “зигзаг”, составленный из четвёрок вложенных треугольников, меньшие из которых также закрашены. Судя по имеющимся фрагментам — большая часть орнаментированной поверхности сосудов (от отгиба венчика до ребра по тулову) содержала ряд отдельных периодически не повторяющихся композиций, что позволяет провести параллель этой посуды с известными ритуальными сосудами, в которых некоторые авторы усматривают отражение календарного цикла 18.

Погребальное сооружение имело и наземную часть, которая представляла собой либо навес, либо столбовую оградку (Рис. 1). Опорные столбы по мере износа заменялись на новые, о чём свидетельствует наличие двойных столбовых ям. Остатки этой части конструкции в виде линзообразных прослоек древесных углей, вероятно, встречены в верхней части слоя 1.

С ритуалом погребения связаны, очевидно, и кострища, линзообразные ямы которых заполненные углями встречены вблизи трёх углов котлована сооружения (Рис. 1). Невдалеке от него были расчищены и очажные ямы, функционирование которых логично связать с обрядом поминовения.

Нужно заметить, что ввести описанное погребение в круг известных моделей погребальной обрядности средневековой мордвы достаточно сложно. Южная ориентировка, которая прослеживается в расположении костяка 1 (верхний отдел — к югу от нижнего), подчёркивается ориентацией расчленённых костяков, меридиональным размещением тканевой подстилки и серпа, находкой фрагментов обмотки пулокеря — оно отчасти напоминает мокшанские погребения XII — XIII вв. Тем не менее следует признать, что сама конструкция погребального сооружения в виде грунтово-деревянной камеры, явно имитирующая жилую постройку земляночного типа и неизвестная по ближайшим к городищу единовременным памятникам (по могильникам Стародевиченскому, Личадеево-5, Стёксово-2, Красное-1, Выползово-2,-6 и другим) несколько выводит его за рамки привычных представлений. Между тем, в характеристике погребения отчётливо прочитывается целая совокупность традиционных для средневековой мордвы элементов погребальной обрядности. Это и разнообразные проявления культа огня (предваряющий погребение выжиг площадки, сожжение перекрытия, включения углей в грунте засыпки, остатки трупосожжений, кострища по углам сооружения), культа коня (наличие в грунте засыпки конских зубов), обряда поминовения (остатки тризн), традиция “умерщвления” вещей, помещаемых с погребёнными (серп с обломанным остриём), оставление ритуальной пищи и жертвенно — ритуальных вещевых комплексов, использование ритуальной посуды, сопутствующие погребению человеческие жертвоприношения и ряд других. Как правило, следы выше перечисленных ритуалов и традиций встречаются либо по отдельности друг от друга, либо в некоторых сочетаниях, но очень редко в таком большом комплексе для отдельного захоронения. Данное обстоятельство объясняется, скорее всего, тем высоким положением, которое занимала погребённая в местном обществе.

По классификации погребальной обрядности мордвы Зеленеева Ю.А. описанное погребение ближе всего подходит к модели № 12, объединяющей коллективные захоронения со смешанными традициями, которые автор соотносит с иноэтническими влияниями 19. Однако, подкурганные срубные домовины, известные у славян (прежде всего у вятичей), как и варяжские погребальные камеры из Гнёздова вряд ли стоит рассматривать в качестве аналогов описанного погребения 20, 21. Среди круга мордовских памятников удалось выделить лишь одно погребение, обладающее явной типологической близостью. Это погребение № 12 Безводнинского могильника 22. Отдельные погребальные сооружения в виде внутриямных срубов или деревянных рам, перегороженных настилом со следами обожжения, изредка встречаются на памятниках финно-угров Приуралья и Сибири 23. Более известны они по раскопкам могильников Вымской культуры. На одном из них, Ленском (XII — XIV вв.), выявленные погребальные сооружения в виде деревянных помостов на столбах со столбовыми ямами по углам выделены в особый тип 24. Следует признать, что данная конструкция погребения для финно-угров является достаточно редкой (если не сказать экзотической) на всём протяжении их средневековой истории. На относительно полно раскопанных могильниках с подобными погребениями, ямы с такой “усложнённой” конструкцией концентрируются в одном месте, что объясняется тем особым значением, которое им придавали 25.

Корни традиции сооружения погребений, имитирующих по своему устройству жилые землянки, скорее всего, нужно искать мире скифо-сарматских древностей, для которого могилы в виде грунтово-деревянных склепов с дромосным входом являлись достаточно обычными погребальными сооружениями 26. Так, у среднесарматской культуры (конца II в. до н.э. — начала II в.н.э.) одной из ведущих форм погребальных конструкций служили так называемые широкие, почти квадратные могилы, имевшие деревянные перекрытия, опиравшиеся иногда на вкопанные столбы 27. На правобережье нижней Волги, на верхнем Маныче, на левобережной Украине, доля таких погребения и в позднесарматское время составляет около 25% 28.

Определённое воздействие степного мира скифо-сарматских племён на формирование культурных традиций многих финно-угорских народов не вызывает сомнений( в частности, общеизвестны культурные и торговые связи представителей древнемордовской общности с сарматами) 29, 30. Можно предположить, что описанное погребение является своего рода анахронизмом, который в “законсервированном” виде сохранился к началу 2 тыс.н.э. лишь как редкий специфический тип детской погребальной обрядности 31. Публикация материалов других погребений камерного типа из некрополя Саровского городища, продолжение его исследования позволят в дальнейшем определить их характерные черты и более уверенно ввести эти памятники в исторический контекст.

Статья опубликована в сборнике: Нижегородские исследования по краеведению и археологии, Н. Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 1999, стр. 48-67.

