Подлинная история объединения «Саровская пустынь». I Начало

Здесь изложена история. Но это не история монастыря, как, казалось бы, следует из названия. Это история коллектива людей, увлекшихся в какой-то момент изучением истории города, в котором они живут и сохранивших это увлечение на долгие годы. По причине закрытости города Сарова и режима строгой секретности его история долгое время была белым пятном в отечественной историографии. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы в середине 1980-х годов в городе не возникло общественное движение, поставившее своей задачей преодоление этого пробела. Через некоторое время движение организационно оформилось и в 1990 году было зарегистрировано как Общественное объединение “Саровская пустынь”. Объединение взяло себе название бывшего православного монастыря, не боясь путаницы, — мысль о возрождении монашеской жизни в Сарове в то время казалась абсолютной фантастикой.

Данные заметки первоначально писались автором исключительно для «внутреннего употребления», то есть в расчете на самого себя, участников описываемых событий и на непосредственных свидетелей этих самых событий. Задуман был некий ностальгически – мнемонический нарратив, нечто среднее между хронологической записью того, что удалось вспомнить и «художественным трёпом». Как будет ясно из текста, автор не может составить полное описание всех дел Исторического объединения, поскольку их было достаточно много, и не во всех ему довелось участвовать непосредственно. Написанием мемуаров он хотел подтолкнуть других участников событий к тому, чтобы также напрячь память и изложить свои собственные воспоминания, — в дополнение к скелету, коим должны были послужить данные заметки. Этот замысел удался лишь частично: большинство членов «Саровской пустыни» уклонились от писательского труда, и таким образом, заметки остались в том виде, в каком их написал один человек.

Со времени написания первого варианта этого текста прошло несколько лет. Произошли некоторые события, значимые для членов Исторического объединения. В частности, администрацией города Сарова был закрыт музей «Саровская пустынь» (см. главу «Музей») — плоть от плоти и кровь от крови Исторического объединения. Теперь можно смело утверждать, что определённая эпоха в изучении и восстановлении исторического прошлого нашего города закончилась, и история деяний объединения «Саровская пустынь» приобрела некую завершённость. Тем более логично подводить итоги, пускай и промежуточные.

2011 г.

Чтобы писать мемуары, надобно выслужиться у истории.

М. Шишкин. «Всех ожидает одна ночь»

Всякое явление проходит разные фазы в своём развитии. Вот и общественные движения, как гумилёвские этносы, рождаются, развиваются и исчезают, либо пребывают ещё какое-то время в состоянии «гомеостаза». По-видимому, такой же классификации можно подчинить и историю появления и работы в городе Сарове общественного Исторического объединения «Саровская пустынь». Несомненно, наиболее яркие события этой истории уже позади, хотя, на наш субъективный взгляд, объединению ещё до спокойного гомеостаза далеко. Да и находиться в состоянии покоя нам сегодня невозможно, – уж очень агрессивной оказалась на данном историческом этапе окружающая среда. Не нажить более чем за 20 лет активной работы врагов и завистников просто невозможно; «меня ругают, следовательно, я существую!» — как сказал сатирик.

К написанию этих заметок автора подтолкнули несколько как внешних, так и внутренних обстоятельств. В качестве основного внутреннего обстоятельства послужило некое трудно формулируемое ностальгическое ощущение «уходящей натуры», неумолимого бега времени – называйте это как хотите. Помимо уверенности, что золотое время Исторического объединения позади, есть осознание того, насколько изменились времена. Многое из того, что сделано нами, сейчас не то что трудно представить, но уже невозможно было бы сделать. Ну, например, вы представляете, чтобы сегодня общественному объединению, пусть даже хорошо работающему, бесплатно предоставили просторное помещение в историческом центре города? Не торговцам под магазин, а чтобы энтузиастам просто удобнее было заниматься своим по сути дела хобби.

