Помню, на перекрёстке проспекта Мира с Октябрьским проспектом, на тротуаре около современной стоматологии (пр. Мира, 22) стояла единственная в городе круглая милицейская будка. Думаю, её поставили там специально, тем самым обеспечив постоянный милицейский пост – для того, чтобы приглядывать за порядком около городского комитета КПСС (Коммунистическая партия Советского Союза), который находился напротив, через дорогу.

Фото 1. В нашей всегда стоял мужской пол в милицейской форме образца 1958 г.

Над перекрёстком висел светофор. Сейчас их ставят по два, а в пятидесятых-шестидесятых годах прошлого века – по одному, подвешенному над перекрёстком. Так вот, был один случай на этом перекрёстке, о котором мне рассказал человек, слышавший его от очевидца. Со стороны площади Ленина ехал на своей «Победе» широко известный в научных кругах (и почти неизвестный в ненаучных) разработчик ядерных зарядов – Зельдович Яков Борисович. Не успел он подъехать к перекрёстку, как светофор переключился на красный. Но Яков Борисович, ничтоже сумняшеся, продолжил движение по прямой. Милиционер, стоявший в будке, видя такое дело, засвистел в свисток. А Зельдович, слыша такое дело, не останавливаясь, высунул руку в открытое окно и погрозил милиционеру кулаком. Вот так… Я думаю, что этот случай красноречиво и убедительно показал состояние внутреннего мира и личностные качества милиционера, как человека.

Фото 2. Тот самый перекрёсток. Слева, над проезжей частью, виден светофор

Продолжая «перекрёстную» тему, расскажу, как в середине 70-х годов на перекрёсток проспекта Мира с улицей Ленина поставили милиционера-регулировщика, а точнее – регулировщицу. Это было зимой. Я шёл домой через площадь в сторону «Шпиля». Смотрю, около названного перекрёстка столпился народ. Думаю, наверное, авария (тогда автоаварии были большой редкостью). Подхожу, а там – б-а-а-тюшки! В центре перекрёстка регулировщица. Всё как положено – милицейская форма, в руке полосатый жезл. Машин тогда было не как сейчас – в десятки раз меньше, да и светофоры работали, поэтому регулировщиков как таковых не было. А тут вдруг такая диковина в виде девушки. Вот народ и столпился поглазеть. Она, бедная, смущается, на месте не стоит, пытается управлять редким транспортным потоком на виду у доброй полусотни человек. Не знаю, почему её тогда поставили на всеобщее обозрение? Может быть, светофор сломался или хотели внедрить в городе новый прогрессивный опыт. Как бы там ни было, но этот опыт был первым и последним.

В 50-х- 60-х годах (и раньше, наверное, тоже) прошлого века была мода – держать голубей. Сам я не понимал этого увлечения. Подумаешь, летают голуби, ну летают – и что здесь такого интересного и привлекательного? В районе нашего двора голубей, кроме обычных, я не видел, хотя в соседнем квартале кто-то раньше их держал. Там, недалеко от 23-го дома по Фрунзе, стояли рядом друг с другом, две деревянные голубятни. Они были двухэтажными, размером примерно 1,5×1,5 метра и высотой метра 4. К концу 60-х годов голубятни были уже заброшенными и, кроме голубиных перьев, в них ничего не было.

Помню первое подстригание своей головы. Это было в 64-м году в небольшом деревянном домике (пр. Мира, 54), расположенном напротив «Красного дома». Тогда там находилась парикмахерская.

Фото 3. Когда-то здесь работали ножницами, расчёсками и опасными бритвами

Изначального назначения этого домика я не знаю до сих пор (возможно, он и был построен как парикмахерская). В раннем детстве стрижка была простой, под названием «С чубчиком». Она стоила 10 копеек. Потом в большой моде были «Бокс» и «Полубокс» по 15 коп. А со средне школьного возраста для меня самым шиком была «Скобка» с дорогущим тарифом – 40 коп. Когда я дорос до старших классов, то старался бывать в парикмахерской как можно реже (у молодёжи в моде тогда были длинные волосы). Стригся всегда в одном месте. Эта парикмахерская и сейчас работает в изначально предназначенном для неё помещении на проспекте Мира в доме № 11.

В рабочее время город пустел – все на работе. Выйдешь на улицу Ленина, посмотришь вдаль – два-три человека идут по тротуару и всё.

Около «Мелодии» вдоль тротуара стоял стенд. На него «вывешивали» семейных дебоширов. Какой-нибудь супруг в своей семье устроит скандал с дебошем, обычно по пьянке, жена или соседи вызовут милицию и всё – «висит» на стенде со всеми личными данными (ФИО, год рождения, адрес, место работы, принадлежность к комсомолу или партии) – позор на весь город.

