ППО ВНИИЭФ. Пять лет рядом с Л. Д. Рябевым

ППО ВНИИЭФ. Пять лет рядом с Л. Д. Рябевым

Автор В. И. Егоров

Мы продолжаем публикацию на сайте материалов, предоставленных Вячеславом Ивановичем Егоровым. Сегодня вашему вниманию предлагаются  воспоминания В. И. Егорова, о годах совместной работы со Львом Дмитриевичем Рябевым.

 8 сентября 2019 года Л. Д. Рябеву исполняется 86 лет. Он продолжает трудиться на благо Родины в РФЯЦ-ВНИИЭФ. Эта публикация приурочена к его дню рождения.

И снова с благодарностью Судьбе я вспоминаю годы работы в Секторе 3 (ныне ИФВ). Владимир Михайлович Герасимов, выбрал нас в 1967 г. в МИФИ из состава группы Э8-06 (5 студентов) на дипломную практику во ВНИИЭФ. Меня  с Михайловым А. Л. он пригласил в свой отдел, и я попал под руководство к Георгию Сергеевичу Смирнову, талантливому физику-экспериментатору и обаятельной личности. Только спустя годы начинаешь понимать, какой это Дар Судьбы – попасть в единственный научный центр, в который со всей страны собраны одарённые, увлеченные наукой, грамотные, талантливые, способные к творчеству и управлению люди, создающие в коллективах особую, интересную и творческую атмосферу. И остаться жить в этом городе среди заповедного леса.

Идея и тема дипломной работы от Г. С. Смирнова, серия взрывных экспериментов на опытной площадке в лесу, защита диплома в конференц — зале сектора. С. Б. Кормер непрерывно курил на заднем ряду с миской вместо пепельницы, задал мне вопрос: ”А какова точность измерений?”. Потом месяцы  и годы в отделе рядом с Г. С. Смирновым в атмосфере творчества, новые идеи, новые исследования, которые должны были завершиться полигонным опытом и стать темой моей диссертации. Памятные консультации в нашей комнате доктора В. Ф. Колесова из Сектора 4.

В здании Сектора 3 на 2 этаже были кабинеты Ю. Б. Харитона и Е. А. Негина и ППО КБ-1, на 3-м — Л. М. Тимонина, С. М. Бабадея и отдел конструкторов, в коридорах и в библиотеке мне встречались Л. В. Альтшулер, С. Б. Кормер, Р. Ф. Трунин, Ю. М. Стяжкин, Арнольд Сельверов, А. С. Козырев, Е. Е. Мешков, Д. М. Тарасов, В. Н. Лобанов, Ю. М. Макаров,  М. Н. Павловский, А. Г. Иванов, С. А. Новиков, В. К. Чернышов, — как писал позднее в одном из журналов “Атом” ставший директором ИФВ А. Л. Михайлов — “мужи, достойные былин”.

В отделе работали в кабинетах рядом и часто общались на собраниях и обсуждении проблем сотрудники 25 отдела — В. М. Герасимов, В. И. Шутов, А. Д. Демидов, И. Г. Проскурин, Р. С. Осипов, Ю. Н. Чикин, Е. Лопатин, Н. Б. Лавровская.

Осталась в памяти характерная картина по пути на работу. После прохождения КПП мы вереницей идём по тротуару – Олег Дулин ведёт “под ручку”  жену Л. Заграфову, степенный Вакин, торопливый Проскурин, А. Гладченко, А. Ковтун, В. Кондрахин, лаборанты, инженера, знакомые сотрудники, а по проезжей части справа группой идут мимо здания цеха КБ-2 руководители, они громко и темпераментно что-то обсуждают, жестикулируя и поворачиваясь на ходу – Кормер, Куряпин, Чернышов, Лобанов, Тимонин, Ивановский. И так довольно часто.

В октябре 1973 г. я перешел на работу в Планово — Производственный отдел института. Собеседование со мной перед поступлением проводили Г. М. Куличков и руководитель группы И. С. Сударушкин.

В то время разрабатывалась и готовилась к подготовке и внедрению система планирования и управления разработкой специзделий на основе комплексных сетевых графиков (АСУ-НИОКР). Она по замыслу соединяла в единую схему планирование работ всем подразделениям института, от секторов до опытного производства и служб снабжения, оперативный контроль исполнения по каждому изделию, а также отправку каждого изготовленного комплекта со специзделием и измерительными комплексами на полигоны.  А пока работы теоретикам, конструкторам, испытателям и измерителям планировались службой ППО-1 (Н. А. Бажанов) при Главном конструкторе Е. А. Негине, а  опытному производству и снабжению — ППО института. В группе по 1-му тематическому направлению, в которую я был принят, работали 5 опытных специалистов – старших инженеров. Беседуя со мной, они рассказали о предстоящей работе и контактах с руководством заводов и института по работе. Здесь я впервые услышал о  первом заместителе директора Льве Дмитриевиче Рябеве.

Рисунок 1 – Лев Дмитриевич Рябев – Директор ВНИИЭФ

В это время Г. М. Куличков перешел из отдела на работу в КБ-2 секретарём парткома, заместителем начальника ППО по 1 тематическому направлению был назначен Николай Орестович Фомин. Мне выделили из плана полигонных испытаний для начала одно специзделие на начальной стадии разработки, и я начал знакомиться с работами секторов, производства и внешних организаций, участвующих  в разработке и подготовке к испытаниям.

Через месяц меня вызывает Н. О. Фомин и говорит: ”Лев Дмитриевич сказал, что Вы будете работать напрямую с ним”. Молчу. Как это – новому сотруднику работать, не перенимая опыт у ветеранов отдела, а напрямую с первым заместителем директора? Николай Орестович успокаивает – ничего, впереди совершенствование устаревшей системы планирования, готовится новая, современная, с полной координацией и единым контролем работ подразделений института по планам на основе комплексных сетевых графиков (КСГ), готовится внедрение АСУп, начинать надо Вам. Я был озабочен, ребята в группе практически не помогали, вежливо отмалчиваясь. Мне предстояло в короткое время разобраться в структуре института, роли и объёмах работ всех участников в разработке изделия и испытании, познакомиться с ведущими специалистами секторов и производства, разработать на основе макета КСГ первый рабочий сетевой график по полному циклу.

