Беседы с Р.И. Островской. Беседа II. В посёлке

Продолжение. Начало ЗДЕСЬ

Магазины

Самый главный, самый хороший магазин в монастыре был с восточной стороны, назывался Средний. Он был в юго-восточном корпусе (сохранившемся), на первом этаже. Внутри магазина были своды. Там продавалась и одежда, и продукты. Два отдела.

Северо-восточный корпус, который взорвали, был обычный, как и наш, жилой.

На втором этаже над Средним магазином был кабинет хирурга. Был такой — Мелицев Михаил Аркадьевич, говорили, что он был осуждён по «делу врачей». Он был достаточно уже пожилой, высокий, широкоплечий. И он продолжал здесь заниматься наукой и практикой. Прибыл по этапу и поэтому не имел права работать на Маслихе. Работал он также в стационаре для строителей, который был в районе улицы Димитрова, там проводил операции. Иногда как опытного специалиста Владимиров приглашал его для консультаций и на Маслиху.

[В здании бывшего конного двора] где потом был магазин«Мелодия», был и тогда магазин, по тем времена, можно сказать, универмаг. Там всё продавалось, но мгновенно раскупалось. Вход был старый, смотрел на монастырь. Как входишь, налево — продавались ткани, прямо — одеколон, пудра.

Тюль в этом магазине продавали по воскресеньям. В четверг начинали писаться в очередь, карандашом химическим на руке записывали номер в очереди, в пятницу и в субботу отмечались и проверялись, а в воскресенье с милицией продавали. По 10 человек из очереди запускали в магазин. Тюль был страшный дефицит. Так же, как и драп. Дед Гомозов работал в этом магазине сторожем, у него была будка размером с гроб, рядом с входом в магазин.

Рынок был, где сейчас «Рябинушка». А пониже была распивочная, названная в народе «Бычий глаз». Там стояли большие бочки, и ещё хлеб продавался. Какой-то дед без ноги поставлял туда в качестве закуски лук зелёный, ему за это мужики наливали. У него вместо ноги деревяшка была, время послевоенное, и каждый устраивался, как мог.

Книжный магазин был в здании, где потом был гастроном «Сосков» на проспекте Мира — если выйти из нынешнего художественного салона, то упираешься в его вход. До того в этом здании был жилой дом. Вход с улицы сделали позже — для гастронома. Продавщица в книжном была Тоня Козлова. Но книги почти никто не покупал, было дорого. Только начальники. Магазин был богатый.

Потом книжный магазин отправили на Итээровский, в деревянный дом, где после был ЗАГС [сейчас это брошенное здание по Октябрьскому проспекту 10]. А изначально там был продуктовый магазин. Когда построили магазин «Дружба», продуктовый перевели туда, а на Итээровском сделали книжный.

А ЗАГС тогда был на первом этаже так называемого Белого дома. Он был построен на месте снесенной церкви Зосимы и Савватия. Так он и назывался — Белый дом или Новый дом. Я расписывалась там. А напротив ЗАГСа в этом же доме была комната — детская библиотека. На верхних этажах Белого дома жили, а на первом этаже были организации.

Напротив, рядом с Красным домом был магазин, называвшийся Дежурным. Он был деревянным, стоял между бывшей гостиницей, где потом был спортивный магазин, и школой. Туда входишь — ступеньки вниз и ровненькая дорожка. Прямо от входа был отдел, где стояли эмалированные чашки с красной и черной икрой. Чтобы икра не заветривалась, чашки закрывались слюдой. Икра поступала в бочках, они стояли рядом, закрытые. Фасовалась икра в пергамент. Дефицитом была не икра, а пшено, оно в магазине не лежало. Пшено было дешёвым, им и кур кормили. Дежурный магазин работал до 10 вечера. Потом до 10 работал магазин «Дружба» и тоже считался дежурным.

Торговля хлебом

Хлеб пекли в подвале под бывшей монастырской трапезной. Со стороны старой детской поликлиники есть арка, там с левой стороны открывалось окошечко, и продавщица начинала продавать хлеб. Где пекли, там и продавали, у нас не было тогда специального хлебного магазина. Покупать хлеб было в семье моей обязанностью. Я брала на нас каждый день 5 буханок черного хлеба. Хлеб давался без ограничений. Белый я не брала — дорого было. За 5 больших буханок я отдавала 11 рублей. Буханки были круглые, с тремя отверстиями.