Что-то подобное было и с пьяными водителями. Около ГАИ (Государственной автомобильной инспекции), располагавшейся в здании нынешнего (на 2019-й год) городского музея, стоял стенд, на котором общественно осуждались нерадивые водители, также с обнародованием личных данных. Вот так государство воспитывало своих граждан. Я, проходя мимо ГАИшного стенда, всегда рассматривал его содержимое. Один раз читаю, а там – про пьяного водителя, который оказался коммунистом. Вот это да! – думаю. Как же он мог? Он же – КОММУНИСТ! И пьяным за руль. Тогда я считал, что коммунисты – это особенные люди: чистые, честные, во всех отношениях порядочные. Да, были такие, но год от года их становилось всё меньше и меньше, пока…

В завершении «стендовой» темы, скажу, что были ещё стенды «Горсправка» (ближайший ко мне висел на стене дома № 20 по ул. Ленина). На них граждане размещали (конечно, не сами – была специальная служба) свои объявления о размене квартир или продаже чего бы то ни было, кроме квартиры, конечно. В «Горсправке» можно было прочитать: «Меняется 2-х комн. кв. на пос. ИТР на 1- ком. кв. и комнату на пос. Боровой». Или, например, «Продаётся пылесос».

Фото 4. Avito или AliExpress того времени

Помню, в 92-м году не было ни одного объявления о продаже – только обмен. «Меняю холодильник на телевизор», «Меняю ковёр на шубу» или «Меняю пылесос на детскую кроватку» – деньги тогда ничего не стоили. А зимой повсюду на окнах снаружи висели сумки с продуктами – народ запасался так, что в морозильники уже не лезло. Но собакам стало не хватать.

В городе появились выброшенные из дома и ставшие бродячими, собаки благородной породы колли. А ещё совсем недавно их хозяева в роскошных дублёнках вальяжно расхаживали по городу, держа на поводке своего любимца, который подчёркивал высокий статус того, кто его ведёт. И вдруг у этих любимцев мир перевернулся. Теперь они бегали по улицам и дворам грязные, неухоженные, исхудалые и копались около мусорных ящиков. Страна переходила от социализма к капитализму (будь он трижды проклят). С появлением городских газет стенды «Горсправка» за ненадобностью исчезли.

Парк имени, можно сказать, одного из основателей нашего города, Павла Михайловича Зернова, тогда был гуще, чем сейчас. Много деревьев в нём спилено за десятки лет его существования. Помню, там был летний театр (его фото я пока не нашёл). В мае 1973 года я был в этом театре на спектакле, поставленном по бессмертному произведению Аркадия Петровича Гайдара «Мальчиш-Кибальчиш». Внук Аркадия Петровича предал своего знаменитого деда и тоже стал «знаменитым», но уже со знаком минус. Некоторые роли в спектакле играли знакомые мне ребята.

Фото 5. После спектакля мы гуляли в пойме у Лыжной базы

Примерно в середине 70-х этот театр сгорел. Его бутовый фундамент обнаружился во время реконструкции парка в 2019-м году при строительстве на центральной аллее спуска к реке.

А ещё в парке были развлечения в виде различных аттракционов. Традиционная карусель, «Самолёт», «Ракета», качели-лодочки и, наверное, всё – во всяком случае, других забав в 60-х годах не припомню.

Фото 6. На этих лодочках катались по воздуху, а не по воде

Авиационный аттракцион состоял из двух самолётов, симметрично закреплённых на двух штангах и двигавшихся вокруг центральной оси. Самолёты приводились в движение вращением своих винтов. Два открытых места друг за другом обеспечивали возможность на несколько минут почувствовать себя «лётчиком» знаменитого ПО-2. Принимаешь на себя сильнейший поток воздуха от винта (особенно впереди сидящий), да ещё и действие центробежной силы – самолёты летали не медленно. Для некоторых граждан, а особенно детей, этот аттракцион оказывался экстремальным – они выходили из самолётов, шатаясь.

Фото 7. На одном из этих самолётов я принимал «на себя сильнейший поток воздуха от винта»

Сейчас об этом аттракционе напоминают только остатки фундамента, поросшие деревьями.

Фото 8. Когда-то с этого места уходили шатаясь

Рядом с самолётами находился аттракцион «Ракета», в составе которого было целых пять ракет (сейчас на этом месте даже фундамента не видно). Там было интереснее, потому что ракеты были управляемыми. Они, как и самолёты, были двухместными и также двигались по кругу, но гораздо медленнее. У впередисидящего из пола торчала специальная ручка, и новоявленный «космонавт» посредством её мог перемещать ракету ещё и по вертикали. Потянешь ручку на себя, и ракета по-о-шла-а вверх, от себя – на снижение. Интересно!