Начались мои знакомства и встречи на местах с обсуждением объемов работ и сроков по ТЗ на изделие и опыт для подготовки сетевого графика с руководителями и ответственными специалистами: Л. И. Огнев, М. Давыдов и И. Кулагин в 1 Секторе, Э. Пащенко, В. М. Горбачев в 4-ом, В. П. Жогин, В. И. Рыжков и И. Н. Чигаринов в 5-м,  С. М. Бабадей, В. М. Герасимов и Ю. М. Макаров в родном 3-м, А. П. Федотов и ПДО на 1 заводе, И. П.  Колесов и И. Ф. Корнеев на 2-м, Г. Настагунин и И. Г. Рыбаков в 7 отделе (поставки с режимных предприятий),  А. В. Девяткин и В. Жарков в Секторе 14, плановики в секторах и на заводах. Время было достаточно напряженным, но рядом был Л. Д. Рябев с его уверенностью, поддержкой  и ясным видением перспективы.

Наконец, график готов и первый раз, согласовав время, прихожу на приём к Л. Д. Рябеву.  Он занимал тесную комнату рядом с приёмной директора Б. Г. Музрукова. Посмотрел сетевой график, расспрашивая меня – с кем обсуждалось это и это.., особенно объём и сроки отработки на макетах в Секторе 3.  После недолгого рассмотрения подписал. Затем предложил мне съездить в 5 ГУ Министерства для согласования поставок и утверждения КСГ. Эта командировка дала мне возможность познакомиться в 5 ГУ с работниками, планирующими работы предприятиям Министерства. Сроки поставок спецпродукции и подготовки штольни на полигоне МО были согласованы,  и Г. М. Цырков КСГ утвердил. Вернулся радостный от новых и важных контактов и доложил о результатах Льву Дмитриевичу. Рад был и Н. О. Фомин, внимательно наблюдавший за мной всё это время.

Все эти первые недели и месяцы в ППО были мне в полное удовлетворение от встреч и контактов с Львом  Дмитриевичем. Я удивлялся его простоте, знаниям, ясности логики и вниманию в общении; его доверие ко мне,  к новому сотруднику ППО, вдохновляло, пробуждало силы и желания к знаниям, совершенствованию и профессиональному росту. Работать и работать, непременно во всём разобраться и освоить новое назначение. И, несмотря на трудности и перегрузки в этот период, я был полон надежд и рад интересной работе.

Далее началась текущая работа: при формировании квартальных планов подразделениям института: я приходил в плановую группу к Аскреткову В., и он вносил в планы секторам работы по моему изделию, игнорируя плановые данные от КБ-1. Петр Иванович Романихин делал то же по заводам 1 и 2. Рабочее время, которого явно не хватало, уходило на знакомство с исполнителями и состоянием работ по каждому этапу и связям с соисполнителями. Позднее, с внедрением системы АСУ-НИОКР и переходом на планирование по КСГ, планы секторам и производству поступали в ППО, распечатанными на ЭВМ. Работать в отделе было достаточно комфортно, так как с первых дней я почувствовал  особую атмосферу доброжелательности, коллективизма и ответственности. С благодарностью вспоминаю это время, тяжелое по семейным обстоятельствам, но теплое и участливое в отделе и в службах Управления. Н. О. Фомин, А. И. Заволокина, П. И. Романихин, Володя Аскретков, В. Торопчина, И. Н. Сидоров, З. Кялина, Виктор Семёнов…

Для контроля исполнения работ и контактов с ведущими специалистами мне требовался допуск в режимные отделения, службы, цеха заводов и сектора. По заявке мне выдали пропуск 2 группы с необходимыми шифрами. Отмечу участливое внимание и теплоту общения с П. К. Данилиным, работниками 1-го отдела Управления и Л. В. Золотухиным. Это было особенно важно для меня, так как добрую половину времени я проводил  в секторах и на производстве.

В марте 1974 г. Б. Г. Музруков уходит на пенсию и  Л. Д. Рябев назначен директором ВНИИЭФ.  Начинаются первые оперативные совещания по состоянию работ с изделием, кратко моя информация и далее — доклады руководителей секторов и производства, принятие решений. Расширяется круг знакомств с руководителями и ведущими специалистами секторов и производства. Е. Г. Шелатонь, С. И. Потапов, А. И. Павловский, Г. А. Соснин, В. П. Жогин, Ю. М. Макаров, С. Н. Воронин, Е. Д. Яковлев, Ю. А. Трутнев.

К началу июня работы по изделию завершены, экспедиция готовится к отправке на полигон. А. В. Девяткин подготовил список экспедиции. С приказом на отправку изделия прихожу к директору. Лев Дмитриевич внимательно читает текст приказа и список персонала экспедиции, обращается ко мне: ”А почему Вас здесь нет?” Отвечаю: ”Да раньше никогда сотрудники ППО в экспедиции не ездили”, на что следует краткое: “Собирайтесь..”. Звонок Л. В. Золотухину, оперативно готовится дополнение к приказу на отправку. Командировочное удостоверение с подписью Рябева храню, как реликвию. Позднее мне позвонит руководитель экспедиции В. П. Жарков, скажет, что я в экспедиции прикреплен к Е. Богданкову и группе ПДП (пульт дистанционного подрыва).

Поездка на полигон благодаря участию Л. Д. Рябева дала мне возможность детально ознакомиться с организацией работ по подготовке штольни, монтажу оборудования и изделия, познакомиться с персоналом измерительных комплексов. В день испытания я находился в фургоне ПДП, когда после отсчета времени ..3, 2, 1, 0!  Е. А. Негин нажал кнопку подрыва. И наблюдал результат – вершина горы поднялась и рухнула, а теоретики М. Давыдов и И. Кулагин обнялись. Сложились отношения и с представителем военной приемки, он часто бывал в моем номере в гостинице и с улыбкой сказал как-то: ”Мне ребята говорят — ты поосторожнее с ним, это человек Рябева”. Посмеялись.