Или представьте себе, что высокопоставленный чиновник городской администрации в свой законный обеденный перерыв мчится к археологическому раскопу, чтобы первым узнать, а не нашли ли чего интересненького?!

А ещё можно попытаться вспомнить, когда краеведов последний раз приглашали на совещание городские начальники, чтобы посоветоваться в принятии каких-нибудь важных для развития города решений. Не буду утверждать, что именно такой характер взаимоотношений власти и общественности был бы и сейчас всем во благо, но что было, то было. А что было, то прошло.

Теперь о причинах внешних. Некоторые события последнего времени продемонстрировали, что авторитет и известность «Саровской пустыни» в городе уже не те, что раньше.

В сентябре 2006 года я был приглашён на областной музейный фестиваль в Городце. Программа фестиваля была довольно обширна: выставки, конференция, встречи и т.д. В числе прочих была запланирована презентация нового православного журнала «Саша и Шура», издаваемого Нижегородской епархией для детей. Номер был посвящён 300-летнему юбилею Саровского монастыря, и всем участникам фестиваля раздали по журналу. Я с любопытством взял номер в руки и, естественно, мое внимание сразу привлекла статья про саровские подземелья. Но первый же абзац этой статьи поверг меня в изумление. Вот он.

«Долгое время святые пещеры Саровского монастыря находились в полном небрежении. Вход в них был засыпан большим слоем земли и камней. В 1995-1996 годах раскопки входа начал вести игумен Иоанн».

Ниже я постараюсь подробнее рассказать о том, как и кем на самом деле были открыты саровские пещеры. Естественно, что никакого игумена Иоанна тогда и рядом с нами не было, да и произошло это событие несколько раньше – в 1992-м.

Почему-то кажется, что это не случайная ошибка. Память подсказывает, что действительно после первого настоятеля храма отца Владимира Алясова нашим городским православным приходом недолгое время руководил игумен Иоанн, присланный из дальних краёв и вскоре куда-то так же далеко канувший. А теперь поставим себя на место современного церковного «летописца». Ну какое житие или «церковно-приходское» сочинение потерпит упоминание, что святые саровские пещеры раскопаны не воцерковлёнными боголюбивыми людьми, а какими-то неогранизованными и даже в большинстве своём неверующими общественниками без соответствующего благословения и окормления!? Ещё лет десять назад такой «абзац» появиться бы не мог. А теперь большинство обывателей относится к пещерам как к чему-то если не всегда, то по крайней мере давно существовавшему и наряду с другими монастырскими местами и постройками составляющему привычный городской пейзаж.

История вроде бы пустяковая, однако, симптоматичная. Ясно, что деятельность «Саровской пустыни» начинает отходить в область истории и хотя бы поэтому требует какого-то описания.

До сих пор объединение вело себя достаточно скромно. Пропагандируя историческое прошлое своего города, оно не старалось специально выпячивать собственную деятельность, полагая, что дела будут говорить сами за себя. До определённого момента это оправдывалось. Но вот дел стало поменьше, а самые яркие из них постепенно отодвигаются всё дальше и дальше в прошлое.

Олигархи и должностные лица, способствовавшие восстановлению в нашем городе храма Серафима Саровского, пожелали, чтобы их имена были увековечены на памятных досках, висящих сразу у входа в церковь. И правильно сделали: сам себя не похвалишь, никто про тебя не вспомнит. Может быть, и «Саровской пустыни» следовало поступать так же. Но тогда рядом с каждым выявленным памятником, с каждой мемориальной доской надо было вешать вторую дощечку с указанием того, кто повесил первую. Это смотрелось бы странно, не так ли?

Происходящий сейчас процесс скорее естественен, чем нет. Перефразируя известную мудрость про родителей и детей, можно сказать: «Нет неблагодарных потомков. Есть глупые деятели, ждущие от потомков благодарности». А в общем, надо признать, что работали мы больше не для властей, а для себя и своей малой родины. Мы были молоды, и нам было интересно. Очень интересно!