Фото 9. Такие же ракеты были и у нас

Фото 10. На этом месте на несколько минут становились «космонавтами», а теперь об этом ничего не напоминает

Рядом с парком расположен стадион «Труд», переименованный в 1980-м году в «Икар». Тогда в городе (да что там в городе, – в стране!) спорт был массовым. Поэтому каждое крупное предприятие считало за честь иметь свой стадион. В 1966 году на территории «Труда» построили бассейн «Дельфин». А в 69-м году отец записал нас с братом туда заниматься плаванием. Сколько радости было! Я тогда плавать ещё не умел. Ходили в бассейн с большим желанием и удовольствием. Нас тренировал Эдуард Апполинарьевич Подсекин. В 1972-м году ему было присвоено звание Лучшего тренера Горьковской области. Он учил нас двум стилям – «кролю на груди» и «кролю на спине». «Кроль на груди» мне не очень давался – не получалось дыхание, а вот «спина» «шла» хорошо. Когда приходили новички, Эдуард Апполинарьевич усаживал их на край чаши и, зная мои способности в определённом стиле, говорил: «Костя, на спине – от борта до борта». И я плыл напоказ.

Фото 11. Эдуард Апполинарьевич Подсекин – мой первый и последний тренер по плаванию

Из нескольких городских стадионов только «Труд» славился катком массового катания. Спасибо отцу, что привёл меня, шестилетнего, туда и поставил на коньки. Вот так с тех пор уже полвека на льду. Начинал я, да и все тогда, на «дутышах» (не знаю, почему народ их так назвал).

Фото 12. Шнурки на них сначала завязывал отец

Потом «канады». У них форма лезвий была уже более хоккейной. Примерно в середине 70-х, по случаю, купил у одного парня за 27 рублей хоккейные коньки с «ушами» – вот это уже был шик!

Фото 13. Ну, точно такие же, как мои! А может они тогда и были моими?

Ботинки для коньков тогда были только кожаными. Кстати, надо сказать, что в то время в магазинах купить коньки целиком, как сейчас, было невозможно. Отдельно продавались лезвия, отдельно – ботинки, да ещё их надо было поискать, а потом соединить друг с другом. И только в 88-м году я купил себе «SALVO», на которых до сих пор борозжу твёрдую Н2О в Ледовом дворце, на стадионе и иногда за зоной.

Фото 14. Хоть пластмасса и потрескалась, но им хоть бы что

Сам я в хоккей не играл, но любил смотреть ледовые «бои» нашей сборной. В 60-х — 70-х годах прошлого века пацаны всей страны были заражены хоккеем, он стал своего рода религией. Мои одноклассники рисовали таблицы игр и заполняли их, отслеживая каждый матч чемпионатов СССР, а когда играли у себя во дворе в хоккей, то очень любили подражать канадцам в силовых приёмах. Во многих дворах были хоккейные «коробки», а где их не было, ребята сами заливали катки, «сколачивали» команды и бились на импровизированных хоккейных полях. Ещё увлечению хоккеем (и не только им) способствовали детские клубы, такие, например, как «Чайка» или «Сокол» (в каждом районе города был свой клуб) – в них были кое-какая форма и инвентарь.

Фото 15. Антонина Васильевна организовывала работу клуба «Чайка»

Фото 16. Трое ребят в этой команде – мои одноклассники: Виталий Прилепский, Володя Кирейчев, Сергей Коржавин. 1971 или 72-й год

Никогда не забуду знаменитую серию игр с канадскими профессионалами в 72-м году и первую из них в Монреале – вся страна была у телеэкранов. Там наши ребята с клюшками в руках очень наглядно показали всему миру, на что они способны. И нам за свою Державу не было обидно.

Фото 17. По этой Программе проводили соревнования по хоккею на 12-й спартакиаде ЦС

Но продолжу. На стадионе Труд заливали всё футбольное поле, как и сейчас, потому что играли в русский хоккей. Но с конца семидесятых годов до двухтысячных – заливали только беговую дорожку. Наверное, берегли травяной покров для футболистов. Билет стоил 35 копеек. Народу было-о-о! В раздевалке не протолкнуться. Отец рассказывал, что наш Харитон Ю. Б. в 50-х годах тоже ходил на каток, правда, в сопровождении двух телохранителей.

Для меня каток стал второй жизнью. С нетерпением ждал выходных, чтобы снова окунуться в этот удивительный мир массового катания. Там встречался с друзьями, заводил новые знакомства. А какие «паровозики» мы выстраивали! Человек пятьдесят хватались друг за друга – и по всему полю змейкой! Весело было. На катке я встретил свою самую первую любовь. И потом бегал к ней в пятую школу.