Из памятного – в эти дни на время забивки штольни часть незанятого персонала экспедиции вернулась в город на берегу Иртыша. В один из жарких дней я, набрав в рюкзак бутылок с водой, уехал на попутных машинах в степь за 40 км искать агаты. Стояла жуткая жара, негде было укрыться, но я нашел места с выходом агатовых россыпей и привез в гостиницу целый рюкзак. Военпред Быков  Б. В.  обомлел, увидев у меня в номере отмытые образцы, и на следующий день мы поехали в эти края уже на его машине. С тех пор на годы это стало обычаем для испытателей – группа приезжала на грузовике, растягивалась цепью в степи и шла на поиски минералов. А. С. Козырев был очень рад моим подаркам с полигона. По возвращении домой  меня на работе под стеклом рабочего стола рядом с фото Рябева ждал ордер на комнату. Свой дом…

В 1975 году  проведены преобразования в структуре и руководстве ППО. Начальником ППО назначен Б. Ф. Смирнов — энергичный, жизнерадостный, опытный руководитель и оптимист. Группа по 1 тематическому направлению по инициативе Л. Д. Рябева разделена на две: группу по плану полигонных испытаний и группу по отработке КД для передачи в серийное производство. В ноябре меня назначили руководителем группы по плану разработки и испытаний ядерных боеприпасов. В группе 4 старых сотрудника Семёнов В. Г., Горюнов В., Е. Захаров, А. Дементьев встретили моё назначение с иронией, ибо наши представления об обязанностях при планированию работ были разными. Их логика была выражена одной фразой: “Я начну работать тогда, когда вся документация будет на заводе”. А как же сектора, внедрение АСУ-НИОКР и переход института на сетевое планирование?

После назначения меня вызвал Лев Дмитриевич, поздравил и озадачил: ”Вы должны организовать работу так, чтобы мы плановый отдел КБ-1 ликвидировали. Все работы по изделиям от ТЗ до полигона должны быть в одних руках ”.  Ждёт реакции. Отвечаю, не задумываясь: ”Лев Дмитриевич, с теми людьми, которые мне достались в группе, я этого сделать не смогу”.   Следует спокойный ответ: ”Берите тех людей, которые Вам нужны”. И снова тяжелые времена – план испытаний на следующий год – важнейшие задачи гособоронзаказа — уже утвержден и в работе, нужно дублировать исполнение адресованных документов старыми сотрудниками, надо найти новых и не ошибиться, ознакомить с работой и ответственностью по моему алгоритму и одновременно выполнять ее, нужно на оперативках у директора докладывать в начале совещания состояние работ по каждому изделию… А для этого нужны знания. Впереди был годовой объем сложных и ответственных работ.

Формировать новый коллектив сотрудников группы я начал с кандидатуры конструктора Сектора 5 П. Ф. Шульженко. Ранее он, находясь на дипломной практике в Секторе 5, готовил диплом по конструкции изделия из моей планируемой диссертации, на чём и защитился. Мы встретились, я кратко объяснил ему суть работы и предложил перейти в ППО. Он согласился. Через неделю встречаю его, спрашиваю – где заявление? Он говорит: ”Д. А. Фишман написал на моём заявлении о переходе “Категорически против ”.  — И где заявление?   — У меня в столе. – Принеси его мне. С заявлением прихожу к Льву Дмитриевичу, он читает его и спрашивает меня: ”Вам этот человек нужен?” Отвечаю: ”Да, я его знаю по дипломной работе.” И директор пишет на заявлении – “Оформить.” Так в июле 1976 г. у меня появился первый сотрудник, готовый формироваться как специалист в условиях новых требований.

Далее при выборе кандидатов нельзя было ошибаться. При подготовке подсистемы АСУ-НИОКР я общался ранее с сотрудниками Отдела АСУП, из которых выбрал А. Евдокимова и В. Суслова.  Пришел посоветоваться с Л. Д. Рябевым. Моя мотивация – взять их в ППО  на 2 года для детального изучения предметной области при работе далее в ОАСУ по автоматизации планирования. Я знал, что я лукавлю — никуда они после этой интересной и ответственной работы не уйдут. Думаю, что и Л. Д. Рябев это понимал, когда согласился. Так в середине 1976 г. под моим началом были уже 3 новых сотрудника. Я в них поверил и не ошибся. Резко изменился к лучшему в наших деловых отношениях и Виктор Гаврилович Семёнов. Тематику старых сотрудников, перестав адресовать им документы, я передал новым, а тем пришлось вернуться в старые пенаты. Дольше всех задержался В. Горюнов, завершая работу.

И началась новая работа по освоению системы планирования по сетевым графикам уже в объеме годового плана института. Расширяется мой круг знакомств и общения с ведущими и ответственными специалистами секторов и производства. Ю. Н. Бабаев, Ю. А. Трутнев,  Р. И. Илькаев, А. В. Певницкий, В. Струков, Б. Д. Бондаренко и Б. Краснов, В. Б. Адамский, В. Лебедев, Е. М. Рабинович, А. К. Чернышев, М. А. Подурец, Г. А. Гончаров в Секторе 1; Ю. А. Романов, В. Г. Заграфов, Г. Клинишов в Секторе 2;  Л. Д. Усенко, Е. К. Бонюшкин, В. А. Кислухин в Секторе 4; А. В. Сырунин,                                                  Е. Г. Малыхин, Е. Д. Яковлев  в Секторе 17;  В. Афанасьев в Секторе 5; Ю. М. Макаров, А. Д. Демидов, Ю. Н. Чикин, Б. С. Калашников и В. И. Шутов в Секторе 3; П. П. Максименко в военной приёмке. Особенно доброжелательным и участливым, и теплым было отношение С. Н. Воронина.

Я систематически делился своим опытом, знакомил ребят с конструкцией специзделий, особенностями отработки в Секторе 3 на макетах, целями и объёмами работ каждого отделения института и внешних организаций. Они присутствовали на планёрках у директора, когда я кратко докладывал перед началом обсуждений ситуацию по их изделиям. Затем, уже освоившись с ходом и сутью работ по каждому отделению и в целом, начали ответственно докладывать сами.

Далее — в феврале 1976 г. в кабинете у Ю. Б. Харитона проходило совещание по состоянию отработки 2 изделий и передаче документации в серийное производство. Присутствовали руководители 5 ГУ и Министерства Г. А. Цырков и А. Д. Захаренков. Мы с Б. Ф. Смирновым ждали окончания совещания в приемной у секретаря А. И. Водопшина. По окончании Рябев вышел с напряженным лицом и кратко сказал на ходу Б. Ф. Смирнову: ”Плохо у Вас работает Андреев…”.   А. Андреев возглавлял группу планирования по плану института. Через неделю он был перемещен  в Сектор 4, а руководителем группы назначена Эмилия Абрамовна Морозова —  вдумчивый, грамотный и ответственный специалист. Вместе с В. Аскретковым они активно включились в освоение системы АСУ-НИОКР совместно с моей группой.

