Как-то само получается, что подряд несколько глав посвящены описанию событий 1992 года. Вот и сейчас мы продолжим это делать, видимо действительно, на этот год пришёлся какой-то пик деятельности Исторического объединения, так перетасовалась колода и легли карты.

Настоящие археологические раскопки в Сарове, с одной стороны, были нашей мечтой, именно они могли пролить свет на самую древнюю нашу историю. С другой стороны, мы не представляли, что такое научные раскопки. Хотя и не догадывались о том, насколько. Мы всерьёз считали настоящими раскопками наши упражнения на Ближней пустынке и в пещерах, хотя, конечно, это было что угодно, только не археологические раскопки. В общем, наше невежество нам же и помогло.

В то время существовало соглашение между саровской газетой «Городской курьер» и одной из областных газет (кажется, это была «Ленинская смена»), о том, что периодически в Нижнем перепечатывали понравившиеся им материалы из Сарова. В мае уже упомянутого 1992 года выбор нижегородцев пал на заметку Любови Семёновны Саратовой «Своё мумиё», в которой шла речь о наших работах на Ближней пустынке. Название заметки объясняется тем, что Агапов в то время очень много говорил о разных чудесных свойствах воды, в том числе воды саровской. По его образному выражению то, что наша вода просачивается через доломитовые отложения, делает её чистой и целебной, как если бы её пропускали через мумиё. Ну, а работа наша велась, чтобы найти источник Серафима Саровского с такой вот целебной водой.

К счастью, (а тогда показалось – к несчастью) статья эта попалась на глаза главе нижегородской Археологической службы Татьяне Владимировне Гусевой. Восторга Любови Семёновны Татьяна Владимировна не разделила. По долгу своей работы она обязана была следить, чтобы на территории области все раскопки велись только в соответствии с законом. А по закону раскопки (а наши действия в газетной статье именно так и были названы) разрешаются только одной организацией в стране – Институтом Археологии Академии наук и только под его строгим контролем.

В город пришла официальная бумага, в которой выражалась тревога по поводу творящегося в Сарове беззакония, а ответственное за это беззаконие официальное лицо – начальник отдела культуры Татьяна Ивановна Лёвкина – вызывалось в Нижегородский кремль для беседы. Чтобы было с кем разделить ответственность и в качестве консультанта Татьяна Ивановна взяла в Нижний с собой меня. Вот так: мы-то думали, какие мы молодцы, а на деле чуть было закон не нарушили.

Первые минуты разговор шёл довольно резкий, но поняв через некоторое время, что речь о разрушении исторического культурного слоя вроде бы не идёт, Татьяна Владимировна перешла к ликбезу. Увидав, что обстановка успокоилась, Татьяна Ивановна ушла куда-то по своим администраторским делам, а я остался в Комитете по охране памятников. Тогда я и познакомился не только с Гусевой, но и с главой этой службы Натальей Николаевной Бахаревой. Договорились, что через некоторое время Гусева приедет к нам и на месте разберётся с этим вопросом. А я после этого подумал: «Хорошо бы уговорить нижегородцев провести у нас раскопки настоящие, археологические».

Визит этот состоялся месяца через два. Гусева приехала вместе со своим молодым коллегой Иваном Очеретиным. Обошли они оба наших «объекта» и убедились в том, что культурного слоя там нет, а поэтому наша самодеятельность не так вредоносна, как могла показаться на первый взгляд. Ну и тут я показал им наше городище.

По их мнению, место, где находится Саровский монастырь безусловно является археологическим памятником. «Для археолога ваше городище – конфетка», — сказали они. В общем, уговорить Татьяну Владимировну заняться Саровом вплотную, нам, кажется, удалось. Будучи одним из ведущих нижегородских археологов, Гусева хорошо представляла себе весь объём работ и технологический процесс. Также она видела, насколько невежественны в этом деле мы. Для исправления ситуации Гусева пригласила нас к себе на раскопки в Городец, много лет она вела исследования этого города. План был такой: мы сначала пройдём практику в Городце, а потом уже сможем в качестве более квалифицированной рабочей силы помочь при раскопках Сарова. Не самостоятельных, конечно, но даже простой рабочий на раскопках должен представлять, что делает.

img046(1993)

На раскопках в Городце. 1993 г.

