Начав заниматься историей города, мы, может быть, не всегда правильно представляли себе методологию исторического поиска. И поэтому архивную работу, — основу любого исторического исследования, мы начали не сразу и, наверное, не так как следовало. О том, что фонд Саровского монастыря хранится в Центральном архиве Мордовии в Саранске, мы даже не сразу узнали. Но бог краеведения распорядился именно так, что первые факты истории монастыря мы узнавали из бесед со старожилами и краеведами старшего поколения, из книг, но не из архивных источников. Наверное, это было хорошо, так как, не имея специального исторического образования, мы первые сведения получили в более легко усваиваемой форме.
Я уже говорил, что первым «научным» заданием мне от объединения было прочитать и доложить обществу книгу Шторма «Потаённый Радищев», и именно в этой книге я прочитал о том, как Георгий Шторм искал книгу Радищева в саранском архиве в фонде Саровского монастыря. Естественно, возникла мысль о том, что туда надо ехать. Но осуществить эту идею удалось не сразу.
Первая экспедиция в саранский архив состоялась в декабре 1990 года, уже после того, как состоялись первые исторические вечера, и прошла первая выставка находок. Вообще-то историки работают в архивах по одному, но у нас-то ведь коллектив! И мы собрались в Саранск вчетвером: Агапов, Володя Лазарев, Валентин Степашкин и я.
В то время автобусного сообщения Сарова с Саранском не было, да и вообще контакты с Мордовией были минимальными, потому добираться от нас в Саранск было довольно неудобно. Надо было доехать поездом до Шатков, там подождать на вокзале часа три и потом сесть на проходящий поезд Горький – Пенза. Поезд приходил в Саранск очень ранним утром, когда городской общественный транспорт ещё не ходил… В общем, вы уже поняли, что это была именно «экспедиция», а не просто тихая поездка.
Прелести советского гостиничного сервиса люди нашего поколения тоже хорошо помнят. Естественно, в сравнительно новую наиболее комфортабельную гостиницу «Саранск» нечего было и соваться. Потому мы нашли пристанище (тоже, конечно, не сразу, а проболтавшись до вечера с вещами) в гостинице «Центральной», преимуществом которой было и в самом деле центральное положение, а недостатком – отсутствие каких-либо удобств. Нас четверых поселили в шестиместном двухкомнатном номере. Но, в общем, к бытовым неурядицам в те времена мы были привычны, главное – что у нас была крыша над головой и близко цель – полный архив сокровищ.
Наше появление в самом архиве вызвало там небольшой переполох. Наверное, никто ещё туда не заявлялся такой большой группой. К тому же, нам всё было интересно. До той поры мы в глаза не видали ни одного подлинного документа монастырского времени, и каждый листок из архива вызывал у нас бурный с трудом сдерживавшийся восторг. Конечно, опытным архивистам, которые видят старые бумаги каждый день, такая реакция на обычные по их представлениям вещи казалась, наверное, неадекватной. В общем, мы попали в центр внимания работников архива и, надо думать, нечаянно нарушили тамошнюю патриархальную тишину.
А.Подурец, А.Агапов, В.Лазарев над картой 1749 года
Одним из первых, кто нас там встретил, был Евгений Иванович Бакаев. Он быстро понял наш интерес и в дальнейшем много нам помогал. Возможно, из-за этой встречи он потом и сам увлёкся историей Саровской пустыни, много изучал её архивный фонд, публиковал свои заметки в газетах и сборниках. Когда заходила речь о Сарове, Евгений Иванович частенько вставлял: «Это ведь наша мордовская земля». «Ваша, ваша», — соглашались мы, — в то довольно голодное время уровень жизни в Мордовии был повыше, чем у нас, и мы тоже говорили, что не против «воссоединения». Изучал историю Сарова Евгений Иванович заочно, лишь спустя несколько лет – в 1995 году — нам удалось его пригласить и ввезти в наш город. Он уже тяжело болел. Я его привёз на машине из Санаксара, куда он в то время полюбил ездить, жил Евгений Иванович у меня дома, а особенно ему хотелось побывать на месте деревни Филипповки, которой была посвящена одна из последних его публикаций.
В.Лазарев, А.Агапов, А.Подурец, Е.Бакаев
Е.И. Бакаев в Сарове. 1995 г.
Но это было позже, а тогда Евгений Иванович показывал нам самые старые из документов саровского архива – столбцы XVI века. Говорил с гордостью, что эти документы как особо ценные хотели забрать в Москву, но Саранску удалось их отстоять. Хотели и мы приобщиться к этому древнему знанию, но, глянув на эти свитки, мы даже не поняли, на каком языке они написаны, — изучать их нам было бессмысленно. Как потом выяснилось, трудности у нас были и с чтением бумаг первой половины XVIII века, лишь более поздние документы можно было брать с надеждой разобрать их содержание.