Всё это время я не переставал удивляться необычной простоте Л. Д. Рябева. В обеденный перерыв мы спускались после звонка в столовую на 1-й этаж “красного дома” и вставали в длинную очередь у окон. Лев Дмитриевич, спустя некоторое время, тоже появлялся в обеденном зале и вставал в общую очередь. Невиданно! Сейчас «чинуши» в Красном доме, чуть поднявшись в должности, обедают в отдельном зале, и официантки накрывают им там столы и обслуживают, как господ. Или случай – я возвращаюсь с деловой встречи из Сектора 3, направляюсь к проходной. Вдруг слева останавливается черная “министерская” машина, открывается дверца, и Лев Дмитриевич спрашивает: ”Вячеслав Иванович, Вы в красный дом?” – Да. – Садитесь в машину. Или стою в приёмной директора, жду назначенного времени приёма. За минуту до назначенного времени звонок секретарю: ”Там у Вас в приемной Егоров, передайте, что я приму его через 15 минут”. Лев Дмитриевич в дни майских и ноябрьских празднеств приходил к “дому со шпилем”, где перед началом демонстрации собирался наш отдел, здоровался, поздравлял с праздником, разговаривал с сотрудниками, а потом уходил к площади, чтобы присутствовать на трибуне. И все понимали его отношение и доверие к отделу, как к своему.  Лучше всего об этом скажет С. М. Бабадей в своей статье “Лев” (журнал Атом № 40 2008 год): “Л. Д. Рябев умело опирался на свой аппарат. При нём планово-производственный отдел (начальник Б. Ф. Смирнов) трудился с полной нагрузкой, был действительно управляющим органом и обеспечивал своевременную и качественную подготовку экспериментальных ядерных зарядов к полигонным испытаниям”.

Удивительным для меня было и постоянно ощущать в наших контактах его доверие ко мне. Вот на оперативных совещаниях по изделиям, когда присутствуют все руководители секторов и производства,  вдруг по ходу совещания в отдельной комнате кабинета раздается телефонный звонок (вч-связь). Я обычно сижу рядом, по левую руку и веду протокол. Лев Дмитриевич встаёт, говорит: ”Вячеслав Иванович, продолжайте”, уходит в комнату и закрывает дверь. Мне продолжать совещание? Конечно, я не продолжаю  и руководители вполголоса общаются до его возвращения, но чувство стеснения и неловкости за ситуацию остается. Или, зная, что я задерживаюсь вечерами, звонит после работы: ”Пришёл фургон, претендуют Сектора 3, 14 и 4. Разберитесь, кому отдадим”. Время позднее, можно поработать завтра с утра, когда все на месте. Но, нахожу нужных людей, узнаю цель заказа в секторах. Нужнее всего, убеждаюсь, Сектору 3 для оборудования под методику МГШ – мы осваиваем полигон в Большом Азгире. Утром ровно в 8-00 звонок: ”Кому отдаем фургон?” – Сектору 3. – Спасибо. Или звонит мне после обеда: ”Вячеслав Иванович, я сегодня в 16 часов еду в первый Сектор обсудить вопросы по изделию А. Вы не поедите со мной?” Мы приезжаем в сектор, и я присутствую на интересной и полезной мне встрече с теоретиками — Б. Д. Бондаренко, Б. Краснов, Б. Косяков, В. Струков. Бывали случаи, когда Лев Дмитриевич адресовал напрямую мне к исполнению срочные шифр.телеграммы, но я, отработав по ним, считал обязательным рассказать о сделанном Б. Ф. Смирнову. Он относился к этому с пониманием.

В конце лета 1976 г. сложилась напряженная ситуация с отработкой одного из изделий, запланированного к испытаниям на Северном полигоне во второй штольне. Мы явно не успевали с изготовлением изделия для отправки на испытания. Обращаться с этими аргументами в Министерство для переноса сроков было неловко. Лев Дмитриевич предложил мне съездить на Новую Землю с экспедицией на испытания в первой штольне и оценить состояние и готовность второй к началу работ по плану. Самолет до Архангельска с теоретиками (А. Певницкий, Г. Клинишов, С. Запасский) и Е. А. Негиным, потом на военном корабле (БПК) тем же составом проливом Маточкин шар до места. Понадобилось несколько дней, чтобы убедиться, что работы по 2-й штольне по плану не закончатся. Памятный эпизод этих дней. Я жил в одной комнате с теоретиками, до этого по работе отношения сложились только с А. Певницким. И вот неожиданно открывается дверь в комнату и входят Г. Клинишов, и Е. А. Негин. Клинишов показывает на меня и Евгений Аркадьевич спрашивает: ”Как Вы представляете себе свои функции на этих испытаниях?”.  Понимаю проще – что Вы здесь делаете? Отвечаю без смущения – мы не успеваем с отработкой изделия Х для второй штольни, и мне нужно убедиться, что в плановые сроки она не будет готова.  Это даст нам право просить Министерство о переносе испытаний. Я в этом убедился и можно возвращаться. Негин что-то говорит организатору визита и уходит. Мне было и до сих пор неловко за организатора инцидента, но … проехали.

Через 3 дня я вылетел в Архангельск. До этого в свободный день шофер руководителя экспедиции В. П. Евланова привез меня к месту, где после испытаний обвалилась гора, и с крутой стены шли камнепады, в том числе и сланцев с кристаллами пирита. Дорога к месту катастрофы до обрыва и сбор образцов были достаточно рискованны при камнепаде и опасны. Возвращаясь с полным рюкзаком, встретил Сергея Запасского, уговорил его не ходить в это опасное место и поделился образцами. Дома доложился Л. Д. Рябеву и подготовил в Министерство  коррекцию плана, которая была принята. И опять трогательное внимание Льва Дмитриевича — после доклада по ситуации со штольней спрашивает: ”Какие у Вас планы на ближайшее время?”  Говорю – вот собираюсь на две недели в плановый отпуск, потом буду в городе.  В ответ слышу: ”Хорошо, я не возражаю”.

В середине декабря 1976 Лев Дмитриевич приводит в нашу рабочую комнату бывшего работника Горкома комсомола и при старых сотрудниках говорит: ”Вячеслав Иванович, возьмите его на стажировку”. Игорь Григорьевич Макаров. Организую рабочее место, допуск к документации, пропуск 2 группы, начинаем общение, обучение, участие в совещаниях. В следующем году он поедет со своим изделием на полигон, далее я попрошу Л. Д. Рябева командировать его с экспедицией на Север, после чего стажировка завершена и Макаров И. Г. приступил к обязанностям референта директора.