2006 г.

I Начало

Сразу оговорюсь, что самое начало движения я не застал, присоединился примерно годом позже. Так что зарождение «Саровской пустыни», наверное, лучше опишет кто-нибудь другой. Я лишь напишу, как всё это происходило в моём представлении.

Для начала надо напомнить, что это было за время – вторая половина 1980-х. Перестойка и гласность. Газеты, журналы и телевидение ежедневно приоткрывали информационные заслонки, и с каждым этим днём мы становились чуточку свободнее в суждениях и поступках, чуточку более информированными и понимающими. Стало можно собираться группами не только для изучения классиков марксизма-ленинизма и на коммунистические субботники, но и, например, чтобы познакомить других с прочитанной недавно интересной журнальной публикацией. Появился такой термин – «неформалы». Им называли всех, в основном, молодёжь, кто объединялся и собирался не под руководством партии и комсомола, а по своим личным не политическим интересам. Это было новинкой, ранее не дозволявшейся. По сути дела, прообраз «Саровской пустыни» — Историко-философский клуб и стал таким неформальным объединением.

Как-то потом Агапов (Анатолий Александрович Агапов – основатель и бессменный председатель Исторического объединения «Саровская пустынь». Окончил Харьковский авиационный институт. По основной профессии – конструктор. В настоящее время – начальник Научно-методического центра РФЯЦ-ВНИИЭФ) рассказывал, при каких обстоятельствах в нём впервые проснулся интерес к саровской истории. Дело было в турпоходе, — где-то на Тянь-Шане, а может быть, на Кавказе. Конструктор ядерных боеприпасов Анатолий Агапов и специалист по физике ударных волн Алексей Фёдоров присели отдохнуть на какой-то ледник, и Алексей спросил: «Вот у тебя, Агапов, дети в нашем городе растут, а ты знаешь, к примеру, кто такой Серафима Саровский?» Агапов не знал. Вернувшись домой в город, тогда ещё носивший гордое имя Арзамас-16, наш герой решил выяснить, кто же такой преподобный Серафим и пришёл к огорчительному выводу, что узнать об этом негде и не у кого, и следовательно, рассказать детям пока нечего. Вот так и понял Агапов, что обо всём этом придётся позаботиться самому.

В 1987 году Агаповым и Фёдоровым был организован Историко-философский клуб при Доме учёных. Поскольку подавляющее большинство участников этого клуба были сотрудниками ВНИИЭФ (Градообразующее предприятие города Сарова, основное назначение которого – разработка отечественного ядерного оружия. В настоящее время называется Российский федеральный ядерный центр ВНИИЭФ), такая организационная форма была естественной. При Доме учёных существовали различные клубы: клуб любителей кино, клуб цветоводов, клуб любителей классической музыки и т.д. Родился ещё один.

Довольно скоро обозначились различия интересов. Философская часть клуба интересовалась в основном русской духовной мыслью рубежа XIX – XX веков, труды представителей которой тогда только начинали публиковаться. Естественно возник также интерес к православной вере и не удивительно, что из этого кружка вышли люди, впоследствии организовавшие и возглавившие в городе первый церковный приход.

Агапова же интересовали вопросы более приземлённые и конкретные, а именно, связанные с историей монастыря, города, округи. Клуб разделился на два: исторический и философский. Философский клуб вскоре прекратил своё существование, люди занимавшиеся в нём, нашли для себя, как я уже сказал, другие формы работы. А исторический клуб, видоизменившись, существует до сих пор.

Пора уже сказать несколько слов о создателе «Саровской пустыни». И хотя организация это общественная, то есть вроде как созданная обществом, но в данном случае роль отдельной личности была определяющей. И, пользуясь уже упоминавшейся здесь терминологией Льва Гумилёва, можно утверждать, что Агапов – безусловно, пассионарная личность.