Люди, которые жили на Протяжке и Филипповке, должны были успеть купить хлеб в обеденный перерыв, который длился один час. Иногда эти люди покупали хлеб и оставляли у нас, а после работы забирали, везли домой. На Протяжке и на Филипповке магазинов не было. На Протяжку ходила дрезина.

Вдоль драмтеатра, бывшей церкви, ходили побирались бабки. Приезжали из деревень, потому что там пошёл слух: в Сарове жизнь будет! И они сюда ринулись. Но на работу не брали их — старые. Мама всегда отрезала корки, чтобы остались мягкие ломти — корки отдавала детям, мы их любили, а мне говорила: «Иди к театру, отдай бабкам, которые в лаптях. У кого галоши с носками — тем не давай, у них 80 рублей пенсия».

Уже в более поздние времена появились хлебные магазины, и хлеб стали продавать на вес.

Поселковое кладбище

«Октябрь» стоит на поселковом кладбище. Новое кладбище, работающее сейчас, организовалось в 52 году. В 53 году старое поселковое кладбище начинают перевозить на новое место. Кто умирал в лагере, их на поселковом кладбище не хоронили. Всех не перевезли, перевозили только тех, родственники кого писал заявление. Перевозили заключенные. Подавали машину, полуторку, одну на троих покойников. Достанут, хлоркой каждого посыплют и везут. Если гроб старый сгнил, клали в новый. Некоторым разрешали гробы открывать.

Мой дед умер в марте 48 года, а в марте 53-го его перевезли на новое кладбище. Помню, как однажды я нечаянно толкнула младшего брата, мама сняла вафельное полотенце, (здесь в Сарове такое полотенце называлось рябое), скрутила и меня отстегала. Я тут же бегом — и на кладбище, побежала деду жаловаться. Сказала деду, что меня мама побила. Это было ещё на старом кладбище.

При перезахоронении моя бабушка не разрешила открывать деда, потому что, если открывать, то, она считала, что надо по новой отпевать, а с отпеванием была проблема — эпоха атеизма.

В это время в Сарове начался полиомиелит. Первым начальником медсанотдела был полковник Валинкевич. Приехал Бурназян*, он каждый квартал приезжал сюда, ходил в кожаном пальто, как Харитон. И за эти случаи полиомиелита в Сарове Бурназян снял Валинкевича. Связали это с переездом кладбища. У Валинкевича к этому времени уже здесь умерла дочка. Весь посёлок жалел Валинкевича.

Баня

Баня красная была замечательная. Слева направо в ней были: женское отделение, котельная, мужское. Между отделениями — парилка. Народу было много, нас детей посылали очередь занимать. Занимала я очередь и в мужское отделение отцу с братом. В бане было очень тепло. В парилке было разделение по дням — какие-то дни мужские, какие-то женские. Всё из бани сливалось вниз, по трубам.

В понедельник и вторник в бане мылись солдаты. Мимо наших окон они шли с песней «Несокрушимая и легендарная…». Военные шли в баню всегда с песней. Как на Боровом построили баню, эту закрыли.

Было строгое разделение, строители во всём были отдельно от остального посёлка. Стационар у них был отдельный — деревянный дом за бывшим мебельным. Там и баня для строителей своя была, в так называемом Первом районе. И лагерь там был.

Грибы и ягоды

За грибами ходили. Помню, что Ближняя пустынка — это чёрные грузди. Дальше — белые грузди. Камня Серафима Саровского я не видела, может, он и был, но я не видела.

За малиной ходили. Если идти по железной дороге на Москву и за ТЭЦ через 500 метров свернуть направо — там был малинник. Однажды мы там встретили медведя. Рано пошли, три часа было, светало. Отец раздвигает кусты — а там медведица и маленький медвежонок. Отец меня схватил, побежали мы с ним. Я бежала за отцом. Мне лет 7 — 8 было. Ягод очень хотелось.

Очень много черники было, где третий завод — он тогда только строился.

Кино

«Октябрь» открыли к 40-летию советской власти, 5 ноября 57 года. Один зал был широкоэкранный, один простой. «Октябрь» был последним зданием, что в городе построили зэки, и зэки были приглашены на первый просмотр. Шёл «Тихий Дон», до этого он только что прошёл в кинотеатре «Москва», куда весь Саров бежал смотреть на Аксинью.