Начинаю формировать и новое отношение к моей группе, в которой мы с внедрением сетевого планирования взяли под свою ответственность и функции ППО КБ-1, и ребята планируют и осуществляют контроль исполнения работ всех подразделений института, а не только производства, как было ранее, и как осталось в группе по КБ-2. Прошу Б. Ф. Смирнова ввести для моей группы в штатном расписании вместо должности “Старший инженер” должность “Ведущий инженер”, так как мы проводим плановое сопровождение (ведение) разработки от начала (ТЗ Сектора 1 или Сектора 2) до испытаний (отчет Сектора 14), взяв на себя функции ППО КБ-1. Это существенная нагрузка.  Б. Ф. Смирнов соглашается и готовит документы. Но тут вступает его зам. по работам КБ-2. Он просит сделать это и для своей группы, хотя его инженера работают по старой схеме, за спиной ППО КБ-2, который обеспечивает под руководством А. Ф. Редюшева и С. Г. Кочарянца планирование и контроль работ всем секторам и службам  КБ-2. Удобная, но неприличная логика – выгадать себе за счет других. Как ни странно, Б. Ф. соглашается,  и в ППО вводятся должности ведущих инженеров по планированию по моей группе и по группе КБ-2.

Здесь я впервые ощутил негативный фон от наличия в отделе личностей, работающих ради денег и наград. И ощущать его буду еще не раз, особенно при распределении разовых премий Министерства за успешные испытания новых зарядов. Они  и здесь будут тут, как тут – а почему не включили нас?  Хотя никакого отношения к премируемой работе не имели. Рост роли и влияния ППО в институте в трудные 1974-1978 годы —  а это лучшие годы в истории ППО — в формирование и силу которого вкладывали энергию и способности Б. Ф. Смирнов, Э. А. Морозова, В. Аскретков, А. И. Заволокина и моя группа, отдела, которому доверял Л. Д. Рябев, привел к признанию роли ППО, как рабочего аппарата директора. Но после его отъезда стали постепенно появляться эти “новые”, как микробы в здоровый организм. Болезнь прогрессировала, и в 80-е годы разгула демократии они развернули кампанию против Б. Ф. Смирнова, и ему пришлось уйти из им воссозданного отдела в родной НИК, где его достойно встретили. Я присутствовал в 1989 г. на общем собрании ППО, когда в отделе голосовали, выбирая себе начальника. Этого…, этого… Естественное следствие разложения. Но оставим.

С вводом новых должностей мы пока работаем без должностных инструкций, ибо новые обязанности мы осваиваем и формулируем сами в процессе профессионального роста и требовательности к себе для выполнения поставленных задач. Уровень знаний по своему изделию должен быть достаточным, чтобы не только на оперативных совещаниях у директора дать достоверную информацию руководству подразделений, но и в любое время быть готовым к этому. И во всём у каждого — ориентация на Л. Д. Рябева, требование детальных знаний в области своей ответственности, исполнительность и обязательность.

С переездом ППО и директора в Здание 87 в практику нашей работы было введено правило — начинать каждое утро со встреч в моем кабинете, где мы здоровались и каждый кратко докладывал состояние работ по своим изделиям и говорил о проблемах. Мы обменивались новостями, задачами на текущий день и расходились по комнатам. Иногда на наши планёрки приходили представители военной приёмки и теоретики, мне помнится присутствие В. Лебедева,  Р. И. Илькаева и П. П. Максименко.

Я организую для группы план технической учебы, на которую приглашаю ведущих специалистов секторов по направлениям работ плана испытаний. Первое занятие в группе (еще в “красном доме”), на котором присутствует и Б. Ф. Смирнов, проводит по особенностям отработки заряда на макетах в Секторе 3 зам. начальника сектора по НИР С. М. Бабадей.

Я предлагал ребятам вменить себе в обязанность в процессе планового ведения изделия по теме и сетевому графику анализировать её особенности, трудозатраты по персоналу, привлеченные исследования на оборудовании института, особенности поставок от внешних организаций, сроки и трудоемкости работ по производствам 1 и 2, проведение испытаний на полигоне и физ. измерения на оборудовании, сметную стоимость выполненных работ по подразделениям и в целом с выпуском итогового отчета. Сам я в 1 кв. 1977 г. проработал и сделал анализ плана испытаний 1976 г. и выпустил отчет, который Л. Д. Рябев после прочтения одобрил, утвердил и адресовал Е. А. Негину и Ю. Б. Харитону. Далее это стало системой до 1978 года, когда Лев Дмитриевич был переведён на работу в ЦК и далее, а директором ВНИИЭФ назначен Е. А. Негин. Как был организован этот “перевод” научным руководством, описано правдиво и честно в книге Ю. А. Трутнева “Наследники Великой Победы”.

Осень 1976 г. Лев Дмитриевич вызывает меня и озадачивает: ”Готовьте план испытаний на следующий год”. Видя моё смущение от неопределённости (как встретят меня первый раз специалисты в секторах, давно привыкшие работать с людьми из ППО КБ-1 при Негине и Харитоне?), успокаивает: “Ничего, начните с секторов, ведь есть разумные люди” и называет референтов руководителей.

Сложность заключалась и в том, что к этому времени существенно возросла потребность в ядерных испытаниях при разработке новых систем вооружения. В статье “Отвечая за результат”, посвященной юбилею Л. Д. Рябева (газета Новый город № 37  2008 г.) отмечено: “В течение 1974-1978 гг. значительно возросла производительность труда сотрудников. В несколько раз больше по сравнению с предыдущим периодом стал объём испытаний на внешних полигонах ядерных зарядов.”  Подробнее об этом напишет Р. И. Илькаев в статьте ”Лев Дмитриевич Рябев во ВНИИЭФ” (журнал “Атом” № 40 2008 г.), перечисляя реализованные достижения применительно к технологиям ядерных испытаний в период 1973-1978 г: групповое ядерное испытание на Новой Земле с максимальным количеством испытанных зарядов – 8 шт., проведение групповых ядерных испытаний в одной скважине на Новой Земле, проведение повторного ядерного взрыва в массиве каменной соли. Далее он пишет: ”В работах по созданию ядерных зарядов во ВНИИЭФ произошли крупные изменения. В 1978 г. в натурных опытах было испытано 32 заряда разработки ВНИИЭФ, что в 3 раза превышало количество зарядов, испытанных в 1973 г.”  Такие были времена.