Довольно много общаясь друг с другом, члены «Саровской пустыни» старались соблюдать два табу: не говорить о политике и не говорить о деньгах (если это только не политика и не деньги Исторического объединения). Соблюдение этих правил способствовало сохранению хорошего климата в коллективе, общих тем для обсуждения помимо этих и так было достаточно. С другой стороны, в данный момент я понял, что не могу охарактеризовать членов объединения ни с производственной стороны, ни с точки зрения их частной жизни. Хорошо или плохо, но это так. «Саровская пустынь» была и есть для нас как семья, но действительные члены наших семей в ней появлялись крайне редко, исключение составляли только наши дети, которые иногда участвовали в разных мероприятиях – раскопках, поездках и т.п.

К чему это очередное лирическое отступление? А к тому, что я совершенно не знаю, как написать про Агапова. Знаю только, что никогда ему спокойно не жилось. Какое движение в городе ни возьми, Агапов оказывается у его истоков. Дельтапланеризм, виндсерфинг, горные лыжи, клуб самодеятельной песни, может быть, ещё что-то, о чём я не знаю. Пишу так, поскольку познакомился с Толей только в 1988 году, когда всё вышеперечисленное он уже основал и сосредоточился на истории, которой с тех пор ни разу не изменил. Правда, и некоторые другие увлечения, в том числе и не упомянутые здесь, он при этом не забросил.

Работать с Агаповым было трудно. Шагая семимильными шагами и заглядывая вперёд гораздо дальше большинства из нас, он мог через кого-то или через что-то перешагнуть, не споткнувшись и не заботясь при этом о том, как он выглядит. Кому-то это могло не понравиться, и наше движение могло недосчитаться какого-то своего сторонника или участника.

Настал момент описать моё появление среди «людей Агапова». Это случилось осенью 1988 года.

Несколько раз школьники задавали мне вопрос: «А почему это вы так увлеклись историей?» Им это казалось чем-то странным, разновидностью чудачества. Наверное, это так и есть. Но вообще-то интерес к истории мне привит был родителями. Люди постарше помнят, что в школе и в телевизоре русская история в 1960-1970-е годы начиналась с выстрела «Авроры», в крайнем случае, со II-го съезда РСДРП. События до 1917 года в основном ограничивались Куликовской битвой и восстанием декабристов. Особенно много нас пичкали Великой отечественной войной, — я до сих пор не люблю смотреть фильмы про неё и читать книги. В этих условиях моему отцу удалось собрать небольшую библиотечку книг по русской истории и истории христианства. Один раз он по счастливому стечению обстоятельств купил полное издание «Истории России с древнейших времён» Соловьёва. Тогда это была большая редкость. И даже Библия у нас дома была. В общем, всё это я читал. А ещё, когда я был школьником, мы совершенно замечательно прокатились по Золотому Кольцу. Но такую абстрактную любовь к родному отечеству испытывают многие люди, да, наверное, большинство. Конкретными вопросами истории нашего города я стал интересоваться только познакомившись с Агаповым.

Был ещё один движущий фактор. Когда пошла конкретная работа, сразу возникло ощущение, что она нужна людям. К сожалению, на основной работе это ощущение меня посещало редко, а любому человеку, хотя бы подсознательно, наверное хочется сотворить что-нибудь общественно полезное.

Здесь мне хочется сделать ещё одно лирическое отступление и поговорить о состоянии саровского краеведения тех лет. Сообщу тем, кто не знает и напомню тем, кто уже позабыл: заниматься изучением истории Сарова и Саровского монастыря тогда было практически запрещено. Написал «практически», потому что прямого указа на этот счёт не было, в то же время любое упоминание о том, что Саровская пустынь и Арзамас-16 суть одно и тоже, вело к раскрытию тайны местонахождения города и подлежало засекречиванию. Все понимали, что в космическую эпоху расположение Ядерного центра стало уже секретом Полишинеля, но старые инструкции никто не торопился отменять, и в этом отношении мы жили ещё как в период создания первой советской атомной бомбы.

