Как я уже говорил, на начальных этапах нашей работы при отсутствии книг и других письменных источников мы много пытались общаться со старожилами, выведывая у них воспоминания о былом. Среди старожилов попадались люди весьма разные. Помню, мы специально поехали в Ореховец, чтобы побеседовать с какой-то женщиной, которая утверждала, что ходила по подземному ходу из Сарова в Дивеево. Естественно, результат был с точки зрения установления исторической истины нулевой. Интерес представлял только сам феномен существования такой «свидетельницы».
Тем не менее, с каждым мы пробовали вести беседы, надеясь на то, что среди пустой породы окажется вдруг самородок. Иногда везло.
Как-то нам стало известно, что, оказывается, ещё была жива настоящая монахиня Дивеевского монастыря. И действительно, пообщаться с ней было большой удачей.
Монахиню звали матушка Фрося и жила она в Дивееве, в заречной части села, той, что раньше была деревней Вертьяновом. Удивительно, но в конце XX века она жила без электричества в доме. Как-то обходилась. Для того чтобы снять её на видео, пришлось тянуть длинный кабель из соседнего дома, хозяин которого согласился на эту операцию за 5 рублей. Надо сказать, что Агапов тогда очень увлекался видеосъёмкой; видеоинтервью было чуть ли не главной целью его общения с каким-либо новым интересным человеком. Он и до этого много занимался киносъёмками на обычную целлулоидную плёнку; видео тогда только входило в обиход и мы сначала пользовались внииэфовской техникой, которую Агапову разрешал брать Виктор Иванович Лукьянов, тогда – руководитель кинофотогруппы ядерного центра. (До сих пор огромный видеоархив тех лет лежит неразобранный, а ведь там очень много всего интересного).
Матушка Фрося охотно общалась с нами. Несмотря на более чем почтенный возраст (она была в штате монастыря ещё до его закрытия в 1927 году) она прекрасно помнила многие события тех лет: как закрывали монастырь, как жили монахини в голодные 20-е годы. Воспоминания матушки Фроси уже давно и неоднократно опубликованы, вскоре после нас (но не из-за нас) к ней зачастили и паломники, и журналисты. Перед тем, как стало известно, что матушку хочет проведать какое-то начальственное лицо, ей вдруг срочно, в один день, провели в дом свет. Ну а тогда, в начале, наши беседы проходили в небольшой темноватой комнате, обвешанной иконами и старинными литографиями. Нас особенно интересовали воспоминания, связанные с источником и купальней, с приездом в Саров и Дивеево Николая II. Последнего события Фрося, конечно, помнить не могла, но в монастыре жило много очевидцев, воспоминания об этом передавались изустно, обрастая, само собой, многочисленными полуфантастическими подробностями.
Ещё матушка Фрося хранила у себя несколько вещей, которые по преданию принадлежали самому преподобному Серафиму Саровскому. Во многом из-за них к её домику и не зарастала народная тропа. Среди вещей выделялся чугунный горшок, который желавшие исцеления должны были надевать на голову.
Во время одной из встреч Фрося нам сказала: «Ну что вам разговаривать со мной, необразованной, поезжайте лучше к Соне, она учёная, вам с ней будет интереснее». Так мы узнали, что в селе Выездном живёт ещё одна бывшая дивеевская монахиня – Софья Александровна Булгакова, в монашестве Серафима, а по-простому Соня. На первое свидание с Соней мы отправились большой компанией на двух машинах. Старушку мы нашли в церкви на службе, после которой она согласилась побеседовать с нами. Для разговора мы предложили дворик арзамасского краеведческого музея – с его директором Татьяной Митрофановной Ильченко у нас сложились прекрасные отношения.
Первая встреча с С.А. Булгаковой. В.Лазарев, А.Агапов, В.Степашкин
Первый разговор получился долгим и интересным, он шёл под видеосъёмку и должен быть в видеоархиве. Софья Александровна поведала нам много любопытного, и с ней мы встречались неоднократно. Жилище её мало чем отличалось от домика Фроси, разве что в нём был свет. Мы помогали Софье Александровне чем могли: привозили лекарства, кололи дрова. Она действительно была интеллигентной и образованной женщиной, и кроме этого, она писала воспоминания. Эти листочки машинописного текста с названиями «Саров», «Дивеево» мы бережно скопировали, для нас это были поистине бесценные источники информации. Сейчас эти воспоминания, как и рассказы матушки Фроси, также многократно опубликованы. Валентин Степашкин, как-то будучи в Москве, показал эти воспоминания писателю Александру Стрижёву, который начинал тогда интересоваться тематикой, связанной с Серафимом Саровским. И Стрижёв их опубликовал в одном из сборников. Узнав об этом, Софья Александровна рассердилась и расстроилась, ведь это было сделано хоть, наварное, из благих побуждений, но без её ведома. С тех пор эти заметки, названные Стрижёвым «Дивеевские предания», публиковались им неоднократно. Вот так Софья Александровна, сама того не желая, стала известной писательницей.
Булгакова, также как и Фрося, хранила у себя много старых вещей, фотографий. Некоторые из них она отдала нам. Среди них были кусочки камня, на котором молился преподобный Серафим, щепочка от его кельи, деревянный аршин, которым «лесохозяин иеромонах Гедеон мерил саровский лес» (такова надпись на самом аршине), деревянные тарелка и ложка, изготовленные в мастерской Саровской пустыни, пачка рукописных нот, по которым пели в Дивееве. Передала она нам и несколько фотографий: своих семейных и сделанных в дивеевской монастырской фотомастерской.
Ещё у Софьи Александровны был великолепный фотоальбом о торжествах 1903 года, наиболее полный из виденных мной. Его она нам дала на пересъёмку. Не подарила, а предоставила в пользование, правда и назад особо не требовала. Но мы, как честные люди, вернули ей этот альбом, а через некоторое время решили попросить его у неё ещё раз – доснять что-то, что получилось не так хорошо, как нам хотелось. Поехали мы вдвоём с Агаповым и попали на сороковины, – Софьи Александровны не стало.
Обе матушки дожили до возрождения Дивеевского монастыря в 1992 году, на что они в своей жизни никак не рассчитывали, это было для них обеих большой радостью.
Продолжение следует