Нетипичная судьба типичного саровчанина (на примере отца).

     Недавно перед ремонтом перебирал дома старые бумаги и нашёл интересные документы и фотографии, касающиеся не только моего отца (см. фото 1), но отчасти и истории Сарова. Его судьба (до гибели в 1963 году) довольно типична для жителей послевоенного Сарова – выходцев из окрестных сёл. Почти типична… Предлагаю вашему вниманию небольшую статью об отце на фоне Сарова тех времён.

Фото 1. Н.М.Ганькин, конец 1940-х г.

      Ганькин Николай Михайлович родился 14 августа 1932 года в городе Правдинске Нижегородской области, куда семья Ганькиных (Михаил Иванович, Анисья Дмитриевна и их старшая дочь Александра) незадолго до этого временно переехала в поисках лучшей доли из родного с.Елизарьево Дивеевского района. Точнее, родилось сразу двое мальчиков – близнецы Николай и Владимир. Вскоре семья переехала в Кировскую область, а спустя ещё недолгое время, вернулась в родное село, где обосновалась до переезда в Саров в мае 1946 года.
     Статья о моём дяде – близнеце моего отца – Владимире Михайловиче «Первый краевед Сарова» была опубликована автором на сайте «Саровский краевед» в год его кончины – 2015г. А более подробно о довоенном периоде жизни семьи, да и обо всём её досаровском периоде, можно прочесть в очерке Е.Рябовой «Там, где булки растут на деревьях или мечты о тропиках на фоне военного детства» в газете «Саров» №27 от 5 июля 2006 года – см. приложение 1. Поэтому детально останавливаться тут на довоенном детстве не буду – у близнецов оно полностью идентично. Напомню только, что, начитавшись книг о путешественниках, близнецы-романтики собрались бежать из Елизарьева в … Новую Гвинею. Впрочем, попытка оказалась неудачной и над ними ещё долго подшучивали односельчане.
      Теперь о несколько слов об их отце – моём деде – Ганькине Михаиле Ивановиче – см. фото 2.

Фото 2. М.И.Ганькин, 1943г.

     До войны он работал в колхозе бригадиром, потом недолгое время редактором Дивеевской районной газеты “Ударник”. Призван в конце 1942 года, после окончания курсов лейтенантов был назначен командиром пулемётного взвода, демобилизован в сентябре 1945 года по ранению (хромал всю оставшуюся жизнь) – см. фото 3,4 с сайта pamyat-naroda.ru.

Фото 3. М.И.Ганькин, биографические данные.

Фото 4. М.И.Ганькин, боевой путь.

     Более подробно о военном периоде жизни деда можно прочесть в очерке Е.Кривцовой «Вернёшься, Петя, вот увидишь…» в газете «Саров» №18 от 5 мая 2010 года – см. приложение 2.
     Жизнь в послевоенной деревне была, мягко говоря, далеко не сахар – голоднее, чем во время войны. И в конце мая 1946 года семья с нехитрыми пожитками, уместившимися на одной телеге, через Рузаново и Балыково подалась в посёлок Саров, где разворачивалось большое строительство некоего секретного «объекта» и была работа для деда. Сначала жили в самодельной землянке, потом дед нашёл работу в строительстве и семье дали комнату в доме ещё монастырской постройки, где затем после существенной перестройки разместили спортивный магазин. Потом, наконец, получили нормальное по тем временам жильё – полдома (щитового) на границе Старофинского и Новофинского посёлка в Тупике №2 (позже – ул.Школьная).
     В Сарове братья-близнецы пошли в школу №47, что располагалась в ближнем к колокольне флигеле «Красного дома» (в 1949 году её перевели в новое здание в посёлке ИТР, а в 1953 году она получила новый номер – №1). Пошли, правда, с понижением на класс (в сельской школе они практически пропустили учебный год) и получилось, что были на год, а то и два, старше своих новых одноклассников. Сохранились школьная тетрадь отца 1946-47г. и его дневник 1948-49г. – см. фото 5-8.

Фото 5. Н.М.Ганькин, учебная тетрадь, 1947г.

Фото 6. Н.М.Ганькин, обложка дневника, 1948.

Фото 7. Н.М.Ганькин, дневник – страница с ФИО преподавателей, 1948г.

Фото 8. Н.М.Ганькин, дневник – страница с расписанием уроков, 1948г.

