Великий Праздник в Великом Городе — Севастополь -2015

Автор: Константин Ткачёв

Прошло уже несколько месяцев со дня нашей Великой Победы, и вот наконец-то готов севастопольский материал. Ввиду разных обстоятельств он долго готовился. Кто-то, может быть, скажет, что уже не актуально, а я думаю, что он ещё долго будет актуален…

Являясь участниками автопробега Саров – Севастополь, посвящённого семидесятилетию Великой Победы, мы прибыли в Севастополь в первых числах мая и должны были уехать за несколько дней до девятого числа, но ещё в Сарове, заглянув в календарь, я обнаружил пару выходных дней после девятого и решил, что этот святой для меня праздник, надо обязательно встретить в Великом городе.

       

Мы жили в небольшой гостинице на улице Черцова, 27.

Двухкоечный номер с туалетом и душем ежедневно принимал нас ночевать за одну тысячу девятьсот пятьдесят целковых. В эту стоимость входил и завтрак, душевно приготавливаемый Ириной Владимировной, бывшим педагогом начальных классов, а теперь, в силу сложившихся жизненных обстоятельств, профессиональным поваром.

         Наше пребывание в Севастополе началось с посещения Сапун-горы третьего мая.

 

 

 

Здесь уже чувствовалось дыхание приближающегося Великого праздника. Сапун-гора – одно из священных мест Севастополя. Нам было предоставлено право посадить один из кустов сирени на аллее «Сирень Победы».

В честь 70-летия Победы подобные аллеи были высажены в одиннадцати городах-героях. Уникальные сорта сирени были выведены советским ботаником, фронтовиком Леонидом Колесниковым и выращены в Волгограде – не менее героическом городе. Теперь в Севастополе на Сапун-горе растёт сирень, посаженная нашими руками – третья от Диорамы. Когда снова поедем в Севастополь, обязательно возьму с собой лучшего удобрения – навозного перегноя…

Заметил у нескольких человек на груди медали «За возвращение Крыма». Из разговора с непосредственными участниками событий 2014-го года я узнал много нового для себя: что и как происходило до, во время и после возвращения Крыма. Здесь на Сапун-горе мы увидели школьников, прибывших из Артека, и узнали, что открылась первая лагерная смена этого сезона. Артек – олицетворение всего лучшего, что может быть для детского отдыха. Недавно он отметил свои 90 лет, львиная доля которых прошла в советское время, когда путёвки для детей были бесплатными и в Артек могли поехать дети даже из глухих деревень. А во времена пребывания Крыма в пределах Украины стоимость путёвки в Артек доходила до двух с половиной тысяч долларов США, из чего можно сделать соответствующие выводы.

Началась реконструкция штурма Сапун-горы. Понятно, что это театрализованное действо очень и очень отдалённо напоминает реальность. Но, тем не менее, такие реконструкции нужны, а то некоторые молодые люди даже не знают, во что были одеты солдаты Великой Отечественной (например, когда я, будучи в форме образца 1943 года, выступал у нас в Доме учёных, то в перерыве подошёл мальчик школьного возраста и спросил меня: «Что у Вас за штаны такие?» – понятно, что галифе он никогда не видел и не знает, что они являются частью военной формы того времени).

Реконструкция закончилась, мы пошли к полевым кухням, расположенным чуть поодаль от Диорамы.

 

Здесь угощали солдатской кашей, и мы с удовольствием приобщились к употреблению этой незатейливой, но такой вкусной пищи…

     

 

На следующий день была работа в музее Черноморского флота по размещению в одном из залов привезённых с собой экспонатов.

В их числе был и единственный в Мире воссозданный мундир и награды на нём нашего великого флотоводца, создателя Черноморского флота, не понёсшего поражения ни в одном сражении и не потерявшего ни одного корабля – Фёдора Фёдоровича Ушакова. За мундир надо сказать великое спасибо Сергею Михайловичу Яковлеву, председателю Общественной организации ветеранов военно-морского флота, старанием, напором и терпением которого он был воссоздан. Чего стоила эта работа – отдельный рассказ. И этот автопробег тоже его заслуга.

