Жила-была в лесу…
Жила-была в лесу одна бабуля. Как порой странно приводят пути дорожки к тем или иным людям. Поехали мы как-то с Виктором Назаровым и Анатолием Агаповым в Кошелиху на встречу к московским ребятам, изучающим в клубе «Космополитен» аномальные явления. Поступают к ним якобы разные сведения о странностях в районах вокруг нашего города. Вот они и решили поизучать нашу местность. Много нарассказывали небылиц об инопланетянах, явлениях на небесах и вдруг говорят:
— А вы знаете, что в лесу на Царском скиту седьмой год бабка Раиса живет?
Мы оживились. Неоднократно бывая в тех местах, мы ничего о ней не слышали. Бабка нас заинтересовала, и мы тут же поехали ее разыскивать. Главный ориентир был: живет она рядом с малым Медведь камнем. От него ведет тропинка, их оказалось много, какая именно, мы не знали. Шли, шли, далеко зашли. Отчаялись найти. Стали возвращаться, и тут я увидела еле заметную тропу. Вот по ней-то мы и вышли к постройкам из досок и веток, похожих на шалаши, которые любят строить дети. Стали звать бабу Раису. Неловко по чужим владениям незваными гостями ходить. И видим, сидит она тихонечко на лавочке и наблюдает за нами. Поздоровались. Она пригласила нас присесть рядом.
Меня поразили глаза, сама вроде старенькая, а глаза молодые, бездонно голубые. Если честно, не очень хотелось лезть человеку в душу с прямыми вопросами. Но человеческое любопытство победило. И баба Рая, пристально нас рассмотрев, охотно стала отвечать, но только на те вопросы, на какие хотела. На все остальные ответ – на все воля Божья. Оно и правильно.
— Как же вас сюда занесло? Что должно случиться в жизни, чтобы в преклонном возрасте уйти от людей в лес?
— Случилось у меня горе, резкий перелом в жизни наступил, — начала она свой рассказ, видимо не в первый раз, раздержа в руках четки, — Наплакалась я и после этого через каждые два года, когда выезжала в отпуск, ходила в божий храм. Приду вот так же плачу, — у бабули на глазах выплыли слезы, — остановиться не могу, подойдут ко мне матушки и спрашивают: «Что ты плачешь?» А я сказать ничего не могу. И так в 54 года призвал меня господь и я пошла в веру, поститься начала. Подруги мои так и ахнули. Говорят: «Не верила, не верила, и в друг в веру пошла. Ты же обещала, что на пенсии одеваться красиво будешь, по театрам ходить». А я отвечаю: «Кому телевизор, кому ковер, а мне — вера».
И убедившись, что мы слушаем, открыв рот, продолжала:
— Увидела я однажды в сновидениях Отца небесного. Он и говорит: «Иди в Тобольск и находись там». Прихожу к своей подруге и спрашиваю: «Слушай, Валентина, у нас есть такой город в области?» Она отвечает: «Есть, да еще какой! Там столько церквей и храмов!» И правда, когда я туда приехала, насчитала 32 разрушенных храма, три новых и духовную школу. Благословил меня батюшка в монастырь, и подвязалась я там трудиться: цветы сажала, помогала, молилась. А потом нашлась одна монахиня, которая дела плохие делала: наговаривала на продукты питания, воду наговорную ко мне под дверь разливала, чтобы меня выжить. Чем-то я ей не приглянулась. Я ее разоблачила, а она на меня наговорила епископу Димитрию. Она-то бухгалтером при монастыре была, все-таки первое лицо. А я никто, кашеварила, то есть поваром была. Он ей поверил и меня выгнал. Иди, говорит, в свою Тюмень и твори, что хочешь. А я говорю: «Батюшка, я ничего не знаю». Он и слушать меня не хочет, от монастыря отстранил, в храм ходить запретил. И что мне оставалось делать? А когда я шла в Тобольск из Тюмени, на двухсотом километре уснула. А год это был 1991-й, когда батюшку Серафима несли из Москвы в Дивеево. И вот вижу сон: батюшка Серафим в зеленой епитрахили без накидки стоит, прислонившись к изгороди, и еще кто-то рядом с ним стоял. Я к нему через изгородь руки протягиваю и прошу: «Батюшка, благослови». Он подошел, благословил и говорит: «Ты в оградку-то заходи, заходи, заходи в оградку-то». Я испугалась, спрашиваю: «А можно?». Он тихо так отвечает: «Заходи. Какой разговор».