В городе был музей (собственно, он и сейчас есть). Выглядел он необычно для городского краеведческого музея: зал природы, зал трудовой славы, зал боевой славы, — ну и почти всё. Исторический период между динозаврами и Великой отечественной войной в музее представлен не был. Нельзя было. Но в эпоху повального дефицита, городской музей решил и у себя кое-какой дефицитик завести. Помните, у Райкина: «Пусть всё будет, но пусть чего-нибудь не хватает!» На втором этаже, рядом с фондохранилищем (сейчас тут мастерская художника Николая Сергеева) музейные работники устроили микроскопическую экспозицию по истории монастыря. Водили в неё только по предварительной договорённости. Однажды и я сподобился там побывать. Вела экскурсию сама директор Виолетта Михайловна Лукьянова. И начала она экскурсию с удивившей меня фразы: «Должна вас огорчить, монастырь у нас был неинтересный».

Такая точка зрения на историю города была довольно распространена, причём и в более поздние времена, когда кое-что уже становилось известно. Дело в том, что наш город имеет ещё одно существенное отличие от городов нормальных: у нас практически отсутствует класс старожилов, всё население у нас пришлое. А тем более, многие из старшего поколения были сюда завезены вообще против своей воли. К таким людям принадлежал, между прочим, и мой отец (Михаил Александрович Подурец (1927-2009). Родился в Одессе, закончил Харьковский университет. Физик-теоретик, лауреат Государственной премии, доктор физико-математических наук. Начальник лаборатории ВНИИЭФ). Вот пример. Для нас, выросших здесь, окрестные леса – это место наслаждения красотами и душевного отдохновения. А отец, прожив в городе не один десяток лет и пустив тут основательные корни, как-то сказал: «Конечно лес – это красиво, но ведь степь гораздо красивее!» Понятно, что люди приезжие не бросятся в массовом порядке изучать местную историю, какой бы увлекательной она ни была. Ну а наше поколение уже можно было считать местным.

На музейных антресолях были выставлены несколько древних книг, фотографий, гравюр, но основным экспонатом там безусловно был старинный макет монастыря, и именно при взгляде на него возникало странное волнующее чувство прикосновения к тайне, до поры до времени ещё не раскрытой.

Откуда я узнал о существовании группы Агапова, я уже точно не помню. Кажется, от уже упоминавшегося здесь Алексея Фёдорова, – мы работали в одном отделении ядерного центра. Я позвонил по данному им телефону, мне ответили и назначили встречу.

Назначил свидание мне Агапов в клубе дельтапланеристов («дельта-клубе», как он его называл). Помещался этот клуб в подвале дома на улице Гагарина, общались мы с глазу на глаз. Должен сказать, что Агапов на меня сперва произвёл впечатление довольно сурового человека, — говорил строго, суждения высказывал резкие, в общем, никакого заманивания и уговоров. С собой на встречу я прихватил недавно купленный в Москве в букинистическом магазине том Географически-статистического словаря Семёнова около 1860 года издания, в котором я наткнулся на статью о Саровской пустыни. Всё для меня в этой статье было непонятно и ново. Бегло пробежав статью глазами, Агапов заявил, что ничего нового для него лично тут нет. Во время беседы он всё пытался нащупать, ради чего же я всё-таки сюда пришёл, но чётко сформулировать свои мысли я тогда ещё не мог. Но зато выяснилось, что у меня есть автомобиль, да ещё внедорожник (это был советский «джип» ЛуАЗ-969М с брезентовым верхом), и мне сразу было предложено принять участие в конкретной поездке. Это была поездка с одним из немногочисленных саровских краеведов Владимиром Михайловичем Ганькиным на Царский Скит и Аргу (Царский Скит – бывший скит Понетаевского монастыря, ныне в Первомайском районе; Арга – бывший кордон Саровского монастыря на одноименной реке, притоке Сатиса, впоследствии кордон Мордовского государственного заповедника. Сейчас не существует). Поездка была чрезвычайно интересной, она как-то сразу ввела меня в круг и проблем, и людей. Ну и мой транспорт не раз потом послужил делу изучения родного края (замечу, что ещё лет 10 моя машина была единственной среди членов «Саровской пустыни»).