Поработав в музее, отправились на мыс Херсонес на 35-ю береговую батарею – ещё одно священное место Севастополя.

 

Как назло, выходной. Может быть, я не прав, но считаю: «Какие выходные могут быть в эти дни?» (после праздника дали бы людям какие-нибудь отгулы). Не имея возможности попасть внутрь массива батареи (я раньше был 2 раза на экскурсии), мы ходили снаружи по её территории. Были около места захоронения расстрелянного немцами и ими же санитарно захороненного в воронке Семёна Ивановича Прокуды – старшего орудийного мастера Артремзавода ЧФ (принадлежность останков определили по здесь же найденному ордену Ленина за номером 7467). Семён Иванович организовал доставку и замену новых шестнадцатиметровых стволов (весом 53 тонны каждый) на орудийных башнях. Сейчас аналогичный ствол для размещения его на батарее как экспонат никак не могут привезти при наличии современной транспортной техники, наверное, в силу нашего бюрократизма.

Заглядывали в огромные бетонные колодцы, диаметром метров 5, где когда-то находились орудийные башни (весом 900 тонн каждая) с парой стволов в каждой, калибром 305 мм,. Ох, и досталось же немцам от пятисоткилограммовых снарядов из этих орудий!

Мы подходили к берегу, если его можно так назвать. Отвесная стена с рваной поверхностью, поднимающаяся местами на 8 — 10 метров над уровнем моря. Я стоял на этой стене и, напрягая воображение, пробовал представить, что здесь творилось в первых числах июля 1942-го года. Здесь стоял гул от тысяч людей – военных и гражданских. Кое-где раздавались стоны раненых. Люди были повсюду, и здесь наверху, и около воды под этим высоким, обрывистым берегом. Им была обещана эвакуация, которая так и не состоялась. День и ночь обречённые люди вглядывались в горизонт в ожидании наших кораблей… Они до дна испили чашу, которую им приготовила война. Кто-то из них погиб, сдерживая натиск врага последние дни и часы, давая возможность, как они думали, остальным эвакуироваться, кто-то попал под пули немецких лётчиков, которые утюжили берег из пулемётов, кто-то сам свёл счёты с жизнью, как он считал, от безысходности, кто-то умер от ран, а кто-то попал в плен (по одним данным сорок тысяч человек, по другим – до восьмидесяти). Очень и очень немногим удалось выбраться из котла. Часть спасшихся ушла на немногочисленных катерах, остальные – на чём придётся: на самодельных плотах, сделанных из кузовов брошенных грузовиков; на камерах, снятых с автомобильных колёс, на рыбацких лодках и т. п. Кто добрался до Новороссийска, а около сотни человек попали в Турцию…

Голубая бухта. Это маленькая бухточка тут же, рядом с батареей, – она всё видела. Здесь был временный причал, к которому могли подойти только катера. Он рухнул под тяжестью людей, хлынувших на него в надежде попасть на подошедший катер…

Из небольшой скалы, омываемой волнами чуть поодаль от бухты, торчит последнее напоминание о том причале – изъеденные коррозией куски металла. Всё, что здесь тогда происходило, очень красноречиво описано в книге Юрия Вадимовича Падалки «Пароль: «Севастополь», которую я купил здесь же, на батарее, и после прочтения которой в чём-то даже стал переосмысливать собственную жизнь…

На следующий день был назначен приём в штабе Черноморского флота. Несмотря на свою занятость, командующий Черноморским флотом Витко Александр Викторович нашёл время, чтобы нас принять в своём кабинете. В ответ на наши подарки, мы получили из рук командующего по вымпелу.

В здании штаба, по понятным причинам, снимать запрещено. Для нас сделали исключение только во дворе штаба, разрешив сняться на фоне памятника нашему великому Фёдору Фёдоровичу.

Потом был приём у губернатора Севастополя Меняйло Сергея Ивановича здесь тоже не обошлось без подарков.

В один из дней, гуляя по городу, случайно набрели на летнюю эстраду в небольшом сквере около площади Нахимова. Здесь должен был начаться детский концерт. Подошёл к ведущему с просьбой о возможности выступить. Мне дали добро, но после концерта. Молодцы дети, хорошо выступали. Танцевали и пели военные песни.