И ещё у него же: “Важнейшим событием 1976 г. стала разработка и испытание малогабаритного термоядерного заряда малого класса мощности, необходимость которого диктовалась оснащением РГЧ БРПЛ и адекватным ответом на разработку в США системы “Трайдент”.  Последним приведу высказывание о Л. Д. Рябеве из того же журнала Р.Ф. Трунина: ”На его время пришелся пик подземных испытаний. Трудно сказать, каким образом Рябеву удалось организовать работу опытного завода и различных служб института, чтобы в течение 1976-1978 гг. обеспечить испытания более двадцати зарядов в год! В сравнении с одним десятком в предыдущие годы”.

В качестве комментария к высказыванию Р. Ф. Трунина мне памятна реакция Л. Д. Рябева на оперативных совещаниях по изделиям, которые проводились почти каждую неделю, на постоянную аргументацию при ответах на вопросы Е. Г. Шелатоня – мы перегружены, поэтому не успеваем. Лев Дмитриевич спокойно отвечал: ”Прибавьте обороты”. А далее интересен случай, рассказанный мне И. Н. Сидоровым. С вечера ему позвонил Л. Д.         Рябев и предложил завтра в 7-45 утра поехать на завод и посмотреть, как в 8-00 утра начинается рабочий день в основном цехе №1. На следующий день они приехали к цеху и вошли в него в 7-55. Прошли по цеху раз и два, уже 8-00, 8-10, 8-20, а большинство станков ещё не работает, рабочие получают инструмент, материалы, говорят, смотрят документы. Но кто-то из начальников уже позвонил директору Е. Г. Шелатоню. В 8-20 вышли из цеха, подходят к машине, видят — спешит Шелатонь: ”Лев Дмитриевич, мне сказали, что Вы приехали посмотреть работу цеха”. “Да,- отвечает Рябев, — я уже всё видел ”.

Я встречался при подготовке плана с референтом Ю. А. Трутнева В. Струковым, руководителями Секторов: 2- Ю. А. Романовым, 3 -С. М. Бабадеем, 17 — С. Н. Ворониным, 5 — Г. А. Сосниным, 14 —  А. В. Девяткиным. При этом я знал, что Н. А. Бажанов в ППО КБ-1 тоже готовит план испытаний 1977 г.  Когда после тщательной проработки мой план был готов, я позвонил ему и, известив его о моей миссии, предложил, корректности ради, встретиться и согласовать оба варианта, чтобы в итоге руководству института был представлен на утверждение один план. Мне казалось, что из-за близости к Негину и Харитону у него могла быть информация, неизвестная мне. К сожалению, посмотрев при встрече план, подготовленный Н. А. Бажановым, я убедился, что по многим позициям он не проработан ни по объемам газодинамической отработки изделий, ни по срокам выпуска КД, ни по возможностям производства. Вежливо откланялся.  Я рассказал об этом Л. Д. Рябеву, представляя свой план и обосновывая состав, объемы работ и плановые сроки. В итоге мой вариант плана испытаний на 1977 год был подписан, направлен в Министерство и утверждён. Впервые стали планироваться групповые опыты сначала в штольнях, а затем и в скважинах. Осваивался новый полигон для проведения взрывов в соляных массивах на Азгире.

В 1977 году Дирекция, ППО института и некоторые службы Управления переехали в новые помещения в построенном здании № 87, где сотрудники ППО были размещены более комфортно и удобно для работы. К этому времени у меня из группы ушел на повышение в ОАСУП В. Суслов, и по рекомендациям П. Ф. Шульженко и Э. А. Морозовой в группу пришли из Сектора 15 два новых сотрудника В. П. Дариенко и В. П. Залевский. Позднее, с учетом нарастающего объема полигонных испытаний группа увеличится еще на 2 сотрудников Н. Мамаева и А. Плюхина. Новые сотрудники в порядке шефства закреплялись по аналогичной тематике за опытными, но, как правило, в нашей атмосфере осваивались быстро. И опять ни в одном не ошибся.

Памятные случаи конца 1976, 1977 г. После неудовлетворительного результата испытания изделия Х осенью 1976 г. совещание у Л. Д. Рябева по тактике срочных работ с внесением изменений в конструкцию изделия и организации повторных испытаний. Так как изделие Х – часть изделия Y, срок испытания которого в 1977 г. утверждён и важен. Присутствуют авторы  изделия Р. И. Илькаев, А. К. Хлебников, С. Н. Воронин, Г. А. Соснин, Л. М. Тимонин, А. В. Девяткин, Е. Г. Шелатонь, И. П. Колесов, П. Т. Колесников, Б. Ф. Смирнов. Лев Дмитриевич предлагает автору изделия Х Р. И. Илькаеву написать на доске все работы, которые по его мнению необходимо сделать, чтобы исправить ситуацию после неудачного опыта и успеть к опыту с изделием Y без переноса сроков. Р. И. Илькаев предлагает внести изменения в конструкцию, провести опыты с моделями в Секторе 3, уточнить после опытов геометрию спецматериала и, получив его, собрать изделие Х и провести повторное испытание в начале года. При успешном испытании собрать изделие Y и испытать без переноса сроков. Обсуждение продолжается с С. Н. Ворониным, Л. М. Тимониным, А. В.  Девяткиным. Потом Лев Дмитриевич спрашивает: ”Вячеслав Иванович, как Вы считаете, реально ли в эти сроки выполнить работы?” Отвечаю – подготовку производства по 1 и 2 заводам изменения не затрагивают, основная сложность в эти сроки будет с поставкой спецматериала, но можно послать на комбинат конструктора с готовой оснасткой и перевозчика от отдела 7.  Сектору 14 срочно выдать ТТ на штольню. “Хорошо, готовьте письмо в Министерство по уточнению плана”.

Второй случай летом 1977. По результатам отработки одного из изделий потребовалось изменение конструкции ранее заказанного и уже полученного для него спецматериала. Отправлять материал на комбинат и ждать получения после доработки – потеря времени, которого не было. Лев Дмитриевич вызвал меня и попросил встретиться с Главным инженером КБ-1 В. Н. Рубашкиным и обсудить возможность обустройства в цехе Сектора 5 герметичного участка со спецвентиляцией для организации доработки спецматериала ко КД Сектора 5. После встречи с В. Н. Рубашкиным, которая прошла на редкость внимательно и участливо, я подготовил приказ по институту, который был успешно реализован. Изделие было изготовлено в срок.