      Обращает внимание то, что со второго полугодия занятия стали начинаться на 20 минут раньше – не в 8-30, а в 8-10 – см. фото 8. Видимо, учеников становилось всё больше и в школе пришлось ввести 2-ю смену.
       В Сарове братья-романтики приобщились сначала к радиолюбительству – в посёлке «трофейных» немецких приёмников было навалом (впрочем, как и во всём послевоенном СССР). И после окончания школы (семилетки) в 1949 году пошли устраиваться на работу в КБ-11 радистами. Но таковых «почему-то» не требовалось – пришлось стать учениками слесаря. Да и радиоприёмники на объекте практически запретили – надо было получать специальное разрешение на них, которое выдавалось далеко не каждому. Пришлось им из радиолюбителей переквалифицироваться в мотолюбителей. Благо, что «трофейных» немецких мотоциклов после войны тоже хватало. Более усидчивый дядя сдал на права в 1951 году, а «шебутной» (так называла его моя мама) отец – на год или два позже. Впрочем, тогда многие гоняли на мотоциклах без прав, т.к. сначала всей милиции на объекте было всего двое. Дядя рассказывал, как-то поздней осенью году примерно в 1950-м (ещё до сдачи на права) он катался на мотоцикле и что-то нарушил, ну и за ним погнался один из милиционеров. Чтобы оторваться от него, дядя на лёгком мотоцикле у красного дома свернул на речной лёд и был таков. А милиционер побоялся ехать по только что замёрзшей реке – он то был на тяжёлом мотоцикле с коляской. Конечно, тот узнал нарушителя (народа тогда на объекте жило мало) и при встрече пенял ему на это. Но дядя отнекивался – мол «не пойман – не вор»! А отец (см. фото 9,10), получивший права ещё позже, тоже не раз скрывался от милицейской погони в потаённых уголках старо- и новофинского посёлков.

Фото 9. Н.М.Ганькин, 1950г.

Фото 10. Н.М.Ганькин на встрече с одноклассниками, 1953г.
(в центре В.А.Мальский – сын 1-го директора 2-го завода).

     В начале 1950-х годов отец наконец-таки нашёл работу, связанную с радио, в радиоузле на стадионе «Торпедо» – так в 1952-58 годах назывался стадион «Труд» (в 1982 году он стал «Икаром»). Там летом он обеспечивал работу громкой связи на спортивных мероприятиях, а зимой «крутил» музыку для сеансов массового катания на катке. Расположенный рядом парк «культуры и отдыха», образованный в 1948 году (и получивший имя Зернова в 1964 году), тоже был на его «обслуживании» – см. фото 11-13.

Фото 11. Н.М.Ганькин в радиоузле стадиона «Торпедо», 1953-54г.

Фото 12. Н.М.Ганькин в радиоузле стадиона «Торпедо», 1955г.

Фото 13. Соревнования на стадионе, конец 1950-х г.

     До середины 1950-х годов обычных людей с объекта почти не выпускали. Только по работе, на похороны родственников и т.п. Поэтому они отдыхали внутри периметра, например, в так называемом Доме отдыха КБ-11 на 60 мест, который с 1958 года стал называться санаторий-профилакторий – см. фото 14.

Фото 14. Н.М.Ганькин в доме отдыха КБ-11, 1954г.

      А после 1956 года, когда строгость пропускного режима немного ослабла и стало проще выбраться из-за «колючки» раз в год в отпуск, стал выезжать (обычно с братом-близнецом) «за зону», причём на своих лёгких и не очень мощных мотоциклах. На них в 1957-60 годах они с друзьями несколько раз съездили в Крым – см. фото 15. В частности, посетили парк Чаир в Гаспре, известный по знаменитой в то время песне «В парке Чаир распускаются розы» в исполнении А.Погодина.

Фото 15. Отпускной билет В.М.Ганькина, 1957г.

     В одну из таких поездок они поиздержались и пришлось один из мотоциклов продать. Видимо после этого в конце 1950-х отец подзаработав приобрёл более мощный “трофейный” немецкий мотоцикл фирмы NSU, мощностью аж около 20 л.с. Ну и, конечно, составил доверенность на него своему брату-близнецу – у них тогда почти всё было общее – см. фото 16, 17. Впрочем, позже дядя сетовал, что на нём Николай больше ездил, а он больше ремонтировал.

Фото 16. Доверенность на распоряжение мотоциклом, 1959г.

Фото 17. Печать и подпись нотариуса на Доверенности на распоряжение мотоциклом, 1959г.

      А вот и он – красавец «трофейный» немецкий мотоцикл NSU на ул.Школьная – см. фото 18.

Фото 18. Н.М.Ганькин на мотоцикле NSU, 1962г.