 

Концерт закончился. Пока мне дали микрофон, часть зрителей успела уйти, но те, кто остался, внимательно слушали выступление – «Письма двух матерей», одно из которых привожу здесь: «Мой маленький лётчик!… Я представляю себе тебя под синим небом, над синим морем. Над нашим морем. Я каждый день смотрю фотографии, которые ты мне прислал. Участок я себе уже высмотрела – мы будем там жить, у нашего моря, в нашем Крыму… Отец сердится на меня за мои мечты. Он говорит: «Крым – дикая татарская русская страна, и никогда там покоя не будет». А я говорю: «Мой маленький лётчик вычистит эту страну от всего грязного, ведь там не останется русских, почему же не будет покоя?». Отец говорит: «Слишком много крови пролилось». «Ну и что же? Наша немецкая кровь только утверждает наши права на эту землю на веки веков. А русских слишком много, и им полезно кровопускание. Пусть скажут нам спасибо. Впрочем меня не заботят эти свиньи… Не оставляй их, мой мальчик, в Крыму, истреби всех до единого, и нам будет спокойно жить в нашей вилле, над морем, в розах». Да, очень красноречивое письмо…

         По окончании выступления предложил людям послушать о подвиге Аджимушкая. Оказалось, что из оставшегося десятка человек никто там не был, поэтому слушали с неподдельным интересом.

         Во время пребывания в Севастополе был один момент, омрачивший атмосферу праздника, думаю, не только мне.

Четвёртого мая мы вечером прогуливались на набережной Приморского бульвара подле Памятника затопленным кораблям – святом месте Великого города. На круглой площадке играл и пел какой-то, по-видимому, местный ансамбль (кажется, по-современному их надо называть группой). Поначалу я не вслушивался, и их пение воспринималось как звуковой фон. Потом мой слух стал пропускать текст песни через моё же сознание и: «О боже, о чём они поют?». Смысл текста сводился к повествованию о какой-то проститутке и наркотиках. Кругом гуляют люди, многие с детьми. После окончания песни подхожу к музыкантам: «Ребята, вы думаете, о чём поёте? Здесь же и дети гуляют». В ответ слышу в грубой форме: «Вы что, самый озабоченный? Идите, не мешайте нам». Ну что же делать, придётся идти, не драться же с ними. И я пошёл прямиком в Управление культуры города Севастополя, правда, уже на следующий день. Начальником Управления оказалась Андреева Татьяна Алексеевна – миловидная женщина, которая пригласила меня к себе в кабинет, где я рассказал ей о том, что видел и слышал накануне на очень значимом для севастопольцев месте. Она участливо выслушала и выразила удивление тем, что не знала об этом и сказала, что работает в этой должности только четвёртый день. «Но до этого вы ведь тоже в «культуре» работали, – говорю я и добавляю, – я думаю, это происходит потому, что для музыкантов главное – получить разрешение на выступление, а потом уже никто не вникает, о чём они там поют». В итоге Татьяна Алексеевна заверила меня в том, что будет с этим разбираться и даже записала номер моего телефона. Другой и другие на моём месте, нет, они даже не встали бы на моё место – куда-то идти, где-то искать это Управление, не с первого раза попасть к начальнику этого Управления. Да зачем тратить драгоценное время, находясь в таком городе всего несколько дней. Подумаешь, кто-то чего-то там спел, да сейчас кругом такого наслушаешься… Это у меня есть такая черта характера – правдоискательство называется. Мне часто говорят: «Тебе оно нужно? Всё равно ничего не изменится. Живи ты спокойно». А я не могу. Не стал я писать официальных писем, жалоб и заявлений. Просто посидели и поговорили в кабинете. Разговор вроде бы ни к чему не обязывающий… Жаль, если ни к чему не обяжет, а то ведь План Даллеса уже почти выполнен…

       

 

Проводив основной состав нашей команды, мы отправились погулять по Историческому бульвару, пропитанному памятью о первой обороне Великого города.