Я спросила у инока, что же мне делать. А он мне: «Раз видела такой сон, так и иди к батюшке Серафиму». 16 октября 1991 года вышла я из Тобольска и 17 августа 1992 года я уже была в Дивееве. Я когда туда приехала, меня матушка Сергия не приняла в монастырь ни с документами, ни без документов. Потому, что та монахиня, которая помогла из Тобольска меня выгнать, вперед приехала и все силы положила, чтобы матушка Сергия меня не приняла. На меня была сильная духовная брань духами злобы. Пришлось мне в Кременковском лесу строиться. Полтора года я там прожила, но тяжело болела, сильный кашель был. Когда приступ разыгрывался, мне нужно было горячий чай. В Арзамасе иеромонах Иоанн высокого роста, красивый посоветовал мне поехать в Сергиеву лавру к святым отцам, где мне объяснят, как себя вести в таких случаях. В 1994 году я уехала и вместо полутора недель пробыла там полтора года. У меня разыгралось воспаление легких, думала там и умру. Но, слава Богу.
Что же вы стоите? Садитесь. Места всем хватит, — беспокоилась баба Рая за тех, кто стоял, прислонившись к дереву.
Разговор будет длинный, поняли мы. И когда все нашли себе место на лавочках и пенечках, она спокойно продолжала:
— Через житие мне было дано вразумление, вернулись силы, и с помощью добрых людей в 1996 году я вернулась, но не в Кременки, а сюда на Царский скит. Когда я пришла на камушки, я вдруг вспомнила, где я видела эту оградку: во сне, когда батюшка Серафим звал к себе. Сначала я жила в деревне у хозяек, но не прижилась. Считали меня туберкулезной, боялись, никто из жителей не принимал. А у меня была астма и сильнейшее воспаление легких. И я понимала, что все равно меня культурно попросят уйти. И волей неволей пришлось взять в руки лопату и уйти в лес. Пытались меня запугать, что убить могут злые люди. А я ответила: «Ничего я не боюсь. Если Богу угодно, чтобы я жила на этом свете, то буду жить».
И тут кто-то из нашей компании стал вытаскивать камень из земли. Баба Раиса, внимательно следившая за нашими действиями, испуганно закричала:
— Ой-Ой! Не трогайте камни! Пусть лежат, где лежат. Они все на своем месте. Я их нахожу в округе и сажаю. Вон тот на гору Афон похож.
Потом она провела нас и показала три камня, один теплый на ощупь, два других холодных и мокрых. Они мне напомнили камень в храме Гроба Господня в Иерусалиме, на котором заворачивали Христа в плащаницу. Камень всегда холодный и мокрый, как нам сказали, от человеческих слез.
— И как вам одной не страшно? Особенно зимой. Лесные жители вас не пугают?
— Мне сосенки помогают. А зимой волки приходят проведать, по следам вижу, но не воют и не трогают. Печку топлю, они видят, что я здесь, и уходят. Летом хомячки-хозяюшки командуют, столбы подрыли, того и гляди, дом рухнет. Со скита кошки приходят мышей ловить.
— А где вы продукты, воду берете? И где готовите? – задаю я тривиальные вопросы.
— С питанием Матерь Божья с Богом не оставляют меня. На скиту воду беру, а зимой снегом пользуюсь. На печке готовлю. Вот такие дела, родненькие.
Мы уже знали, что местные жители неохотно дают интервью о бабе Раисе, все больше молчат. А что думает об этом сама бабуля?