1 Зеленеев Ю.А. Задачи изучения мордовской погребальной обрядности 6 — 10 вв. и история накопления источников // Историко-археологическое изучение Поволжья. Йошкар-Ола, 1994. С. 51-53.

2 Зеленеев Ю.А. Основные модели погребального обряда мордвы 5-11вв. // Новые источники по этнической и социальной истории финно-угров Поволжья 1 тыс. до н.э. — 1 тыс.н.э.. Йошкар-Ола, 1990. С. 115-126.

3 Беляев Я.В. Погребальный обряд мордвы — мокши в 12-14 вв. // Вопросы древней истории мордовского народа. Саранск, 1987. С. 79-84.

4 Зеленеев Ю.А. Основные модели погребального обряда… С. 117, 121.

5 Грибов Н.Н. Отчёт о работе разведотряда экспедиции Нижегородской археологической службы в исторической части г. Арзамас-16 Нижегородской области в 1993 году / Рукопись // Архив ИА РАН.

6 О планировке городища — см.: Грибов Н.Н. Средневековое городище на месте бывшего Саровского монастыря // Древности Нижегородского Поволжья. Н-Новрород, 1997. Вып. 1. С. 33-35.

7 Аналогичная неоднородность была зафиксирована в засыпке погребения 12 Безводнинского могильника — см.: Краснов Ю.А. Отчёт Чебоксарской археологической экспедиции 1971 г. /Рукопись // Архив ИА РАН. Р-1. 4398. Л.45.

8 Изучение остатков ткани проведено Лялиной О.Г.

9 В 14 в. ленточная обмотка вытесняется круглопроволочной — см.: Алихова А.Е. Из истории мордвы конца 1-го — начала 2 тыс.н.э. // Из древней и средневековой истории мордовского народа. Саранск, 1959. С. 39, 41.

10 Подобные пряжки известны по раскопкам Старой Рязани, золотоордынских городов Поволжья, Полякова Г.Ф. связывает их происхождение с Русью: Полякова Г.Ф. Изделия из цветных и драгоценных металлов // Город Болгар. Ремесло металлургов, кузнецов, литейщиков. Казань, 1996. С. 204, 219.

11 Седова М.В. Ювелирные изделия древнего Новгорода (10 — 1 5вв.). М., 1981. С. 57, рис. 62.

12 Алихова А.Е. Из истории мордвы… С 40.

13 Витые бронзовые браслеты с подобными вставками на концах, также как и отдельные вставки такого типа встречаются в погребальных комплексах мордовских могильников 12 — 13 вв. — см.: Алихова А.Е. Из истории мордвы… С. 39,40 — табл. 12, № 13.

14 Сюльгамы такого типа характерны для периода 12 — 13 вв.: Петербургский И.М., Первушкин В.И. Стародевиченский могильник // Археологические исследования в Окско — Сурском междуречье. Саранск, 1992. С. 75.

15 Проведённая экспертиза не позволила однозначно определить видовую принадлежность ни для одного образца костных останков, поэтому точная атрибуция данного комплекса затруднена.

16 Экспертиза выполнена с помощью эмиссионного спектрального анализа по известной методике судебно-медицинского исследования в Нижегородском областном бюро судебно-медицинской экспертизы (акт №МК-421 от 23.12.96 г.).

17 Этот орнаментальный мотив широко распространён в деревянной резьбе многих народов Поволжья (у мордвы, башкир, татар, удмуртов, чувашей, марийцев) — см.: Мартьянов В.Н. Некоторые особенности резьбы по дереву у мордвы // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Саранск, 1975. С. 88, 91, рис. 1-№ 13.

18 Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981. С. 319-328.

19 Зеленеев Ю.А. Основные модели погребального обряда… С. 120.

20 Седов В.А. Восточные славяне в 6 — 13вв. // Археология СССР. М., 1982. С. 146.

21 Авдусин Д.А., Пушкина Т.А. Три погребальные камеры из Гнёздова // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 190-205.

22 Краснов Ю.А. Безводнинский могильник. М., 1980. С. 20-21.

23 Подобные погребения встречены на Ёвдинском могильнике ванвиздинской культуры (6 — 8 вв.) в Прикамье, на Лихачёвском могильнике (7 в.) потчевашской культуры в лесном Прииртышье, на памятниках кинтусовского типа 9 — 13вв. в Приобье (могильник Сайгатино) и на других — см.: Финно-угры и балты в эпоху средневековья // Археология СССР. М., 1987. С. 119-120, 186-187, 210.

24 Розенфельдт Р.Л. Вымская культура // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. Археология СССР. М., 1987. С. 125.

25 Там же, с. 125.

26 Ольховский В.С., Шилов Ю.А. Скифский погребально-культовый комплекс кургана Цыгановка // Российская археология. 1995. №4. С. 108.

27 Мошкова М.Г. Среднесарматская культура // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М., 1989. С. 178.

28 Мошкова М.Г. Позднесарматская культура // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М., 1989. С. 192.

29 Марков В.Н. Волго-Камье и финский мир в начале эпохи раннего железа // Finno-Ugrica, 1997. Вып.1. Казань. С. 12

30 Петербургский И.М. К вопросу об экономических связях мордвы в 1 — начале 2 тыс. нашей эры // Материалы по археологии мордвы. Саранск, 1976. С. 128-129.

31 По целому ряду признаков вскрытая раскопками часть некрополя Саровского городища служила исключительно для совершения детских захоронений; о существовании особого места и ритуала детских захоронений в финских могильниках высказываются многие исследователи, например, см.: Петербургский И.М., Аксёнова Т.В., Гришаков В.В., Первушкин В.И. Стародевиченский могильник / Средневековые памятники Окско-Сурского междуречья. Саранск, 1990. С. 65.