 

  

Бульвар встретил нас пышным цветением Багрянника (а на латыни Церциса) и сирени.

 

 

 

В конце подъёма на Бульварный холм высится величественный памятник высотой 13,7 м генерал-адъютанту, графу Эдуарду Ивановичу Тотлебену – превосходному фортификатору, стараниями и талантом которого так долго держался Севастополь в первую оборону

.

 

 

Здесь же на Историческом располагалось самое важное укрепление Южной (Городской) стороны  – четвёртый (Мачтовый) бастион, один из восьми в системе укреплений Севастополя.

Сейчас здесь, выполненная в бетоне, передовая линия редута мало-помалу приходящая в упадок. Орудийные дворики с подлинными пушками весом в несколько тонн, правда, на бутафорских лафетах (понятно, что родные не сохранились) дают представление о том, как всё было тогда устроено.

4-й бастион знаменит ещё и тем, что здесь воевал в чине подпоручика наш великий писатель Лев Николаевич Толстой. «Остаться живым на четвёртом бастионе так же трудно, как выиграть главный приз в лотере» – писал он. Здесь писателем был создан первый из знаменитых «Севастопольских рассказов» – «Севастополь днём и ночью». Здесь, в том числе на батареях четвёртого бастиона, зарождалась великая слава легендарного Севастополя. Жаль только, что эта слава меркнет в молодых умах.

Дойдя до последнего орудийного дворика, я увидел сцену осквернения одного из святых мест Великого города. В силу своего характера не мог не сказать этим безнравственным гражданам об их безнравственности, на что, естественно, получил огрызения – План Даллеса работает, не сбавляя оборотов. Вот и подумаешь – может быть и неплохо, что человек не живёт пару сотен лет, а то увидел бы Лев Николаевич такое глумление на своём бастионе… Здесь мне вспомнился один звонок на радио (уже и не помню тему передачи). Звонила внучка моряка, служившего когда-то на крейсере «Аврора»: «Хорошо, что мой дед не дожил до того времени, когда на «Авроре» размалёванные девицы пьют вино и швыряют окурки в иллюминаторы»…

         Канун великого праздника. Мы решили съездить туда, где ещё не были – на Северную сторону. Из Артбухты на паромном катере двинулись на север и сразу попали в Северную бухту – самую большую и самую главную бухту города (она также называется Севастопольской или Севастопольским рейдом).

Почти во всю длину бухты на рейде в строю военные корабли, от форштевня до гакаборта, расцвеченные флагами Международного свода сигналов – чувствуется приближение праздника.

Обогнув строй кораблей и пройдя мимо Константиновской  батареи, мы прибыли на  Михайловскую батарею.

Из восьми батарей Севастополя, бывших в девятнадцатом веке образцами фортификационного искусства, осталось только две.

 

 

В одной из них – Михайловской – расположена экспозиция частного музея братьев Шереметьевых, посвящённая, в основном, первой обороне Севастополя, начавшейся 25 сентября 1854 года и продлившейся 349 дней. Великолепное наполнение музея экспонатами в подробностях рассказывает о тех героических днях и месяцах. В последнюю войну Михайловская батарея тоже приняла на себя удар немцев – это видно и внутри, и снаружи здания.  

 

 Стены испещрены осколками. В одной из них, с наружной стороны, остался застрявший немецкий снаряд небольшого калибра. После музея пошли в сторону Константиновской батареи. Рельеф местности по пути нашего следования сразу напомнил мне содержание упомянутой книги «Пароль: «Севастополь»: «А позиция батареи, как я мог разобрать в темноте, очень выгодна. С рассветом я ещё раз в этом убедился. Батарея стояла на небольшой возвышенности, и почти вся бухта и город были отсюда как на ладони. Стало ясно и то, что, захватив высоту, немцы ещё плотнее будут контролировать город и всю бухту. И уж точно не дадут переправиться войскам». Может быть, где-то здесь и была расположена 525-я батарея малых зенитных орудий капитана Болотного, о которой рассказывается в книге… Мы вышли на берег бухты.