— Население плохо относится, обстановка не очень благополучная. Просила я как-то баньку попользоваться, но мне не разрешили. Люди наговаривают всякие небылицы. Раз в лесу живу, значит, колдунья. Я ничем таким не занимаюсь. Читаю деяния апостолов. Чтобы колдовать, нужно что-то иметь, бумаги какие-то. А у меня молитвослов, Евангелие, иконы есть: Казанской Божьей Матери, батюшки Серафима, Сергия Радонежского. Однажды на празднике отца Серафима в Дивееве духи злобы хотели расстроить праздник, дождь начинался. А я не постеснялась и попросила: «Господи милосердный, помоги разогнать тучи». Тучи сделались белыми и разбежались. Дождик перестал. А люди испугались.
— Можно я о вас в газете напишу? Может, люди узнают, добрые сердца помогать будут, — предложила я осторожно.
— У меня душа против. Не хочу, чтобы обо мне знали. Слава, тщеславие мне не нужны. Может это и нужно, чтобы люди знали, чтобы они стремились к Богу и к покаянию. Господь ждет от людей всеобщего покаяния. Вот вы же для себя приехали. Полтора года назад были корреспонденты из «Сарова» и написали, что я неверующая. В газете России обо мне писали. Мне нужно помочь построить избушку, — перевела она разговор на другую наболевшую тему.
Ну, избушку мы не построим, а чем сможем, поможем. Ничего неприятного у меня лично к этой старушке не было. Наоборот, сострадание и желание что-нибудь для нее сделать. И совсем неважно, какое у нее было прошлое.
— Вы как-то странно креститесь…
Я давно заметила, что она опускала со лба руку на грудь, а потом возвращала ее к горлу, и уже потом на плечи.
— Мне хоть и говорят, но я все равно делаю так, как мне вразумляется. Когда крест на грудь кладешь, огонь, который идет от трех пальцев, по грудной клетке распространяется, и бесы бегут из организма. Я тепло чувствую. Это ровный господнев крест. А, когда восьмеркой крестишься, бесы остаются внутри, — легко и просто объяснила она. — Пусть ко мне плохо относятся, а я все равно буду так креститься.
— Опишите Отца небесного, раз вы его видели, — попросила я.
— О, его не описать. Он большой, красивый, глаза голубые-голубые. Волосы у него белые-белые, и борода белая. Он такой большой, что когда я была рядом с ним, земля наша казалась мне с кулачок. А рука … огромная. Он цифру мне показал и сказал звучным, очень приятным голосом: «Иди в Тобольск». После этого меня господь Иисус Христос начал отправлять в дорогу. В это же время вижу сновидение: стоит ишак, нагруженный с обеих сторон, справа от него стоит монахиня и с неба вот такой ширины зеленое полотно тоненькое, прозрачное спускается и ложится не в рулон, а вот так, словно стелется. Утром проснулась и говорю: «Господи, куда ты меня в такую дальнюю дорогу собираешь?» После этого я за шесть недель свернулась и быстро пошла по вере.
А перед тем, как мне уезжать из Тюмени я видела на небе крест Божий, крест Господень, упирающийся на землю и очень высоко метра на два огонь, будто горело все под этим крестом. Пятнадцать минут я видела этот крест на небе. Я когда была в партии, рассказала об этом кресте Епископу. Из Тюмени меня провожать со всего города голуби слетелись, пешком до ворот храма шли. И слепая Анна провожала, — и бабуля заплакала, вспоминая.
Нелегко, видно, было найти в себе силы отрываться в неизвестность. Другого пути, похоже, не было.
— Вы пострижены в монахини?
— Нет. Я жду батюшку Серафима, чтобы он меня постриг, причислил к лику нового монашества. Потому что старое погибнет, когда начнутся всякие беды, многие сейчас отошли от господа. Три вещи, которые объединяют печать антихриста: это новый серый паспорт, компьютер и электронная карточка. Слуги антихриста готовят людей к своему приходу. Я и в храм остерегаюсь ходить, хотя хочется.
— Ваши родственники знают что-нибудь о вас? – опять я затронула щепетильную тему.
— Я дочери сказала, чтоб не искали меня, что я пошла замаливать свои грехи и ваши. Они не знают, где я. Перед уходом я своей матери, сестре и братьям написала письма, объяснила всю обстановку, что со мной происходило, почему они меня не любили, относились ко мне не так как-то. Мать моя завидовала своим детям, что они хорошо живут.