Перед нашей поездкой в Городец состоялась ещё одна незапланированная встреча с нижегородскими археологами. Я уже писал в главе про пещеры о провале 16 декабря 1992 года. При этом провале на монастырской площади образовалась яма глубиной 5-6 метров. На вертикальном борту этой ямы оказались видны все культурные напластования, до сих пор не наблюдавшиеся никем. Эти слои оказались очень интересной формы, по моему мнению, это был срез рва, находившегося перед вторым валом городища, — рва, который был засыпан ещё в XVIII веке. Хотелось воспользоваться этим шансом и успеть обследовать эти напластования, пока яма стояла открытой. По моей горячей просьбе заместитель главы администрации города Игорь Кочанков связался с администрацией областной, чтобы оттуда срочно приехали археологи и посмотрели открывшуюся картину. Все сработали очень оперативно, учитывая наш закрытый режим и проблемы с транспортом, но приехать археологам удалось только вечером 18 декабря на своей машине. Это были сотрудник комитета по охране памятников уже знакомый нам Иван Очеретин, Вадим Флягин и Виктор Коваль. К сожалению, ремонтные службы оказались тоже оперативны, и взорам специалистов предстала только свежезасыпанная яма. И хоть я и показывал им и свой на глазок выполненный чертёж, и образцы грунта из каждого слоя (мне тогда казалось это важным – взять образцы, но с точки зрения археологии это, конечно, бессмысленно), ничего определённого они заключить не смогли. Очень жаль.

Обычно на любых раскопках основной малоквалифицированной рабочей силой является молодежь – школьники и студенты. Работа мало оплачиваемая, сезонная и нерегулярная, — кто ещё на неё согласится? Вот и для раскопок в Сарове мы стали подбирать школьников. Агапов вёл тогда кружок краеведения в 20-й школе, и ему удалось договориться с ГорОНО о финансировании поездки в Городец. Ну и своих собственных детей мы с ним тоже прихватили: Агапов Марину, я – Лёву, который оказался не только самым младшим, но и единственным мальчиком в компании, кроме него ещё было пять девочек.

Наша поездка оставила исключительно приятные воспоминания. Гусева встречала нас как радушная хозяйка. Поселились мы в общежитии педагогического училища на краю города и каждый день до обеда у нас были раскопки (во дворе одной из городских школ), а во второй половине дня либо экскурсия (нас водили на строчевышивальную фабрику, на фабрику Городецкой росписи, само собой — по городу и в музей), либо теоретическое занятие. Один раз мы сами без провожатых съездили посмотреть Балахну. Тогда это было легко, по Волге еще ходили Метеоры, и путь между Нижним, Балахной и Городцом был лёгок и приятен. Вечером ходили купаться на озеро, но вода в июне месяце была ещё прохладная.

Ничего особенного нам на раскопках найти не удалось, но хоть посмотрели, как это происходит и поняли, что находки при раскопках – не самое главное. А в конце нам даже заплатили по две тысячи рублей (примерно два доллара по тогдашнему курсу), и на эти деньги мы купили домой сувениры – Городецкую роспись. Не удивляйтесь дешевизне. Во ВНИИЭФ тогда зарплаты были, конечно, побольше, но их платили с задержкой в несколько месяцев, и за это время деньги успевали обесцениться раза в два, а то и больше. Поездка на юг в то время была для нас непозволительной роскошью, и Городец мы восприняли как нечаянный отпуск. Это лирическое отступление автор позволил себе, чтобы ещё раз напомнить, как сильно переменилось время…

Археологические работы в Сарове начались 21 июля 1993 года. Гусева приехала в город сама и привезла с собой двух своих молодых сотрудников – Николая Николаевича Грибова и Александра Павловича Жукова. Собственно, именно Грибову и предстояло за последующие восемь лет раскопать Саровское городище, начиная со следующего сезона – уже с Натальей Валентиновной Ивановой. Вскоре после начала работ в Сарове Николай ушёл из Археологической службы Гусевой и организовал собственное предприятие – Историко-археологический центр «Регион». В связи с этим и Татьяна Владимировна утратила к нам интерес. Но это случилось позже, а тогда дружный, как нам казалось, коллектив нижегородских археологов приступил к разведке на улицах нашего города.

Результаты этой разведки просто перевернули наши представления о домонастырской истории города.

2099(1993)

Участники первых раскопок в Сарове. 1993 г.