На противоположной стороне – Памятник Солдату и Матросу. Справа, совсем рядом, метрах в двухстах, Константиновская батарея. Сейчас на неё нет доступа – ведутся строительные работы. Кто-то сказал мне в Севастополе, что якобы Путин распорядился сделать Константиновскую батарею доступной для простых граждан с размещением на ней какой-то экспозиции. С левой стороны крутизна берега резко повышается. По узкой тропе поднимаемся на самый верх.

Бухта с шеренгой военных кораблей почти вся как на ладони. Здесь наверху, почти у самого края обрыва, сетчатая изгородь, окаймляющая территорию домовладения патриотически настроенного гражданина теперь уже России, видимо имеющего (а мож

ет быть, имевшего) отношение к военно-морскому флоту.  

На этой территории развевается огромных размеров флаг государства российского. Думаю, что его хорошо будет видно даже с противоположного берега бухты. Рядом с государевым флагом двое мужиков вешают советский военно-морской флаг. «Эта земля теперь, наверное, дорогого стоит?» – спрашиваю их. «Она бесценна!» – слышу в ответ. Точно. Она бесценна, конечно, не в меркантильном понимании. А что касается меркантильного, в переносном смысле, конечно, то будь у меня соответствующая сумма, купил бы в Севастополе какую-нибудь каморку и на пенсии стал бы здесь жить…

 

Возвращаясь на паром, я заметил, что чугунные крышки на люках водопроводных (или иных) колодцев надёжно закреплены на своём месте. Вот оно, торжество «процветания» украинского общества, когда тащат всё и даже крышки колодцев. Хотя наше общество далеко от ихнего не ушло. А ведь когда-то это было одно и очень даже неплохое общество…

Наступил святой день – Девятое мая. Встали пораньше, оделись подобающе великому дню. На мне форма образца 1943 года, в память об отце, такая же, в какой он закончил семилетнюю службу (с 43-го по 50 год). Быстрый завтрак сухим пайком и на «остановку». В автобусы и троллейбусы влезть уже невозможно, даже не останавливаются, пропустили несколько штук, а время начала праздника уже близится. Наконец удалось втиснуться в маршрутный автобус, теперь надо выйти как можно ближе к Северной бухте. Местные подсказали, где лучше выйти. Дальше шли пешком километра полтора по принципу: куда народ – туда и надо. Все двигались в приподнятом настроении в предвкушении великого праздника.

И вот мы у Памятника Солдату и Матросу, который расположен на высоком месте и сам высотой 40 метров, по моему мнению, очень величественен – хвала скульпторам            Е. Е. Белостоцкому и Г. Л. Петрошевичу. Бойцы, олицетворяющие два рода войск, в порыве атаки, взглядами и движениями устремлены на северную сторону Севастопольской бухты, как раз туда, откуда и был основной натиск немецких войск.

 

Пришедшие сюда люди уже стоят в ожидании начала праздника. Место высокое, и с него всё хорошо видно.

В бухте на рейде выстроены в ряд девять военных кораблей. А вон и российский флаг на той стороне, подле которого мы вчера имели честь находиться. Праздник начинается. Командующий Черноморским флотом адмирал Александр Викторович Витко на катере обходит строй кораблей, останавливаясь у каждого для приветствия команды. Громогласное ответное приветствие моряков доносится до нас с расстояния не менее полукилометра. Люди вокруг нас тоже кричат: «Ура-а-а!» и машут руками. После морской начинается небесная часть праздника. Над нами пролетают винтокрылые и реактивные машины разного назначения и применения. Их тоже приветствуют люди, собравшиеся посмотреть на торжество нашей морской и воздушной мощи.

На этом первая часть праздника заканчивается.

Идём ближе к центру города и выходим на Большую морскую.

 

Дальше идти нет смысла – народу видимо-невидимо. Тротуары и всё остальное, кроме проезжей части, заполонены людьми.