У нас фильмы шли ещё и в театре. Потом построили кинотеатр «Молодёжный».

ДК построили потом, в то время его ещё не было. Молодежи в городе было много, кино смотрели по несколько раз. Кто не успевал посмотреть в «Москве», шли потом в театр. Когда в театре шли фильмы, то кресла для сохранности накрывали специальными холщовыми серыми накидками.

Ресторан и буфет

В церкви Всех святых одно время был ресторан «Ландыш». Недолго был, только года 3 — 4. Там время от времени играли комсомольские свадьбы. Это было мероприятие не для всех. Потому что если игралась комсомольская свадьба, то обязательно в качестве подарка молодым вручали на тарелочке ключи от комнаты с соседями. После ресторана «Ландыш» в этом здании был магазин одежды. Потом хозяйственный магазин. А, может, и сначала магазин одежды, а потом ресторан. Не помню.

В бывшей монастырской трапезной был ресторан. Брат моей бабушки работал в этом ресторане вышибалой. Он ни разу в своей жизни не брился, и борода была большая.

В церкви Живоносного Источника в разлив продавалось спиртное, ну и конфеты продавались. Там в буфете торговала Рая Давыдова из нашего подъезда. На втором этаже обедали рабочие 1-го завода, на территории завода не было столовой. Всё было разделено по рангу, и ИТР обедали в Красном здании. Обед длился час, в начале всегда давался гудок. Успевали. Правда, лестница от завода наверх к башне была деревянная, и пролёты всегда в ней были сломаны.

Праздники

На праздники как таковых демонстраций ещё не было. Строители собирались у здания нынешнего военкомата. Я туда с отцом ходила и с братом. Мы шли только до театра. И от ВНИИЭФа люди шли так же по тому же маршруту. Около театра начинался митинг. Фотоаппаратами во время праздников снимали фотографы, у которых на это было оформлено специальное разрешение. Потом подгоняли грузовую машину — это была сцена — и начинался концерт. А вечером танцы, если это был Первомай. Играл духовой оркестр. Если хорошая погода, оркестр играл прямо у башни. Когда темнело, показывали бесплатно кинофильм. Экран делали на растяжках около башни. Тащили табуретки. Фильм часто прерывался из-за обрыва ленты. Звук был очень плохой. Но всё равно это был праздник.

На Пасху даже коммунисты красили яйца. Была традиция к Пасхе шить нам, детям ситцевые платья.

На Новый год отец ходил за вал, вырубал ёлку пушистую и прибивал её к полу. Игрушки ёлочные у нас появились не сразу. Чтобы украсить ёлку, делали флажки, красили их акварельными красками. Но и бумага была дефицитом. Шоколадные конфеты «Ласточка» стоили 37 рублей. 100 грамм таких конфет были хорошим подарком. А «Пуншевая» карамель стоила 13-70, её покупали и побольше.

Поселковые организации и службы

Почта была, где было последнее бюро пропусков. А потом её перенесли в деревянное здание, которое стояло на месте, где потом был клуб 1-го завода [«Прогресс»]. На Старофинском при этом была своя почта.

Парикмахерская была в деревянном доме напротив Красного здания. Я училась в школе, она уже была. Там было два зала — мужской и женский.

Около Дома учёных — генеральская дача, её звали сокращённо гендача. Там приезжал и жил Курчатов.

В здании, где потом была детская библиотека, был политотдел посёлка. Командовал в политотделе Разорёнов. На здании политотдела всегда висели знамёна бархатные.

В красном корпусе между углом и театром располагался Дом художественной самодеятельности — ДХС. Директором ДХС был Константин Иванович Табачук. Были у нас в театре артист Валерий Павлович Ларионов и его жена Герасимова. Они вели кружок художественного чтения, куда ходили многие сотрудники.

После того как снесли оба собора, на монастырской площади поставили фонтан. Некоторые называли его конфетницей, некоторые — пепельницей. За внешнее сходство.

* Аветик Игнатьевич Бурназян, в то время — чиновник Министерства здравоохранения СССР.

Беседовали К.И. Ткачёв и А.М. Подурец

Окончание следует