      В 1959 году отец женился на моей матери – Костиной Татьяне Васильевне (уроженке Ардатовского района), незадолго до этого приехавшей в Саров, и в июне 1960 года появился на свет я. Вскоре молодые родители и старшие супруги Ганькины переехали в трёхкомнатную «хрущёвку» на улице Пионерской рядом с магазином «Восток». Напротив, в полуподвале жилого дома, расположилась радиомастерская, куда отец перешёл работать мастером по ремонту радиоприёмников. Казалось бы, всё пошло «как у всех» – закончилось холостяцкая «мотовольница» и наладились семейные будни. Но не всё так просто.
      Незадолго до этого, когда отец ещё работал на стадионе, в соседнем парке произошло из ряда вон выходящее, а по тем временам – просто чрезвычайное происшествие – поздно вечером кто-то вырезал лицо тогдашнего лидера СССР Н.С.Хрущёва из его портрета на холсте, установленном на одной из центральных аллей. Утром «пропажу» заметили, быстро убрали «испорченный портрет» и тут такое закрутилось! В КГБ вызывали всех работников парка, стадиона и других ближайших учреждений, в т.ч. и отца. Дело в том, что он поздно вечером закончил работу на стадионе и возвращался пешком домой на Пионерскую улицу мимо парка. Отец сказал, что ничего не видел и был ли портрет целым – не обратил внимания. Поиски «органов» ничего не дали и возможных свидетелей стали вызывать в КГБ по второму разу. Отец стоял на своём. Видимо, и другие ничего нового не добавили. Короче, дело постепенно заглохло. И только тогда отец признался в содеянном своему самому близкому человеку – брату-близнецу Владимиру. А спустя некоторое время и брату жены Юрию (моему дяде по матери). Оба дяди рассказали мне «по секрету» эту историю где-то в конце 1970-х, видимо, когда посчитали, что я уже достаточно взрослый. Причём второй – вспомнил интересные подробности. Отец пришёл к нему домой на ул.Дзержинского с бутылкой. Когда они расположились на кухне, отец зачем-то включил воду в умывальнике и сделал погромче радио. На недоумённый вопрос дяди молча показал на вентиляционное отверстие (видимо, радио-подготовка дала себя знать) и только после этого изложил историю с портретом. И ещё – отец рассказал, что в КГБ взяли на экспертизу нож из его чемоданчика с инструментами, который он обычно носил с собой. «И что?» – спросил дядя Юра. «А ничего, – ответил отец, – я вырезал портрет другим ножом и когда шёл по маслихинскому мосту, выбросил тот нож в речку». Дядя Юра был поражён, причём не столько его поступком, сколько его предусмотрительностью – тогда о таких возможностях экспертизы знали немногие.
      Тут надо сказать, что и до того, как мне рассказали про этот случай, о резко отрицательном отношении отца к Хрущёву мне говорили многие, знавшие его. И когда недавно перебирал дома старые документы, нашёл этому документальное подтверждение. На последней странице обложки обычной ученической тетради, приведённой ранее на фото 5, обнаружил вот такой черновик начала письма к тогдашнему высшему руководителю страны – см. фото 19.

Фото 19. Н.М.Ганькин, черновик «письма Хрущёву».

     Привожу его расшифровку:
«тов. Хрущёву
Вы часто вспоминаете кстати и не
кстати имя Ленина, но о его скромнос-
ти, за что его так любил народ
Вы мало вспоминаете ещё меньше
делаете в этом напр. После того, когда
была свергнута власть всегда ненавист-
ных народу людей, которые живущих
в условиях в резко отличающихся от
народа условиях. В первые годы сов власти не было такого клас-
сового раслоения в обществе как…».

      На этом черновик обрывается. Заметим, что почерк явно уже не детский, т.е. оно было написано гораздо позже 1948 года. Я думаю, что лет на 10 как минимум. Но содержание, тем не менее, довольно наивное. Чтобы отец его дописал и отправил – я никогда ни от кого не слышал. Но мотивы, толкнувшие его на «обрезание» портрета в парке, становятся более понятны.
       Ну а теперь о гибели отца. В свете того, что было написано выше об его отношении к Хрущёву и истории с его портретом, она может показаться некоторым не совсем объяснимой. Например, его брат-близнец считал, что возможно не обошлось без вмешательства «органов». Но мне эта версия кажется слишком надуманной. Впрочем, кто знает? Судите сами.
       В мае 1963 года матери на работе (в профилактории) впервые дали путёвку, причём сразу в Сочи – в известный санаторий «Прогресс» в Хосте – см. фото 20 (она сидит за первым слева мужчиной левее роскошного фонтана перед прямо-таки дворцом – соседним санаторием им.Орджоникидзе).

Фото 20. Т.В.Ганькина в санатории в Хосте, 1963г.