В один из дней Евгений Иванович пригласил в архив для знакомства с нами Валерию Борисовну Смирнову. Она работала преподавателем в университете, хорошо знала фонд Саровского монастыря и защитила когда-то диссертацию по хозяйственным документам Саровской пустыни. Валерия Борисовна была сильно удивлена нашему энтузиазму и нашему невежеству, она немного поучила нас работе с архивными документами, кроме того нам оказался очень полезен список её научных публикаций, который Валерия Борисовна для нас составила. Как я уже упоминал выше, межбиблиотечный абонемент тогда работал, и нам со временем удалось прочитать все эти статьи, оказавшиеся весьма информативными. Любопытно, что в отличие от Евгения Ивановича, Валерия Борисовна, занимаясь историей Сарова так же заочно, вовсе не стремилась попасть к нам в закрытый город, так сказать, к объекту научных интересов. Она побывала у нас в гостях уже значительно позже – на конференции в 2003 году.
День в архивной тиши пролетал на одном дыхании, я даже никогда раньше не подозревал, что получу от этой работы такое удовольствие. Я больше сосредоточился на делах, относящихся к строительству зданий, Володя Лазарев – на деятельности Первоначальника (так именовался в монастырских документах основатель Саровской пустыни иеросхимонах Иоанн). Агапов, совершенно по своему характеру не склонный к кропотливой архивной работе, требующей усидчивости, вообще через два дня из Саранска уехал, неожиданно вспомнив, что его дома ждут какие-то важные дела.
Нам тогда удалось просмотреть и папку с картами, планами и гравюрами, которую потом уже в архиве никому не показывали, позволяли фотографировать. В тот приезд мы не испытали никаких ограничений в допуске к документам, проблемы начались позже. Дело в том, что в то время документы Саровского архива практически никого не интересовали. На каждой архивной папке есть прикреплённый к ней листочек, куда записываются фамилии тех, кто знакомился с документами этого дела. Так вот, почти везде мы были первыми. Потом ситуация изменилась, Саров стал постепенно входить в моду, интерес, который вызывали эти дела у приезжих, заставил задуматься и самих работников архива: «если они так все рвутся к этому фонду, значит он наверное и в самом деле ценный».
Директор архива Альбина Петровна Корочкова отличалась большим своеобразием. В первый наш приезд она, почти не глядя, подмахнула нам разрешения и больше на нас внимания не обращала. Потом же мы, к сожалению, попали в зону её пристального внимания. Ей, по-видимому, овладела идея заработать какую-то копейку на всеобщем интересе к Сарову (а может быть ещё какая-нибудь идея, не менее маниакальная) и потому она практически перестала к саровскому фонду допускать исследователей, в том числе и нас. А поскольку это, попросту говоря, незаконно, она обставляла это различными уловками. То заставляла сидеть у себя в кабинете часами, прежде чем подписать разрешение на допуск. То исчезала «на минутку», появляясь на следующий день, то ещё что-нибудь. А тут ещё Агапов со свойственной ему прямотой объявил, что архив Саровского монастыря Саранску ни к чему, и ядерный центр его заберёт себе. В архиве не то что поверили этому довольно фантастическому заявлению, но насторожились. Ситуация практически полного запрета для нас работать в саранском архиве сложилась не сразу, но постепенно к этому всё пришло. Стало легче только с уходом Корочковой на пенсию, но это произошло не скоро, и годы нашего наибольшего энтузиазма для архивных исследований пропали практически впустую. Только Валентину Степашкину в этот смутный период удавалось как-то проникать в архивные хранилища, но к этому времени он уже отошёл от исторического объединения и занимался исследованиями самостоятельно, поэтому о результатах его изысканий мы тогда практически ничего не знали.
Но это всё было в недалёком будущем, а в декабре 1990 года перспективы изучения архивного фонда Саровского монастыря представлялись вполне ясными, — дело только в наличии свободного для этого времени и средств.
Пробыли мы в Саранске неделю. Весь доступный для сидения в читальном зале архива рабочий день мы сидели там невылазно, пока не выгоняли. Обедать бегали в расположенную через улицу студенческую столовку, много времени это не занимало. После работы шли к себе в гостиницу, обсуждая прочитанное за день. По дороге заходили в парк, — там в открытом киоске всегда было в продаже разливное пиво без очереди, что для Арзамаса-16 1990 года было непривычной роскошью.
Как я уже говорил, моей целью в первой экспедиции в Саранск был поиск сведений об истории зданий монастыря. Тогда мы планировали начало издания серии книжек по истории города (речь об этом пойдёт ниже), и мне было поручено подготовить выпуск как раз об архитектуре монастыря. Кое-что удалось найти, но в то же время мы убедились в том, что в архиве залежи сведений практически бездонные (как представлялось на тот момент при тогдашнем состояний наших познаний), и сюда надо наведаться ещё не раз.