В дельта-клубе Агапов назначал иногда рабочие встречи, а для общих собраний клуб собирался тогда в одной из комнат Дома строителя. Но это было недолго, вскоре клуб вернулся в Дом учёных. На первых собраниях, если я правильно припоминаю, были Миша Кудрявцев, Володя Селезнёв, Ольга Плаксина, Сергей Егоршин. Были и ещё какие-то люди, но я их сейчас уже не помню. Немного позже, как мне кажется, присоединились Дима Троцюк, Антон Маслов, Костя Ткачёв, Валентин Степашкин, Володя Лазарев, Валера Кожевников, Серёжа Сусляков, Валера Ганькин (Как я уже говорил, эти воспоминания писались сначала, как говорится, «в стол», для себя. Потом, пытаясь переработать их для издания, я понял, что заменяя, к примеру, «Костю», на «Константина Ивановича», я сбиваюсь и теряю мысль. Пусть простят меня мои друзья, но здесь называть я их буду так же, как в жизни – по именам. Не взирая на их общественное положение, должности и внуков).

Стоят: Владимир Лазарев, Анатолий Агапов, Ольга Плаксина (Берзина), ?, Татьяна Денисова, Марина Куванова, Антон Маслов, Дмитрий Троцюк. Сидин Михаил Кудрявцев. Кордон Арга, 1989 г.

В Доме учёных клуб собирался раз в две недели в каминном зале. Агапову всегда хотелось упорядочить нашу деятельность, он постоянно составлял планы, рисовал таблицы, вычерчивал схемы, разбивал работы по направлениям и т.п. Поначалу наши встречи строились следующим образом. Конкретному человеку поручалось разобраться по мере сил в каком-нибудь вопросе и потом доложить всем остальным. Например, Володя Лазарев взялся за тему церковного раскола и старообрядчества, меня Агапов попросил проработать книгу Георгия Шторма «Потаённый Радищев» (В книге высказывается предположение о том, что рукопись одного из вариантов «Путешествия из Петербурга в Москву» хранилась в Саровском монастыре), Миша Кудрявцев считал «своей» тему Алёны Арзамасской и так далее.

В Доме учёных к каждому клубу прикреплялся кто-нибудь из его сотрудников в качестве куратора. Таким куратором у нас стала Марина Куванова, а потом она так увлеклась, что осталась в клубе и после того, как ушла из Дома учёных.

Агапов, как многостаночник, активно посещал в Доме учёных ещё клуб аномальных явлений (НЛО, телекинез, телепатия и т.п.), причем он был, как водится, одним из создателей этого клуба. Бывали случаи, когда заседания обоих клубов происходили одновременно, тогда Толя, как Фигаро, перебегал из одного зала в другой, пытаясь уследить за всем, что происходило в обоих. Естественно, нам это не нравилось, и мы называли аномальщиков «шизоидами». Они, правда, не обижались. Потом, когда Агапов сделал свой окончательный выбор в пользу истории, клуб аномальщиков распался, а их председатель Виктор Назаров спокойно перетёк в «Саровскую пустынь».

Может сложиться впечатление, что единство и работа всего нашего коллектива держались на энтузиазме одного человека. На восемьдесят процентов это действительно было так. Когда обычный среднестатистический человек делает одно какое-то дело, Агапов берётся за десять. Правда, из них он доводит до конца пять. В итоге делает в пять раз больше, чем другие, но в то же время есть недовольные, – ведь остались и недоделанные вещи. Знаю, что у такого активного и заметного человека не может не быть недоброжелателей в принципе. А, как показывают события последнего времени, есть и враги.