Каток притягивал молодёжь со всего города, говоря на современном сленге, потусоваться. Но коньки были не у всех, а иные просто не умели на них кататься. Было бравадой пошляться без коньков среди молодёжи. Но эту браваду пресекали. На льду все должны быть на коньках, поэтому пешеходов гоняли. На поле всегда был дежурный на коньках и с красной повязкой на руке. Ребята, завидев его, садились на ограждение поля (сейчас этого ограждения уже нет) и ноги – в снег. Но, тот быстро выявлял «безконёчников». Подъезжал к ним всегда с одним вопросом: «На коньках?». У кого были коньки – послушно поднимали ноги и показывали, а остальных отправлял той же дорогой, только в обратном порядке – до забора и через него. В раздевалке иногда порядок наводил сам директор стадиона с куском резинового шланга в руке. Одного-другого шалопая огреет по спине этим шлангом, да ещё пинком по заднице отправит наружу через дверной проём. И ничего. И никто на него не писал ни каких жалоб и заявлений.

Пребывание на льду в далёкой юности не всегда заканчивалось благополучно. Будучи восьмиклассником, сломал руку, наехав на мусор в виде конфетной обёртки. «Свиньи» никогда не переведутся. Есть они и сейчас. Развернув чего бы то ни было, находясь на льду, бросают обёртки тут же, хотя при входе в раздевалку стоят две мусорницы. А ведь при наезде коньком на эту обёртку (и вообще на любой мусор) происходит резкое торможение и – «рыбкой» на лёд! А если едешь задом, то ещё хуже – можно и головой ко льду приложиться.

Второй раз (уже девятнадцатилетним) получил рассечение. Встретил на льду приятеля – стоим, болтаем. Руки держу в карманах. Рядом школьники завозились – то ли в догонялки играли, то ли ещё что. В общем, один упал и со всего лёту мне под ноги. Я даже руки из карманов вытащить не успел – упал, как столб. Рассечение брови, кровь на льду, медпункт, «Маслиха». Зашили. С тех пор предостерегаю всех, кто держит руки в карманах.

В 79-м году в городе ходили разговоры о том, что в районе перекрёстка улиц Силкина и Чапаева будут строить крытый искусственный лёд. Я возрадовался этой новости – мечтал летом покататься на коньках. Но это событие было отложено на 23 года. В 90-х появились роликовые коньки. Я опять возрадовался – думал, теперь всё лето буду кататься. Но надел их первый и последний раз – никакого сравнения льда с асфальтом.

Когда учился в Москве (конец 70-х — начало 80-х), ходил в ЦПКО имени Горького. Сходить туда было за счастье. Там располагалось несколько катков и ещё заливали дорожки. Был отдельный каток для молодёжи с соответствующей музыкой, где катался и я. Ещё был каток для великовозрастных. Помню, там вальсировали под свою музыку престарелые пары – наверное, бывшие фигуристы.

После учёбы ещё несколько лет ездил в Москву кататься. В пятницу на работе говорю:

– В выходные поеду в парк Горького покататься на коньках.

– Да у нас в городе нет парка Горького, – говорят мне.

– Да конечно, нет! – говорю – Он в Москве.

Вот так в то время всё было доступно. Просто брал коньки, просто садился в поезд и просто на метро в парк Горького. Плацкарт стоил 8 рублей, купе – 10, а самолёт – 14, но на нём с коньками в сумке я, конечно, не летал.

В молодости я вёл активный образ жизни. Например, в выходные днём выходил на лыжах на снег, ближе к вечеру на коньках – на лёд, а совсем вечером – на танцы (сейчас их называют дискотекой, а тогда этого слова и в помине не было) на паркет Дома культуры, Дома молодёжи, клуба «Прогресс», театра или, если удавалось, какого-нибудь общежития. Кстати вспомнил. Билеты в ДК на танцы приходилось брать «штурмом». Длинный «предбанник», в конце которого было маленькое окошко кассы, набивался так, что ни протиснуться. Об очереди, как таковой не было и речи. Все рвались на танцы. Помню, там была одна девчонка-сорвиголова. Я даже запомнил её фамилию – Краснобокова. Так вот она брала билеты своим способом. Ребята давали ей деньги, потом брали на руки и закидывали «рыбкой» на головы прямо к кассе…

Ещё немного добавлю по этой теме. Летом в городе работала только одна танцплощадка – в парке Зернова. Там была своя особая атмосфера. Посетителям этого места ничто молодёжное было не чуждо. Там зарождалась любовь, часто неразделённая. Там бушевали, присущие женскому полу, страсти на грани самоубийства (как минимум, один случай происходил на моих глазах). Народу было очень много. Иные перемахивали через забор. Потом по нему протащили колючую проволоку. Для поддержания порядка всегда дежурил усиленный наряд милиции и дружинники (для них около площадки стоял специальный домик). Кстати, здесь надо сказать, что у советского милиционера тогда никакой дубинки не было, да мы и не могли себе представить, чтобы граждан, даже нарушителей порядка, можно было бить какой-то дубинкой. В то незабвенное время дубинка считалась неотъемлемым атрибутом полицейского в капиталистических странах. А у советского милиционера был свисток и от свиста в этот свисток, хулиганы обычно разбегались.