Все доступные нам источники информации утверждали, что на месте монастыря во времена Золотой Орды существовал татарский город Сараклыч. И у нас не было повода в этом усомниться. Все, кто задумывался о прошлом Сарова, также не сомневались в историчности Сараклыча. Например, приблизительно в то же время на улице Силкина красовался большой транспарант, на котором годом основания нашего города значился 1298-й – год основания мифического Сараклыча. Эта же дата была на одном из проектов герба города. Да и сам я, ныне повсеместно, как мне кажется, развенчивающий эту легенду, в 1991 году опубликовал статью, которая называлась «Древние валы Сараклыча».

В первый сезон была запланирована археологическая разведка, то есть предполагалось сделать несколько небольших шурфов, чтобы сперва понять, сохранился ли вообще где-либо культурный слой. Вся территория предполагаемого археологического памятника была застроена, перекопана и заасфальтирована, но оказалось, что наука и в этом случае что-то может.

В первый день, чтобы наметить места шурфов, мы прошлись по старому району Сарова. Во дворе углового дома по Пушкина и проспекту Мира нам попался котлован под строящийся гараж. Этот котлован и стал местом первой археологической находки в Сарове. Коля Грибов бодро соскочил в яму, и через минуту в его руке уже лежал образец керамики. «Средневековая мордва», — сказал Коля. Больше всего меня удивило то, что эта находка совсем не удивила Колю. Теперь-то я понимаю, что специалист не должен был удивиться находке мордовских вещей на исторической территории мордвы. Но мы-то всегда обсуждали другие версии: татарский город, русский город… Как далеки мы были от истины, и как естественна она оказалась! «Может быть, Грибов ошибся, — подумал я, — молодой ведь ещё». Но первый вывод оказался подтверждённым всеми остальными годами раскопок.

Всего были сделаны четыре шурфа. В Среднем городе (согласно монастырским документам XVIII века Саровское городище делилось валами на Первый, Средний, Третий и Большой города) у детской поликлиники, в Третьем городе возле памятника Победы, в Большом городе – в леске на улице Пушкина и во дворе дома на улице Гагарина. Средневековая мордва лезла отовсюду. В шурфе Среднего города нашли несколько фрагментов более древней керамики – сетчатой раннего железного века. А так – мордовские вещи и – главное! – никаких намёков на Сараклыч. Наиболее многообещающим был шурф на Пушкина, оказалось, что здесь на довольно значительном пространстве, занятом рощей, культурный слой вообще был неповреждённым.

Помню, сижу я на работе, вдруг звонок. Это Игорь Кочанков: «Эй, учёный, пока ты там сидишь, дети уже какую-то бронзулетку нашли!» Значит, Игорь Леонидович, не дожидаясь обеденного перерыва, уже сбегал на раскоп и узнал последние новости. А они были таковы, что нашли первую сюльгаму – типичную средневековую мордовскую бронзовую застёжку. Это как раз произошло на улице Пушкина.

Моя основная работа, к сожалению, не давала возможности присутствовать на раскопках постоянно. Приходилось прибегать туда или после работы, или во время обеда. В этом смысле я завидовал Марине Кувановой, которая обычно всегда присоединялась к археологической партии.

2558(1997)

М.Куванова на раскопе

Вообще, на протяжении всех девяти раскопочных сезонов приезд в Саров археологов был для нас праздником. Как говорит Агапов, познание мира – одно из интереснейших занятий в жизни. Тут познание шло опосредованно, но мы всегда ежедневно общались и таким образом узнавали все новости и обо всех находках первыми. Подержать в руках ещё не очищенный и, может быть ещё до конца не понятый предмет, которому почти тысяча лет – это ли не удовольствие! В общем, раскопки были для нас соприкосновением с чем-то новым и неизведанным, в ходе их всегда случались какие-то открытия, дававшие пищу для фантазии (наверное, правильнее было бы выразиться – для научного осмысления, если бы речь шла о специалистах, а не любителях).