Странное у нас осталось впечатление от общения с этой старенькой с молодыми голубыми глазами бабой Раисой в ветхой теплой одежде, хоть и лето на дворе. Пока мы там были, нас просто зажрали комары. Меня удивило, как она уживается с ними, они как-то особо ей не докучали. Захотелось приехать еще. Мы спросили, что ей привезти и обещали через две недели заглянуть.
Во второй раз мы приехали другим составом. Русским людям присуще сострадание. Наша машина не смогла вместить всех желающих помочь бабуле. Она нам явно обрадовалась и уже по-свойски предложила рассаживаться.
— Слава Богу, что приехали проведать. Простите, что я в грязном платке вас встречаю, не успела постирать, грязными руками его поправляю. Вы сядьте, сядьте, посидите, места всем хватит.
— Саровской воды вам привезли, привет от батюшки Серафима.
— Принимаю привет, спасибо. Буду как святынку пить. Я все жду работников, чтобы помогли сруб сделать. Сегодня день хороший, птицы поют.
— Как вы без часов во времени ориентируетесь?
— По тени чувствую время.
— Что вам кроме овощей в следующий раз привезти?
— Иконы «Пресвятой Троицы» и «Николая Чудотворца», чтоб на стенку повесить. Ведро нужно. Гвозди нужны, такие и такие, и показала их размер руками.
Гвозди мы тут же принесли из машины.
— Можно ли снимать ваше жилье на видео и фото?
— Хозяйство — пожалуйста, а меня не надо. Если меня отсюда погонят, так ведь все разбомбят, растащат, ничего не оставят, а у вас хоть память останется. Люди разные, у кого какие намерения. Сегодня кто-то был, я не знаю кто. Молчком побудут и уйдут.
Мы фотографировались на фоне всех ее незамысловатых строений. Баба Рая только улыбалась. Для нас это экзотика, а для нее – жизнь. Не останавливала она нас и при нашем, может быть, излишнем любопытстве заглянуть во все щели и закутки ее жилья.
— А вы нас ждали? – выплыл у меня вопрос.
— А как же. Вы же сказали, что через две недели приедете, вот я и считала дни. За огурчики спасибо. Еще и морковка? Спаси вас, Господи. У меня кое-что посажено. Лук, чеснок не растут. Веточка тянется высоко к верху, тянется, а плод не завязывается.
Еще в прошлый раз я заметила небольшой огородик с кустами клубники, смородины и зеленью. Не растет без солнечного света ничего. Поэтому привезли мы ей овощи, фрукты и хлеб.
— Вот вы здесь живете, может, мудрость к вам какая пришла? – начал кто-то из наших философствовать.
— Всего нахваталась, – отмахнулась ответом баба Рая. — Палочки насобирала, после обеда буду пилить, печку топить. Вон дерево упало. Поприберусь немножко и начну с верхушки пилить, пора к зиме готовиться.
И тут мы увидели толстенное свалившееся сухое дерево. Да, подумали мы, долго его бабуля пилить будет. А с нами мужчин четверо. Встали они дружно, взяли две пилы (у нее и пилы хорошие нашлись) и пошли работать. На свежем воздухе да с птичьим пением, чего ж не попилить. Всем радость. Любо дорого смотреть.
— Спасибо, родненькие, за дрова. Я ведь в честь того вашего приезда камень посадила, — неожиданно произнесла бабуля. — Я его нечаянно бревнами привалила, он и плакал, бедненький. Сейчас растет. Пойдемте, покажу. Если хорошо приглядеться, то можно увидеть на нем очертания настоятельницы Дивеевского монастыря при Серафиме матушки Александры. Смотрите: воротник, глазки, носик, шапочка, волосяной покров, нос, рот, подбородок.
Бабуля с богатым воображением, подумала я. Пока мужчины пилили, я ходила с видеокамерой по владениям бабы Раи и возле строящейся первой кельи нашла камень. Она посоветовала нам посадить его на садовом участке. Что мы потом и сделали.
— Люди к вам сразу дорогу находят?
— Не каждый меня находит. Кого батюшка Серафим направляет, тот сразу. А другой ходит, ходит, все бестолку. На Большой Медведь камень тоже не всех допускает. Я вам ориентир дам, быстро найдете.