Подготовка проекта плана испытаний на 1978 год была несравненно сложнее, чем плана на 1977. Существенно увеличился объем  испытаний, возросло количество групповых экспериментов в штольнях и скважинах, что требовало абсолютно четкой и слаженной организации работ в институте и на предприятиях – смежниках. Очень важным и полезными для меня в  это время стали сложившиеся отношения с теоретиками Секторов 1 и 2, конструкторами, газодинамиками, испытателями, специалистами по физизмерениям. Было интересно и в радость работать с полной отдачей рядом с талантливыми, интересными, одаренными людьми, с увлечением отдающими свой талант и труд общему делу, которому мы служим. В. Н. Морозов, С. С. Жихарев, В. А. Разуваев, Г. А. Гончаров, Леонид Саркисович Мхитарьян, Владислав Николаевич Мохов, Валентин Данов, Игорь Андрюшин, Александр Ивкин, А. К. Хлебников, В. Г. Заграфов, В. Лебедев, С. Н. Воронин….

План получился рекордным по количеству специзделий и опытов. Лев Дмитриевич после просмотра поручил подготовить совещание научного руководства института по его обсуждению. Были приглашены Ю. Б. Харитон, Е. А. Негин, Д. А. Фишман, Ю. А. Трутнев, Ю. А. Романов, А. И. Павловский, С. Н. Воронин, Г. А. Соснин, Л. И. Тимонин, А. В. Девяткин, Б. Ф. Смирнов. За час до назначенного времени Рябев вызвал меня и попросил нарисовать для наглядности план на доске.

К назначенному время все собрались, долго рассуждали, рассматривая план у доски, начинается совещание. Я, как обычно, сажусь по правую руку Директора писать протокол обсуждения. Тихо. И вдруг Лев Дмитриевич говорит: ”Вячеслав Иванович, докладывайте…”. Минута оцепенения от неожиданности. Потом встаю, беру указку, подхожу к доске. Начинаю, естественно, с изделий 1-го квартала – основной объем работ по ним выполняется в конце этого года и всем известен. Далее, осмелев, объясняю последовательно комплектацию изделий в групповых опытах, их характеристики, логику и последовательность испытаний до 4-го квартала. Лев Дмитриевич спрашивает: ”Есть вопросы?” Вопросов нет. Руководители что-то уточняют между собой. Директор говорит: ”Если нет вопросов, Вячеслав Иванович, готовьте документ в Министерство”.

Думаю, что этой встречей директор хотел показать научному руководству, что ППО института является его рабочим аппаратом и в состоянии выполнять ответственные работы, в том числе главную – планирование разработки и испытаний ядерных боеприпасов. После этого ППО КБ-1 (Бажанов Н. А.) был ликвидирован, и его работы по плану полигонных испытаний перешли в мою группу (хотя фактически уже были в ней), а работы плана НИР в группу Э. А. Морозовой. Также позднее был ликвидирован возникший в недрах коридора власти отдел ОТТЭИ (тактико-технико-экономических исследований), руководитель Стасько В. Т. Вопрос о ликвидации поставил Лев Дмитриевич на встрече с Ю. Б. Харитоном и Е. А. Негиным. После их сомнений в ликвидации Рябев спросил: ”А Вы читали хотя бы  один их отчет? Нет? А я их все прочитал”.

Начинается напряженная  и сложная работа по реализации утверждённого плана, но в группе уже сложилась дружеская атмосфера персональной и нашей общей ответственности, требовательности к себе, исполнительности, взаимопомощи и активным, доверительным контактам с исполнителями работ — теоретиками, конструкторами, измерителями, газодинамиками, испытателями.  Так, при больших объемах взрывных опытов в Секторе 3 одновременно по нескольким изделиям мы стали ежемесячно проводить совещания в Секторе 3 с заводами, составляя план заводам 1 и 2 на месяц с учетом полученных результатов, а не по утвержденным планам-графикам на каждый заряд. И это стало удобной практикой на годы. Продолжал реализовываться план технической учебы. Интересные лекции провели у конструкторов Леонид Саркисович Мхитарьян, Л. И. Огнев, на которые меня пригласили, В. К. Чернышов для моей группы. В рабочих комнатах сотрудников я с удовлетворением встречал теоретиков и конструкторов, зам. по производству завода 1 А. П. Федотова, представителей отдела 7 и военной приёмки. Практика кратких утренних оперативок у меня в кабинете стала особенно полезной в этот напряженный год.

Участились оперативные совещания у Л. Д. Рябева, ребята уже спокойно и уверенно докладывали о состоянии работ по изделиям. Меня часто приглашали и на свои совещания С. Н.  Воронин, А. В. Девяткин, В. П. Жогин.   Во всём был дух слаженной, напряженной и ответственной работы. Помню, что на телефонных коммутаторах у С. Н. Воронина, Ю. А. Трутнева и А. В. Девяткина была и моя кнопка прямого вызова.

Начались и кадровые перестановки и утраты. Это естественно, так как руководители на совещаниях оценивали нашу работу, присматривались к моим ребятам и постепенно стали делать  выгодные предложения о новой работе. Конечно, ребята прошли рядом с Л. Д, Рябевым отличную школу ответственного руководства. Приятно, что Лев Дмитриевич привёл в свое время ко мне “на стажировку” И. Г. Макарова, ставшего через 2 года его референтом. Далее П. Ф. Шульженко. В 1977 г. я дал ему рекомендацию  в партию, затем направляю его помощником руководителя экспедиции на полигон. Далее для обеспечения его роста я предложил Б. Ф. Смирнову в 1979 г. организовать для него в отделе группу по планированию работ Сектору 4, что и было сделано. В этой роли он работал недолго. В. А. Белугин предложил ему в 1988 г. должность заместителя главного инженера по производству. А с 1991 г. и заместителя директора. Затем В. А. Белугин предложит должность руководителя группы А. Евдокимову. На их место и в связи с увеличением нагрузки на группу по плану пришли новые сотрудники: А. Христолюбов из Сектора 17,  В. Плехов из отдела С. Г. Кравченко, В. Онищенко, которого Б. Ф. Смирнов перевел в мою группу от Сидорова И. Н..  Забегая вперёд отмечу, что В. Г. Семенов после поездки на полигон помощником  руководителя экспедиции Жаркова В. П. был по возвращении назначен на должность начальника отдела в Сектор 14.  В. Онищенко был приглашен А. И. Павловским в Сектор 4 начальником планового отдела.  Т. е. все ребята моего первого “призыва” в институте оценены и востребованы. Но это впереди.