Раскопки финансировал отдел культуры городской администрации, за что Татьяне Ивановне Лёвкиной отдельное большое спасибо. Но раскопки – вещь дорогая, и этих денег не хватало, чтобы заплатить за всё. Поэтому спонсором археологического исследования Сарова была не только городская администрация, но и члены объединения «Саровская пустынь». Жили-то археологи в основном у Марины Кувановой, экономя таким образом значительные деньги на гостинице. В зависимости от обстоятельств, Марина либо селила их в доме родителей в Садовом проезде, либо сама съезжала на Садовый, а археологам предоставляла свою городскую квартиру. Когда такой возможности у Марины не стало, Коля с Натальей стали селиться у Антона Маслова. А один раз жили у меня. Это было в 1997 году, когда мои жена с дочкой уехали в Евпаторию, и освободилась детская комната.

Рабочей силой на раскопках были саровские школьники, немного иногда разбавлявшиеся студентами и учащимися ПТУ. На их зарплате мы тоже экономили. Нам удалось договориться с городским Центром занятости, и детский труд в каникулы оплачивался им. В основном, конечно, дети шли не потому, что много платили, а потому что было интересно, хотя и деньги ещё никому не бывали лишними.

В сезоне 1994 года раскопкам в Сарове опять предшествовала практика, на этот раз в Балахне. Там в июле работали Коля Грибов с Натальей Ивановой, кажется уже без Гусевой. С детьми на этот раз ездила Марина Куванова, дети были частично те же, что и в прошлом году, частично новые. Набравшись опыта, в августе они уже вели раскопки в Сарове. На этот раз раскопки велись большой площадью в леске на улице Пушкина. Это место и стало основным источником информации о древней истории Сарова. В каждый год были какие-то свои открытия. В 1994 году это была землянка ремесленника. В 1996-ом, когда раскоп перебрался на другую сторону русла давно уже сухого ручья, было раскопано захоронение девочки знатного происхождения. Особенно сильное впечатление на меня произвело то, что в могиле нашли остатки совершённых во время похорон человеческих жертвоприношений.

Когда раскапывали это погребение, то Коля даже ночевал около раскопа. Костяк был открыт, и просто так оставлять его было опасно. Раскапывали это погребение несколько дней, а когда засыпали могильную яму, то кто-то даже цветы принёс, настолько мы уже сроднились с этой неизвестной саровской принцессой. В том же году нашли бляшку в форме фантастического зверя, которого окрестили дракончиком. И так он всем понравился, что стал чуть ли не символом всей саровской археологии.

2363-1996

Цветы для «Саровской принцессы». 1996 г.

Вообще, место в леске на Пушкина оказалось очень удобным для раскопок. С одной стороны, это центр города, с другой – тихо и почти никто не мешает. Один раз я только помню, вышел конфликт с собачниками. Раскопки велись на месте, где обычно выгуливали собак. И колышки, которыми был размечен новый раскоп, утром оказались все вывернуты и выброшены. Но через некоторое время разум победил, и собаководы смирились с тем, что их питомцам придётся некоторое время гулять в другом месте.

История Сп010

Наталья Валентиновна Иванова демонстрирует находки. 1996 г.

К сожалению, раскопки в Сарове окончились в 2001 году. Шло дело к этому постепенно. С одной стороны, наша администрация продолжала платить деньги небольшие, которые больше обозначали интерес города к работе, нежели компенсировали затраты на неё. А для жизни их предприятия археологам надо было искать и получать заказы денежные. С другой стороны, участок на улице Пушкина был уже практически весь раскопан и, чтобы вскрывать новые площади, надо было уже затрачивать какие-то дополнительные усилия или копать в заведомо более трудных условиях.

В 2002 году Коля с Натальей ещё провели разведку в окрестностях Сарова — около Елизарьева и Череватова. Коля хотел зафиксировать структуру расселения здесь во время существования Саровского городища. Это было близко к теме его диссертационной работы, только в диссертации шла речь о расселении славянского населения в районе Нижнего Новгорода. После этого вопрос о продолжении раскопок в Сарове повис. Сейчас Грибов больше занимается русскими памятниками в окрестностях Нижнего и раскопками в самом Нижнем. Слава богу, мы периодически общаемся, но теперь больше не на нашей, а на нижегородской территории. И глядишь, когда-нибудь мы вновь вернёмся к раскопкам Сарова.

OLYMPUS DIGITAL CAMERA

Николай Николаевич Грибов в Сарове. 2001 г.

Продолжение следует

 

Просмотров: 6 517

К этой записи 7 комментариев

Добавить комментарий для Katya Zykova Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

You may use these HTML tags and attributes: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>