Но как бы порядок не поддерживали, всё равно без драк на танцах не обходилось. Обычно их затевали такие, как Зимак, Капрал, Парамон, братья Греки и ещё был Юра Николаев, весом за сотню кило (но дрался ли он, не знаю). Также драки устраивали типа район на район. Иногда в толпе на площадке я слышал: «Сегодня будем махаться с аэродромовскими».

Музыка была «живой» – играли разные ансамбли. Нравилась мне песня «Золото осени». Её пела «Солдатская дружба». Но с тех пор этой песни я больше нигде и никогда не слышал.

Было шиком приехать на танцы на «Яве» или «Ижаке». На стоянке (слово «парковка» тогда не употреблялось), около входа в парк, всегда стояло около десятка мотоциклов, на которых ребята после танцев по всему городу катали девчонок. Никаких машин тогда у молодёжи и в помине не было. Хотя однажды на стоянку закатила 24-я «Волга». Владение такой машиной в то время было наивысшим шиком. И вот отпрыск какого-то «шишки» решил шикануть, приехав на танцы на папиной машине. Но «своим» среди рабочей молодёжи, естественно, он не стал. На него поглядывали с презрением – хорошо, что не избили.

Фото 18. Около этой калитки толпились жаждущие попасть на танцы, хотя бы посредством контрамарки (их выдавали временно выходящим с территории танцплощадки)

Фото 19. А это те, кто попал. Может быть, я тоже где-то среди них

Несколько лет назад, проезжая мимо парка и заслышав музыку, зарулил я на знакомую стоянку вспомнить молодость. Подхожу к танцплощадке и вижу всего-то с десяток молодых людей. Всё! Этот вид досуга в молодой среде умер.

Но завершу «коньковую» тему. Сейчас, приходя на лёд, часто оказываюсь там самым возрастным среди присутствующих (мне уже за шестьдесят). Но, катаясь, сбрасываешь с возраста лет сорок. Иногда говорю начинающим: «Главное – научиться держаться на воде, а лёд – это та же вода, только твёрдая…».

Продолжая тему своей активности, скажу, что, будучи школьником, занимался в кружках Дома пионеров (см. «Дом пионеров моего отрочества»), в стрелковой секции на стадионе «Труд» и, уже работая на производстве, в парашютной секции при аэродроме. После «домпионеровского» фотокружка, будучи девятиклассником, я с несколькими ребятами из параллельных классов записался в стрелковую секцию на стадионе «Труд». Её вёл тренер Александр Павлович Нечаев. Он вешал перед нами плакат с инструкцией по стрельбе и добивался от нас её безукоризненного знания, говоря при этом: «Все инструкции написаны кровью».

Фото 20. Александр Павлович Нечаев. 1971 год

Всё оружие в тире, как и положено, было мелкокалиберным. Мы начали с винтовки СМ-2 в положении «лёжа», стреляя с расстояния 50 метров. Я, в отличие от всех, ввиду состояния зрения целился левым глазом, поэтому кто-то, наверное, думал, что – левша. Позанимавшись несколько месяцев, сдавали на разряд.

Фото 21. Обложка

Фото 22. Первая страница

Фото 23. Четвёртая страница

Уже будучи разрядником, я участвовал в соревновании по пулевой стрельбе между школами города. Нашу команду директор школы вызвал к себе в кабинет и напутствовал тем, чтобы мы отстояли честь школы и не посрамили её. Сейчас уже не помню, какое место мы тогда заняли.

После сдачи на разряд нам было предложено два пути в стрелковом спорте – остаться на винтовке или перейти на пистолет МЦ. Я выбрал пистолет. Отрабатывая технику стрельбы, мы тренировались вхолостую, при этом подставляли резинку под курок, чтобы не изнашивался ударник – руководство тира берегло оружие.

Из того времени в тире я запомнил Татьяну Баженову, Лидию Константиновну Мелихову, супругу Анатолия Дмитриевича, много лет руководившего кружком рисования в Доме пионеров (оба супруга уже ушли из жизни). Она привела в тир и своего сына Сергея, тоже недожившего до наших дней (он был моложе меня). Я тогда, в силу возраста, наивно размышлял: вот буду заниматься стрельбой и поеду в Москву на Олимпиаду. Но жизнь распорядилась по-своему…

В 77-м году я записался в парашютную секцию. Она находилась в старом здании пожарной части № 4. Там было длинное помещение, которое позволяло раскладывать парашют на всю длину строп. Нам «давали» теорию и учили укладывать купола. Венцом занятий в секции была отработка прыжка с вышки, которая находилась на аэродроме. Но прыгнуть с самолёта, к великому сожалению, мне так и не довелось. Медкомиссия, присмотревшись к моему зрению, решила, что в небо мне – нельзя. Так я и остался на грешной земле. А зрение у меня оказалось таким же, как у моего полного тёзки – Константина Ивановича Панёвкина, которого я тогда ещё не знал, а узнал через несколько лет, поступив в наш филиал МИФИ-4.