И точно. После визита мы поехали на Большой Медведь камень и без труда попали к нему. Огромный валун посреди леса и рядом родничок бьет. Место тихое и сказочно красивое. Организовали небольшой пикник на лесной поляне с обливанием жгучей родниковой водой.
В первую нашу беседу баба Рая сокрушалась, что тяжко ей будет еще зиму зимовать в землянке. Зверьки подкопали старую избушку, изрыли все. Надо будет ремонтировать старую келью. Вот бы сруб в это лето поставить, но сил нет бревна поднимать.
Во вторую поездку мы увидели начатое строительство первого сруба и удивились, что так быстро осуществилась ее мечта. А в третью, уже третьим составом, познакомились с мастером, поставившим два сруба в непролазной лесной чаще. Им оказался Николай Панькин из Кошелихи.
— Почему вы, а не кто другой? – поинтересовались мы у него.
— Приехал в Кошелиху Московский благодетель (пожелал остаться неизвестным), как его баба Раиса называет, но того, кого он хотел нанять на работу, дома не оказалось. А тут я баньку продаю. Он мне и предложил поставить. Я согласился, с работой сейчас тяжело. А здесь с утра до ночи можно работать не шибко устаешь, место хорошее, благодатное. За пять дней один сруб поставил, за семь другой. Осталось утеплить и можно зимовать. Вот еще бы власти оставили бабку в покое, не докучали. Лесник запрещал ей строиться. А к ней со всех концов земли люди едут. На машинах номера с разных регионов.
Николай с гордостью показал свою работу. Избушки получились маленькие, аккуратненькие, поставленные надежно, на века. Внутри пахло деревом и мхом. Свежо, светло, уютно. Живи и радуйся. Я бы от такого не отказалась.
От Николая мы узнали, что перед строительством келий видела баба Рая три сновидения.
— Расскажите подробнее… — попросили мы ее.
— В первом: слышу тупой звук топорика. Стала искать откуда доносится. Нашла, вроде как место отец Серафим мне указывает, дает понять, где надо строить. Во втором опять звук топора. Вижу, сам батюшка Серафим топором работает, и уже три венца кельи сложил. А в третьем видела, как отец Серафим в построенной келье сидит радостный, счастливый и улыбается мне. Так вот по благословению самого отца Серафима аж две избы поставили. В одной будет место, где паломникам переночевать, — радостно сообщила баба Рая и поделилась:
— А вчера у меня высокие гости были, священники. Только сегодня водитель, который их привозил, сказал, что они из Америки, по пути в Дивеево ко мне заехали. Понравилось им у меня. Сказали, что место с Божьей благодатью. Они были в черных рясах и у одного крест на деревянной дощечке, говорят один из них сам патриарх.
— И что же они у вас делали? – спросили мы, не зная, есть ли в Америке патриархи.
— Взяли березовую лозу и нашли место, где колодец можно рыть. Дай Бог вода теперь будет.
Перед нашим приходом были у нее паломники, и мы были вынуждены погостить недолго, еще гости пришли. Оставили мы ей ведро с картошкой и овощами, иконы, какие просила, и пообещали проведать еще, но теперь уже осенью. А на прощанье (не хотела она, чтобы мы так быстро уходили) баба Раиса сказала:
— Спаси вас, Господи. Приезжайте, буду ждать. И газетку с собой привезите…
Не раз, и не два мы ездили к бабуле. Но вот уже четыре года, как никто из жителей деревни не знает, где точно живет баба Раиса и какой занимается деятельностью. Знаем только одно, что приехали как-то за ней бритоголовые крепкие парни на машине с московскими номерами и забрали ее. Дважды она приезжала на джипе с охраной в эту деревню дать распоряжение насчет своего имущества, чтобы деревенские могли его забрать. Но никто даже не притронулся к ее вещам. И второй раз приехала узнать, не обижает ли кто ее бывших соседей. Как они сами рассказывали: «Вылезла наша Раиса из машины вся в прикиде: в юбке, платочке, чистой кофте. Поначалу и не узнали ее. Спросила, как мы поживаем. И укатила. А чего приезжала, кто ее знает…»