Вторая поездка в Саранск состоялась в ту же зиму. Точно не помню, но наверное это было в начале февраля 1991 года, так как 23 и 24 февраля в Доме учёных мы провели вечера о советском периоде истории монастыря, и на этих вечерах уже были обнародованы сведения, привезённые из этой второй поездки. На этот раз мы ездили только вдвоём с Валентином Степашкиным, зато, кажется, поработали с бóльшим к.п.д. На смену первой эйфории и восторгам пришла более спокойная работа по заранее составленному плану. Приехали мы в Саранск тем же путём и устроились там же в «Центральной». Но было очень холодно. И Евгений Иванович сжалился над нами и помог нам устроиться в гостиницу обкома КПСС. Надо сказать, что в Саранске рядом стоят два однотипных здания – Центральный архив, где мы работали, и архив партийный. (Сейчас он носит название «Центр документации новейшей истории»). Заведовал партийным архивом Кирдин, приятель Евгения Ивановича (я, к сожалению, так и не успел с ним познакомиться). Вдвоём они потом писали статьи по истории Сарова, основываясь как на фондах Центрального архива, так и на фондах партийного. Директор партийного архива – должность уже номенклатурная, и по его ходатайству нас переселили в обкомовскую гостиницу. Располагалась она прямо за зданием обкома, вывески на ней никакой не было, но номер нам достался с удобствами и тёплый. В холле был телевизор, а на первом этаже буфет, причём в буфете были котлеты и бутерброды. Напоминаю тем, кто забыл: в 1991 году практически все продукты, не говоря уже о мясных, продавались по талонам, и котлеты в буфете воспринимались нами как удача.
Евгений Иванович тогда облагодетельствовал нас не только гостиницей. Его дочь работала в кооперативном магазине, и он с её помощью снабдил нас по блату громадными кусками говядины и свинины. Стоило мясо гораздо дороже, чем в госторговле, но у нас в городе по талонам нам выдавали сущие крохи, и такой результат поездки в архив был у меня дома воспринят с большим энтузиазмом. От жадности и с непривычки я набрал столько мяса, что оно не влезло в домашний холодильник, и я тогда набил льдом гаражную яму и сложил мясо туда. В общем, хватило до апреля, благо весна в том году выдалась поздней.
В тот приезд мы набрали материал не только по 1920-м годам, но и по монастырским владениям, лесным дачам, подворьям и кордонам.
Следующий мой визит в Саранск состоялся после некоторого перерыва – в марте 1995 года, вместе с Мариной Кувановой. Времена изменились. С точки зрения бытовой – появились в магазинах продукты, но стали дефицитом деньги. К счастью, подорожание ещё не коснулось коммунального хозяйства Саранска, и мы даже устроились в лучшую гостиницу с одноимённым названием в одноместные номера с частичными удобствами.
Времена изменились и в архиве. Директорша долго не соглашалась выдать нам папки с документами, потом что-то разрешила, что-то нет, руководствуясь непонятным нам принципом. При этом на словах была любезна, попросила нас принять участие в съёмках передачи местного телевидения, в общем, мы потеряли на общение с ней уйму времени. Хорошо, что нам помогала Людмила Александровна Богданович, заведующая отделом публикации. С её помощью нам дела выдавали поскорее, так что хоть в этом мы немного времени сэкономили.
Сговорившись заранее, к нам в Саранск приезжали Николай Грибов и Наталья Иванова из Нижнего Новгорода (см. главу Раскопки), чтобы посмотреть кое-что касательно археологии. Так вот, им уже папку с картографическими материалами, с которыми мы когда-то знакомились, не выдали.
Но, несмотря на все препоны, мы тогда всё-таки поработали плодотворно. После этого ситуация ещё больше ухудшилась. Сам я несколько лет в Саранск не ездил, но со слов и Марины, и других знал, что были случаи, когда желающие поработать с саровскими документами вообще получали от ворот поворот. Для идеологического подкрепления такого поведения Корочкова всем сообщала, что архив ведёт работу над изданием сборника документов из фонда монастыря и что этот фонд переведён в разряд каких-то особо ценных, куда простым смертным вход заказан. (А сборник, о котором нам несколько лет твердили, так и не был издан).
В 2000 году мне вдруг остро понадобилось познакомиться с одним архивным делом, а тут и оказия подвернулась: Агапов ехал в Саранск на служебной машине по поводу издания своей книги. Я заранее созвонился с Людмилой Богданович, чтобы она помогла приготовить дело к выдаче. Но приехав в архив, директора я не застал – она куда-то срочно отошла и некому оказалось подписать разрешение. Чуть ли не весь архив думал, чем мне помочь. Наконец, решились проводить меня к начальнику архивного управления Мордовии, чтобы он подписал разрешение. После таких сложностей я решил уже в архив больше не ездить.
Ну и, как я уже упоминал, всё встало на свои места с уходом Корочковой. В 2004 году нас с Агаповым даже допустили в спецфонд, о чём мы раньше и мечтать не могли. В общем, теперь в Саранске опять стало можно работать.
История наших взаимоотношений с саранским архивом – это история не до конца использованных возможностей из-за чиновничьих пустых амбиций и глупости. Наверное, это не всем интересно, но для нас это значительный эпизод нашей исследовательской работы.
Продолжение следует