Еще моменты наших контактов с Львом Дмитриевичем. По ряду испытанных новых изделий за успешное испытание приходила разовая премия от Министерства. Лев Дмитриевич адресовал ее и мне для подготовки предложений по распределению. Одновременно  с письмом знакомились Ю. А. Трутнев и Д. А. Фишман. Я получал от них списки распределения премии, естественно разные по составу, но готовил свой,  с участием не только конструкторов и теоретиков, но и оргслужб, обеспечивших в институте выполнение этих работ. На рассмотрение Директору я представлял все три, но Лев Дмитриевич, как правило, слегка подправив, подписывал мой. И здесь не обходилось без неприятностей по списку премируемых в ППО, находились претенденты от КБ-2, но… я уже упоминал об этом.

Программа испытаний плана 1978 года была успешно завершена. В конце 1978 г. Л. Д. Рябева переводят в оборонный отдел ЦК. Как пишет в своей книге Ю. А. Трутнев — “Л. Д. Рябев завоевывал все больший авторитет, особенно после того, как удвоил число испытаний ВНИИЭФ и поддержал молодых теоретиков в конкурентной с ВНИИТФ разработке. Деятельность Л. Д. Рябева на посту директора вызывала недовольство некоторых руководителей. Они явно боялись за свою карьеру, так как Л. Д. Рябев был на голову выше их по всем научно-организационным вопросам.  И была проведена “ударная возгонка ”, хотя многие считали, что “отставка” Л. Д. Рябева будет невосполнимой потерей для института. Карьеристы успокоились, а мы потеряли замечательного руководителя института.» И далее – “Директором института был назначен Е. А. Негин, который одновременно оставался главным конструктором по ядерным зарядам. Его сменил В. А. Белугин, бывший конструктор, любитель пения. Но, как выяснилось через некоторое время, на роль директора он не годился.“

“Но Рябев есть Рябев. Вскоре он стал заместителем министра МСМ, а затем и министром (1986 г.) Важным направлением деятельности Л. Д. Рябева в 1990 гг. явилась организация международного сотрудничества Минатома России. Много усилий он приложил для развития работ в рамках Международного научно-технического центра (МНТЦ), который был открыт в Москве в марте 1994 г.”  Не буду перечислять далее, о каких реализованных программах  ядерно-оружейных работ 1973-1978 гг. пишет Ю. А. Трутнев, закончу одной его фразой :”Прогресс был напрямую связан с энергичной и целенаправленной деятельностью директора ВНИИЭФ Л. Д. Рябева.”

При новом директоре Е. А. Негине (1978-1987 гг.) изменилось и отношение к нашему отделу, и стиль оперативной работы. Будто исчезла постоянно натянутая ранее нить, связывающая директора с нами, нить постоянного интереса, заботы, поддержки и внимания, которую мы чувствовали при Л. Д. Рябеве. Объем полигонных испытаний стал сокращаться. Оперативные совещания по изделиям проводил Главный инженер В. А. Белугин, их организация и проведение контрастировали с тем, к чему мы привыкли при Рябеве и не давали удовлетворения. Изменить в себе то лучшее и достойное, к чему мы привыкли, работая рядом со Львом Дмитриевичем, служить без увлечения, энтузиазма и радости, просто работать от слова раб после этих счастливых лет мне было сложно.   Негатив накапливался, и в 1985 г. я написал заявление об уходе из ППО.

Эти годы остались во мне и бережно хранятся памятью, я счастлив тем, что Лев Дмитриевич выбрал меня и поверил, передав самый ответственный участок работ – план разработки и испытаний ядерных боеприпасов, доверил мне собрать и подготовить достойный коллектив сотрудников в это сложное время. Я рад тому, что это удалось, и мы оправдали его доверие. Я счастлив тем, что в моей жизни в этот период и далее рядом со мной  было столько талантливых, преданных делу, интересных, увлеченных и одаренных людей, с которыми я общался, выполняя свою работу и этим внося свой вклад  в нашем общем служении долгу и отечеству. Многих я здесь упомянул, а сколько их еще хранит память….

Я рад и тому, что ребята, которых я призвал, прошли за эти годы вместе со мной хорошую школу, реализовали свои способности и стали в институте востребованными и уважаемыми специалистами и руководителями.

Из будничного. Сейчас, уже на пенсии, иногда после трудного дня плохо засыпается. Тогда, чтобы уснуть,  я начинаю считать – один, два…, дохожу до первой сотни, считаю 132, 133, 134, ….139, 140, 141, 142, ….147.. И вот за номерами встают теоретики, числа — это они, мгновения и минуты общения, следущий, следующий. …..733, 734, 735, …739, ..741, 745, ..749,  а уж когда начинается восьмая сотня, непрерывно – 801, 802, 803, 804, 805, 806, 807, 808, 809, 810,  811, 812, 813, 814, 815, 816, 817, 818, 819, 820, 821, 822,..825,.., 833, ..833,..835,..841,..845,…  и дальше — сплошные памятные лица за числами, фамилии, тепло встреч, мгновенья… До тысячи не дотягиваю, засыпаю.  Боже, сколько лиц осталось со мной после этих  пяти счастливых лет рядом с Львом Дмитриевичем Рябевым, сколько талантов, сколько удивительного и радостного общения…

Завершая свои воспоминания о работе с Л. Д. Рябевым, я могу сказать главное – в моей трудовой биографии это были самые счастливые годы, он вошел в мою жизнь, будто в сопровождении  Ангела. Жаль только, что на короткие пять лет, на мгновенье…  Как Дар Судьбы.

                                  Вячеслав Егоров, август 2019 г.                          

Post Scriptum

    Не могу не поделиться в заключении и ещё живой радостью, явившейся мне в день юбилея 2 октября 2019 на небольшом банкете в кафе “Миллениум”. Был узкий круг самых близких и дорогих людей. И неожиданно Валерий Дариенко, взяв слово для поздравления, вручает мне подарок от Льва Дмитриевича Рябева. Том капитального труда Атомный проект СССР под его редакцией с дарственной надписью: ” Уважаемому Вячеславу Ивановичу Егорову, с благодарностью за Ваш вклад в организацию работ по созданию ядерных зарядов.  Желаю Вам здоровья, счастья и благополучия.  С юбилеем! Рябев 02.10.2019”.

И еще журнал со статьей Льва Дмитриевича и его большой фотографией. Воистину, на долгую и добрую память!