 

Чтобы лучше было видно, люди облепили все возвышения – фонарные столбы, бетонные цветники, ограды летних кафе, некоторые, сняв обувь, встали на скамьи. В воздухе висят разноцветные надувные шары, развеваются флаги и флажки, у людей на груди – свёрнутые в банты георгиевские ленты.  Царит атмосфера праздника и патриотизма. Я тоже взлез на ограду одного из кафе. Держась одной рукой за стойку, второй нажимал на спусковую кнопку фотоаппарата, снимая фото или видео, в зависимости от происходящего. И вот волна парада докатилась от площади Нахимова до нас. Вся масса народа сразу оживилась – над головами взмыли сотни рук, держащих фотоаппараты, телефоны, айфоны, смартфоны и что-то подобное.

По проезжей части, чеканя шаг, пошли «коробки» разных родов войск – морских и сухопутных. Кто махал флажком, кто флагом, кто рукой, а кто голосом приветствовал своих любимцев: матросов, флотских офицеров, десантников, морских пехотинцев и других защитников нашей мирной жизни.

Пошла военная техника. Ликование не ослабевает. Думаю, мало кто знает, что кроется за выкрашенным в защитный цвет металлом, и тем не менее всем своим видом эта техника показывает, что является грозным оружием. Состояние людей, стоящих вдоль проезжей части, наверное, передаётся и военным. Водители огромных машин дают звуковые сигналы, и всеобщее ликование усиливается.

 

Парад продолжается. Идёт колонна ветеранов. Люди аплодируют и хором скандируют: «Спа-а-с-и-бо! Спа-а-с-и-бо! Спа-а-с-и-бо за победу!».  За ними проходят ветераны, служившие в эскадре Краснознамённого черноморского флота. В людском море проплывают плакаты с названиями военных кораблей: крейсер «Куйбышев», Краснознамённый крейсер «Ворошилов», Гвардейский крейсер «Красный Кавказ», линкор «Новороссийск», крейсер «Адмирал Ушаков», крейсер «Михаил Кутузов», крейсер «Дзержинский», ракетный крейсер «Грозный», противолодочный крейсер «Москва», большие противолодочные корабли «Керчь» и «Очаков», гвардейский противолодочный корабль «Сообразительный»… Следующими шагают ветераны Средиземноморской эскадры военно-морского флота. В их колонне идут ветераны «Экипажа матросов и старшин» ВМФ, Констанцской ордена Ушакова бригады подводных лодок и других подразделений нашего славного военно-морского флота. За всё время прохождения колонн слышалось слово «Спасибо!» и звучали аплодисменты. С неподдельной искренностью люди выражали свои чувства, это было написано на их лицах.

Подходит следующая колонна.

Во главе её несут большой транспарант «Бессмертный полк». От себя выражаю, хоть и заочно, огромную благодарность и кланяюсь в ноги человеку или людям, которые придумали такое шествие.

Сотни, сотни и сотни, переходящие в тысячи портретов, проплывают мимо присутствующих. Вот сейчас здесь они с нами, будто воскресшие, шагают в колонне – рядовые и старшины, матросы и мичманы, лейтенанты и полковники, капитаны разных рангов. Кто-то из них погиб в начале войны, а кто-то в конце, кто-то умер от ран, а кто-то дожил до Победы и умер после войны. То, что они сделали для страны, для всех нас, многие заплатив своими жизнями, не поддаётся оценке. Жаль, что не все сейчас это понимают. И опять звучит слово «Спасибо!» – это уже им, безмолвно смотрящим на нас с чёрно-белых портретов, как бы говоря: «Помните, какой ценой досталась нам Победа. Помните, чем мы заплатили за вашу благополучную мирную жизнь».

Мы не удерживаемся, заходим в колонну и двигаемся вместе с ней. Моя жена держит в руке фронтовой снимок своего деда – единственный фотодокумент о войне из её фотоальбома. Колонна скандирует: «Город русских моряков, неприступный для врагов!». Со всех сторон слышатся слова: «Помним, гордимся». Раздаются здравицы: «Защитникам Севастополя слава-а-а!», «Слава Севастополю!». Люди, стоящие по сторонам, рукоплещут и аплодируют… Шествие заканчивается, и мы идём гулять по улицам.