Фото 24. Сегодня такой праздник в городе даже трудно представить, а не то, что провести

Фото 25. Спортивные праздники проводились в основном на стадионе

Конечная (она же начальная) автобусная остановка в городе была между вокзалом и заводом, где сейчас стоянка автобусов. Она и тогда была стоянкой (раньше не было посадочной платформы). Порядок посадки в автобусы был простым. Над стоянкой на тросе висели таблички с номерами маршрутов, и в ожидании пассажиров стояли автобусы. Люди находили свой автобус и заходили в него. Потом, в самом начале 70-х годов, с подачи моего отца (он обращался с этим вопросом в горисполком) построили посадочную платформу.

Старые, красно-жёлтые автобусы ЗИС-155 завода имени Сталина, выпуска 1949 – 57 годов, я любил за их окна, которые открывались снизу вверх. Зайдя в автобус, первым делом окинешь взглядом все окна, и если какое-нибудь открыто и около него пустое сиденье, – бегом туда. Высунешься наружу – ветер на ходу обдувает, по сторонам смотришь – забава…

Фото 26. Точно так же и я выглядывал из таких же окон

На смену ему пришёл ЛиАЗ-158 Ликинского автобусного завода. Он был почти таким же, только вот окна (наверное, в целях безопасности) открывались сверху вниз, и я уже не доставал, чтобы высунуться в открытое окно.

Когда я был ещё дошкольником, то мы с братом в автобусе стремились сесть на детские места. Это сиденье находилось перед стеклом, отгораживающим водительскую кабину от салона, и было развёрнуто против хода (спинкой к стеклу). На сиденье мы не садились, а вставали на колени, чтобы смотреть в окно и видеть дорогу и всё, что впереди. Очень интересно! Помню, один раз давай петь: «Мы едем, едем, едем в далёкие края!…». Да видно, так громко, что водитель стал оборачиваться на нас, но ничего не сказал – дети же.

Примерно во второй половине шестидесятых в городе появились львовские автобусы прогрессивной для того времени конструкции. Мы их очень любили. Самые задние сидения возвышались над остальными, и там зимой можно было пригреться (т. к. мотор находился сзади). Ещё «Львовский» отличался улучшенной подвеской, поэтому он был мягче на ходу.

Фото 27. Высокопольный автобус среднего класса ЛАЗ-695Е, 1964 — 69 годов выпуска

Оплата за проезд в автобусе взималась, в основном без кондукторов (они встречались редко), посредством автобусных касс и честного отношения граждан к самообилечиванию. Кассы были простыми – в форме небольшого ящика с прозрачным верхом, в котором имелась прорезь для «мелочи», а сбоку – поворотная ручка. Бросаешь в прорезь пятак или набор (три и две копейки), крутишь ручку и сам отрываешь себе билет. Когда в автобусе народу было битком, то в кассу «мелочь» передавали горстями. А около выхода на боковой стенке была закреплена специальная пластмассовая коробочка с надписью «Для использованных билетов». Граждане, выходя из автобуса, оставляли в ней свои билеты, и почти никто из входящих в автобус их оттуда не брал – люди тогда были сознательнее, чем сейчас.

Фото 28. Иногда в неё «мелочь» передавали горстями

Фото 29. Билеты отсюда брать было совестно

Но какими бы сознательными граждане не были, контролёры всё же были и, хоть и изредка, но ловили «зайцев». И худо было потом этому «зайцу» – штраф 3 рубля (это при цене билета в 5 копеек). А потом ещё во всех автобусах на плакатах «красовался» – позор на весь город. Позже ввели новую систему оплаты, посредством компостеров и снизили размер штрафа до одного рубля.

Фото 30. Заблаговременное извещение граждан

Гражданская сознательность была сильно подорвана в проклятых ельцинских годах, когда стали задерживать зарплату и у граждан появилось «железное» оправдание. Компостеры в автобусах стали бесполезны, им на смену пришли кондукторы. Мне было жалко смотреть на бедных кондукторов, а точнее кондукторш, которые выслушивали от пассажиров целые монологи о задержке жалования, об отсутствии денег на прокорм детей, о том, что нечем заплатить за детский сад и т. п. и т. д.