     Меня на это время отправили к бабушке по матери в деревню Виноградовка Ардатовского района. Ближе к концу срока путёвки отец отправил почтовую карточку матери с просьбой уточнить, когда её встречать в Арзамасе, чтобы вместе забрать по дороге сына из деревни. Саров (тогда его условный почтовый адрес был «г.Арзамас-75») ПК покинула с небольшой задержкой – 11 июня, а в Сочи пришла в день её отъезда оттуда 14 июня – см. фото 21.

Фото 21. Последняя почтовая карточка от отца моей матери, 1963г.

       А 9 июня у меня был день рождения – исполнялось 3 года. Отец не утерпел и на своём мотоцикле (см. фото 18) приехал в деревню (правда, на день или два позже), чтобы поздравить сына и порадовать подарком. Бабушка накормила зятя, и отец уехал. А через день или два его нашли на обочине просёлка километрах в двух-трёх от деревни лежащим рядом с мотоциклом. Повезли в ближайшую больницу – оказалась тяжёлая травма головы (видимо, ударился при падении, а тогда ездили в основном без шлема), усугублённая сильной простудой – накануне прошёл сильный дождь. Отвезли в Арзамасскую больницу, где 16 июня он и скончался, не приходя в сознание. В общем, моя мать вернулась из своей первой поездки в санаторий как раз на похороны мужа – см. фото 22.

Фото 22. Похороны Н.М.Ганькина на ул.Ленина, 1963г.

       Казалось бы, что тут криминального? Несчастный случай. Но тот, кто обнаружил отца на дороге, говорил, что в день отъезда того из деревни видел на той же дороге автомобиль «Волга». Ни у кого в той глуши таких машин отродясь не было. Из чего брат-близнец Владимир сделал далеко идущие выводы – отец отлично водил мотоцикл с юных лет и вряд ли сам упал. А вот эта неопознанная Волга вполне могла его сбить, и это вряд ли было случайностью. Иначе бы она остановилась и помогла сбитому. Обоснование, конечно, довольно «натянутое» – слишком мало исходных фактов и слишком много допущений.
      А через год тов. Хрущёва сняли со всех руководящих постов и отправили на пенсию. Представляю, как доволен был бы отец, но не дожил. И ещё – дядя корил себя за то, что невольно стал причастен к смерти своего брата-близнеца – помог ему перед этим отремонтировать сломавшийся мотоцикл. Но тут уж комментарии излишни. Вот такая трагическая история жизни в Сарове типичного выходца из окрестных сёл в далеко не типичных обстоятельствах.

     P.S. Владимир Михайловича – брат-близнец отца – тоже «отличился» в советское время на ниве нонконформизма, правда в рамках закона. В 1970-х годах при очередном голосовании на каких-то выборах он «щегольнул» своей образованностью и написал в избирательном бюллетене «это не выборы, а кооптация». Написал – и вскоре забыл. Но «специальные товарищи» не забыли. Аукнулась эта история через несколько месяцев! (видимо, раньше у них были более серьёзные дела, а тут «дошли руки» и до этого). Знакомая, работавшая в «кадрах», под большим секретом сообщила дяде, что эти самые товарищи приходили к ним, долго рылись в разных личных делах и заинтересовались именно его делом. Тут дядя сразу вспомнил о прошедших выборах и сообразил, что они вычисляли написавшего «крамольную» фразу в бюллетене по домашнему адресу, соответствующему избирательному участку, и почерку сотрудников в документах, хранящихся в отделе кадров. Вскоре последовало и «приглашение» из КГБ с предложением прийти поговорить.
     Беседа началась на общие темы и постепенно подошла к прошедшим выборам – кто как голосовал. Дядя «прикинулся веником» и спросил – разве по нашей советской Конституции голосование не тайное? Сотрудник «органов» несколько смутился, согласился с такой постановкой вопроса и перевёл разговор на международную обстановку. Но вскоре опять подобрался к теме выборов. Дядя опять задал ему прежний вопрос о тайне голосования согласно советской Конституции. Тот опять перевёл разговор на другую тему. Этот цикл повторился ещё пару раз, но разговор так ничем существенным не закончился. Больше его по этому поводу не беспокоили.

     P.S.  P.S. И тут близнецы недалеко ушли друг от друга. Видимо, есть всё-таки не только много общего в образе мыслей и характере, но и какая-то незримая связь между столь близкими людьми, что толкает их на поступки в одном направлении.

©2022, В.Н.Ганькин

Приложение 1. Газета «Саров» №27 от 5 июля 2006г. Е.Рябова «Там, где булки растут на деревьях, или мечты о тропиках на фоне военного детства».

 Приложение 2. Газета «Саров» №18 от 5 мая 2010г. Е.Кривцова «Вернёшься, Петя, вот увидишь…».