Весь город живёт, буквально дышит праздником. Очень хорошо видно, какое огромное значение День Победы имеет для жителей поистине легендарного, без преувеличения Великого города. Города, пережившего две героические обороны и покрывшего себя неувядаемой славой. Города, земля в котором не просто обильно полита кровью, а добавлю, полита как из пожарного рукава. Города русской доблести, беспримерного мужества, героизма, отваги, самоотверженности и самопожертвования.

 

Наша форма привлекала внимание – десятки людей просили сфотографироваться с нами. Надо сказать, что наш Великий праздник является очень значимым не только для жителей Севастополя. Много людей, как и мы, специально приехали отметить День Победы в город-легенду. Общаясь на улицах с прохожими, мы узнавали, что многие из них жители разных уголков нашей огромной страны, даже Камчатки. Двигаясь по улице Ленина, оказались у памятника «афганцам».

БТР (а может БМП или другая боевая машина), оружие которого уже, я надеюсь, никогда не будет стрелять, облепили дети. Очень символично – дети на грозной боевой машине – если б так было всегда.

Здесь же идёт концерт. Взрослые и дети, наверное, участники какого-то творческого коллектива из какого-то ДК, поют песни о войне. Молодцы – здорово поют. Зрители не удерживаются и начинают танцевать. Атмосфера праздника не ослабевает. Дошли до площади Нахимова. Рядом в сквере мемориал, посвящённый Великой Отечественной войне. В бетоне увековечены названия городов-героев. Больше всего людей около памятного знака «Одесса» – свежи в народной памяти прошлогодние события. В общении узнаём, что некоторые из граждан приехали из самой Одессы, у них на груди вижу георгиевские ленточки. Встали группой для памятного снимка, а одесситы жмутся на заднем плане за спинами впереди стоящих. «Вы вперёд выходите» – говорю им, а они: «Да вы что! Если увидят ленточки, у нас можно и жизни лишиться». Вот какой уклад жизни сейчас на Украине (поэтому эту фотографию я не публикую).

Делаем обязательный снимок на память о Севастополе около памятного знака «Севастополь» и подходим к Вечному огню. 

Люди кладут цветы. Положил и я букет гвоздик, подаренный нам каким-то прохожим.

Около памятника Нахимову символичная картина – в День Победы  мирное голубое небо над головой и дети, играющие с белым голубем. Дай Бог, чтобы так было всегда, хотя бы в нашей стране.

По всему пути нашего следования люди фотографировались с нами. На площади огромная очередь желающих посетить четырёхмачтовый барк, названный именем нашего знаменитого мореплавателя, адмирала, почётного члена Петербургской академии наук, члена-учредителя Русского географического общества, начальника первой русской кругосветной экспедиции Ивана Фёдоровича Крузенштерна. Со словами: «Кто в конце очереди?», занимаем и мы. Времени не тратя даром, пока наше место в очереди ползёт к заветному входу на причал, идём на Графскую пристань.

Здесь, прямо на ступенях, предприимчивые молодые люди организовали доходное дело – фотосъёмку на магниты. Наверное, молодцы – оставляют людям добрую память, если, конечно, вскоре эти снимки, напечатанные на принтере, не выцветут.

Ну, вот мы и на причале. Перед нами огромный парусник, естественно, с убранными парусами. Размерами корпуса и мачт, взмывших в небо на 56 метров, он, конечно, впечатляет. По корабельным меркам этот барк является долгожителем – в следующем году он отметит девяностый год рождения. Построенный (в одной стране и в одно время с трагично памятным «Адмиралом Нахимовым») в Гестемюнде и получивший имя «Падуя» из рук одиннадцатилетней Кристины Лайеш, дочери судовладельца, он до 1941 года бороздил мировой океан от Германии до Чили и Австралии, 28 раз обогнув мыс Горн. После войны германский флот был разделён на три части между СССР, США и Великобританией, и «Падуя» перешла в наше владение, получив имя «Крузенштерн». Вот тут у меня появилось непреодолимое желание разузнать, по какому принципу делили «плоды» Победы. Пропорционально количеству погибших, убитых и замученных граждан той или иной страны? Или учитывали количество истраченных боеприпасов? А может, принимали во внимание количество лет ожидания открытия второго фронта? Как бы там ни было, думаю, что и миллиона таких барков не хватит, чтобы «загладить» вину фашистской Германии за то, что она у нас натворила.