Во времена ещё крепкого социализма в городе и в помине не было никаких маршруток, а тем более такси. Я тогда ещё думал: к чему в нашем городе такси, куда здесь ездить? А теперь иные горожане без извозчиков жить не могут. В то время по городу ходили только автобусы и развозили пассажиров по шести маршрутам. Это были: «двойка», «тройка», «четвёрка», «шестёрка», «восьмёрка» и «девятка». Моим маршрутом была «шестёрка». Она шла по проспекту Мира, сворачивала на Гагарина (там с тех пор уцелели две «остановки»), потом по Шверника, на Куйбышева («остановка» напротив 19-й школы) и поворачивала на Чапаева. Там, напротив почты № 1 и была моя «остановка». Теперь эта почта значится под № 8, а вместо «остановки» – газон. Кстати, тогда на «остановках» ещё не было «карманов» для автобусов, а слово «пробка» означало только бутылочную пробку.

В дошкольном детстве мечтал проехать по всему маршруту «двойки» – посмотреть город, но родителям туда ехать было без надобности, поэтому мечта не сбылась. «Четвёрка» ходила на аэродром мимо Красного дома, по старому (деревянному) мосту, что был ниже бывшего спортивного магазина, а далее – через Старофинский посёлок и напрямую по Московской улице. «Восьмёрка» ходила до 21-й площадки и обратно. Сейчас там автобусу развернуться уже негде – всё заставлено самобеглыми колясками, и всё равно места не хватает.

На «девятке» мы ездили в Балыково, кстати, тоже через Старофинский, но мимо воинской части. Она была огорожена деревянным забором, сквозь щели которого, на ходу, просматривалось то, что было на территории части. Центральный вход и он же въезд в воинскую часть находился со стороны улицы Советской. Автобус, придя в Балыково, разворачивался на остановке около старинного кирпичного двухэтажного дома, и мы шли пешком на «старые» огороды к своему участку по оврагу мимо аэродрома. Территория аэродрома граничит с оврагом, и около этой условной границы, со стороны аэродрома, стояла сторожевая вышка. Помню, был один случай, мне тогда пять лет минуло. Идём мы вчетвером – всей семьёй, как всегда, по оврагу. Только поравнялись с этой вышкой, как вдруг охранник (а по сути, банальный сторож), стоя на вышке с винтовкой в руках, давай на нас орать: мол, почему мы здесь идём, хотя мы шли по тропе вне территории аэродрома и ходили здесь уже не первый год. Отец отправил нас на противоположную сторону оврага, а сам пошёл к вышке «разбираться». Всё происходило у меня на глазах, хоть и в небольшом отдалении. «Беседа» отца со сторожем шла на повышенных тонах, и тот ещё вдобавок размахивал своей винтовкой. Мне стало страшно. Я смотрю и думаю – всё, сейчас он убьёт моего папу. Слава Богу, всё обошлось, и мы продолжили свой путь. А сторож, со слов отца, был просто пьяным.

         Мосты в городе были деревянными (кроме плотины). К так называемому «монастырскому» мосту (это я от себя его так называю) со стороны бывшего спортивного магазина (сейчас в этом здании какое-то научно-производственное предприятие) под горку вела дорога, вымощенная булыжником. Это был не простой, а исторический булыжник, за столетия отполированный лаптями и босыми ногами сотен тысяч паломников. Да ещё вдобавок последний царь-батюшка соизволил проехать по нему в 1903 году. Примерно в первой половине 90-х годов прошлого века иду я мимо этого места и вижу страшную (во всяком случае, для меня) картину – экскаватор грузит булыжник в самосвал. Кто же из тогдашних чинуш, сидевших в «гопонарии», совершил это гнусное преступление, приняв решение об изъятии этого булыжника со своего места? Если он им так не нравился или чем-то не угодил, тогда закатали бы его асфальтом, сохранив для потомков. Так нет же. Надо было подогнать экскаватор и самосвалами вывезти кусочек истории монастыря, а вместе с ним и города.

Продолжая о мосте, скажу, что ездил и ходил по нему. Он был защищён от ледохода. Там со стороны течения, напротив каждой группы опор стояли деревянные ледоломы. После сдачи в строй в 1966 году нового моста около «Красного дома», старый ещё служил несколько лет. А когда в 1974 году его разобрали, произошёл курьёзный случай. Один водитель, находясь в командировке, возвращался в город ночью на ПАЗике. Поехал по привычке к старому мосту, а его уже разобрали и не выставили никакого ограждения. Водитель во тьме не разглядел отсутствие моста и – прямиком в воду. Хорошо, что обошлось без жертвы.