Городской музей делегировал на наши собрания двоих своих сотрудников – Нину Остриянскую и Таню Денисову. Нина Леонидовна посещала нас реже, а затем и вовсе перестала. Таня же осталась, участвовала и в вечерах, и в поездках. Потом она уехала жить в Петербург, связь с ней у «Саровской пустыни» прервалась, хотя изредка нам передают от Татьяны приветы общие знакомые.

Иногда мы приглашали на наши сборища других людей, в частности немногочисленных саровских краеведов старшего поколения. Помню, как интересно было слушать рассказ Владимира Александровича Назарова о местных корнях Чаадаева. Бывал у нас Георгий Дмитриевич Куличков, один раз провёл с нами беседу мой отец (он не был краеведом, просто интересовался историей), рассказавший и давший послушать образцы русской духовной музыки, для нас это всё было в новинку.

Бывал у нас поначалу и Николай Васильевич Артёмов. Пожилому человеку, инвалиду войны не по душе пришёлся наш молодой азарт и некоторая безапелляционность. Взаимопонимание с ним не сложилось. Николай Васильевич хотел, чтобы ему внимали, а Агапов и компания высказывали свои точки зрения, отличные от артёмовских. Тогда мы много дискутировали на тему татарского Сараклыча (Сараклыч – город, который согласно распространенной легенде, существовал на месте монастыря до его возникновения), и, по мнению Артёмова, он безусловно существовал. А некоторые из нас (в том числе и я) считали по-другому, возражали мэтру. Дискуссиям и шумным спорам Николай Васильевич предпочел одиночество. Никто из краеведов тогда результаты своих исследований публиковать не мог, но при этом в городе сложились легенды о фантастической осведомлённости Артемова. Привлечь его в наши ряды не получилось, и мы решили действовать хитростью. На роль «засланного казачка» был выбран Валера Кожевников, он стал подбивать клинья под Артёмова, иногда даже немного поругивая за глаза Агапова, но это не сильно помогло. Однажды ему удалось побывать у Артёмова дома, и потом он рассказывал о виденной краем глаза «огромной картотеке», о картах, книгах и прочих сокровищах, которые вызывали у всех нас жгучее желание со всем этим познакомиться. Уже после смерти Николая Васильевича весь архив краеведа его дочь передала Историческому объединению. Картотеку до сих пор никому расшифровать так и не удалось.

Помимо встреч в Доме учёных были у нас и «библиотечные» дни. В те годы существовала такая полезная вещь как межбиблиотечный абонемент (МБА). В нашей городской библиотеке им. Маяковского можно было заказать редкую, старую книгу или журнал, и их вам находили в одной из библиотек Москвы и присылали попользоваться на некоторое время. Можно сказать, что если бы не МБА, наши знания были бы гораздо скромнее. А ещё всё это было поначалу бесплатно. К сожалению, сейчас такой формы обслуживания читателей нет, даже за деньги.

Возможность работать с книгами у нас появилась не сразу. Помнится, одним из первых заказал несколько книг по истории Сарова Лёша Фёдоров, но получил отказ с комментарием: «заказано слишком много религиозной литературы». Потом работники библиотеки сменили гнев на милость и много помогали нам, разрешая, например, забирать редкие книги из читального зала домой для копирования, что тогда было тоже большой проблемой. Не все члены «Саровской пустыни» проявляли склонность к работе с литературой. В основном, в библиотеке занимались Агапов, Егоршин, Лазарев, я. Если кому-то удавалось получить интересное издание, то он, естественно, давал его прочитать и всем остальным, — никакой охраны «интеллектуальной собственности» друг от друга у нас тогда не было, это просто не приходило в голову.

Продолжение следует

Анатолий Агапов, Владимир Селезнёв, Валерий Ганькин. 1991 г.

Алексей Недошивин, Валерий Кожевников, Марина Куванова

Дмитрий Троцюк, Антон Маслов (1960-2012), Ольга Берзина (Плаксина)