На правом борту закреплено огромное, без преувеличения сказать, эпическое полотно «Отстоим Севастополь» народного художника России, действительного члена Российской Академии художеств Василия Игоревича Нестеренко. Монументальное произведение изобразительного искусства в батальном жанре, показывающее эпизод первой героической обороны Севастополя. Картина передаёт силу русского духа, русского характера – хвала художнику. Поднимаемся по трапу.

На палубе много народа, хаотично перемещающегося с бака на ют и обратно.

У большинства любопытствующих это, наверное, единственная в жизни возможность попасть на такой корабль, поэтому люди с неподдельным интересом осматривают всё вокруг: рангоут и такелаж, мачты и стеньги.

  

Все фотографируют и фотографируются, снимают видео и снимаются на видео, вставая на кнехты и влезая на швартовые шпили, располагаясь на бухте каната в пляжной позе или вращая штурвал… Царит атмосфера любопытства и познания корабельной «науки».

Через открытый световой люк виден камбуз на нижней палубе и кок, переворачивающий на жаровне бифштекс, а может быть, люля-кебаб (я не искушён в мясных блюдах).

Около старого якоря (первого якоря этого корабля), закреплённого на стенке и ставшего экспонатом, столпилась кучка курсантов (человек десять), проходящих практику на этом же корабле, и «пошёл дым коромыслом». Я, в силу своего резко отрицательного отношения к курящим, считаю их безумными людьми, ведь курят не от ума. А что касается женского пола, то это вообще какой-то кошмар. Не стану здесь приводить слова, которыми я называю курящих девочек, дамочек, юношей и мужиков. Во времена моей юности девочка, пускающая дым изо рта, – это что-то, не поддающееся осмыслению. Родившись в советском времени, я принадлежу к уникальному поколению, поэтому мне есть что и с чем сравнить, и при этом сравнении очень хорошо видно, что деградация молодёжи, а вместе с ней и всего нашего общества приняла необратимый характер – вот это самое страшное… Заканчиваем осмотр «Крузенштерна» и двигаемся дальше.

 

Перед выходом на набережную Приморского бульвара в маленьком скверике на траве чинно расположился отдыхающий люд, отмечающий Великий праздник. Не могу удержаться, чтобы в своём стиле не поздравить граждан с праздником: «Да здравствует Краснознамённый Черноморский флот!!! Ур-р-а-а-а!!!». «Ур-р-а-а-а!!!» – вторят мне отдыхающие и машут руками. «Слава Великой России!!! Ур-р-а-а-а!!!». И опять эмоции отражённой волной докатываются до меня. «Нас никогда и никому не победить!!!». «Никогда!» «Никому!» – слышу в ответ.

Вот знаменитый мостик, который я видел на известной фотографии 1944 года.

 

Здесь люди тоже не проходят мимо нас. Идём под мостиком и выходим на набережную Приморского бульвара к Памятнику затопленным кораблям. Набережная заполнена людьми. Все в приподнятом настроении. Кто неспешно прохаживается, а кто, присев на парапеты обозревает всё вокруг. Внизу плещется вода Северной бухты, разбивая небольшие волны о гранитный берег, по которому прогуливаются никуда не спешащие голуби, наверное, тоже в приподнятом настроении. Царит полная идиллия. 

Пройдя по набережной немного дальше в сторону Артбухты, попали на концерт уличных музыкантов. Звучит «Смуглянка». На импровизированной сцене, образованной многочисленными гражданами, вставшими в круг, танцуют их соплеменники. Праздник продолжается…

Вечереет. Идём на Большую морскую в полюбившуюся нам пельменную, устроенную изнутри в русском стиле. Получив от учтивой официантки, одетой в том же стиле, по порции пельменей и употребив их во внутрь, направляемся на Черцова, 27 к оставленной там нашей самобеглой коляске – пора в обратный путь.

Немного покружив по вечернему Севастополю, держим путь на Симферополь и далее к переправе…