Фото 31. Я не только ходил по нему, а ещё его же и снимал

Ещё был деревянный «маслихинский» мост, около которого каждый год весной взрывали лёд. Один раз отец взял меня с собой показать это зрелище. Я тогда был ещё дошкольником. Мы стояли на левом берегу, на высоком месте, откуда было всё хорошо видно. Два человека копались около лунки на середине реки, потом побежали к берегу, и раздался взрыв. Лёд как был, так и остался. Один из взрывников вернулся на лёд, произвёл там какие-то рукосуйства и опять бегом к берегу. Прогремел второй, уже более мощный, взрыв – лёд треснул. Позже (в 1966 году), проезжая на автобусе по этому мосту, видел как рядом, ниже по течению, строят новый мост. А 2 ноября 2012 года ещё ниже по течению открыли уже третий мост на этом месте. ( см. «Исторические мосты через Сатис…» )

Фото 32. Так называемый «маслихинский» мост. Подальше за мостом на левом берегу видны трибуны для зрителей; за ними – лодочная станция, ещё дальше – здание бывшей первой поликлиники, а около него здание нынешнего суда. На мосту мой любимый автобус. Время съёмки – примерно рубеж 50-х — 60-х годов прошлого века

Ещё не рассказал о празднике «Русской зимы». Он проходил в пойме Сатиса около бывшего (а сейчас возрождающегося) монастыря. Народ прозвал это место «Лужниками». Скорее всего, не по аналогии с московскими «Лужниками», а за огромный луг, на котором когда-то пасся крупнорогатый парнокопытный скот. Рельефно это место хорошо подходило и располагало к проведению народных гуляний – большое ровное поле со склоном на краю. Обилие снега в те времена позволяло строить для детских забав всевозможные фигуры, горки, крепости и т. п., Кроме этого, были ещё и разные качельки, карусельки. Детей и взрослых катали на санях.

Для взрослых была своя старинная русская забава. На предварительно политый водой столб вешали клетку с петухом. Вот тут-то и можно было выставить себя напоказ, особенно перед женским полом. Кровь кипит, бравада захлёстывает. Самые отчаянные, обнажившись по пояс, на виду у сотен пар глаз, пытались преодолеть по обледенелому столбу вертикальное расстояние в четыре — пять метров, чтобы дотянуться до клетки с петухом, но не всем это удавалось.

Фото 33. Долезет или нет?

В «Лужники» приезжал общепит со всевозможной снедью – плюшками, блинами, пирогами, чаем и ещё чем-то подобным. Само собой, были и артисты с песнями (безо всяких микрофонов) и плясками. Там было очень весело и интересно.

Фото 34. Подобные горки, в виде головы, делали ещё на площади Ленина по бокам Дома культуры.

Помню, как в городе проводили учение по гражданской обороне (мне лет 5 было). Все должны были спуститься в бомбоубежища, которые находятся в подвалах некоторых домов (около нас – в доме № 7), но мы почему-то остались дома. Так как мы жили на первом этаже, я получил от мамы строгий наказ – из окон не выглядывать. Но детское любопытство пересилило. Пока мама была в другой комнате, я поставил около окна табуретку и взлез на неё. Смотрю на улицу, а там милиционер неспешно прохаживается и осматривает всё вокруг. Я вовремя успел пригнуться и он меня не заметил, а то бы моим родителям несдобровать.

Много позже проводили учение по затемнению города. Все должны были выключить всё освещение или светозамаскироваться, как это делали в минувшую войну. Во время маскировки я оказался на переговорном пункте, который находился в здании почтамта и специально вышел на улицу посмотреть. Народ тогда был более дисциплинированным, чем сейчас, поэтому город погрузился во тьму. Ни одно окно не светилось. Единственно, где я увидел свет, это в витрине магазина «Ландыш». Наверное, продавцы, уходя домой, банально забыли обесточить витрину. Потом мне говорили, что за этим учением наблюдали из космоса и на «верху» оно получило высокую оценку.

Фото 35. Такие объявления висели на дверях каждого подъезда

В предыдущем абзаце я упомянул «переговорный пункт». Сейчас в этом помещении расположен отдел кадров «Обеспечения ВНИИЭФ». Переговорный, как все его называли, работал круглосуточно и был предназначен только для междугородней связи. Также, в нерабочее время почты, там можно было отправить телеграмму. Заказанный разговор предоставлялся в течение часа, но фактически максимальное время ожидания составляло не более сорока минут. Иногда, если было мало ожидающих, а следовательно и мало заказов, то соединяли быстро. Операторская была отделена от помещения кабин перегородкой с большим стеклом, в котором было окошко. Операторами были только операторши. Подходишь к окошку, говоришь название населённого пункта, номер телефона и ждёшь, пока не соединят. Как услышишь вожделенное: «Семилуки, вторая кабина!», то сразу устремляешься в кабину. В каждой из четырёх кабин была полочка с телефоном и стоял стул. Качество связи часто оставляло желать лучшего. Чем дальше населённый пункт, тем дороже разговор. За Семилуки (Воронежская губерния) я платил по 15 копеек за минуту (при 16 коп. за килограммовую буханку чёрного). Родственники из других городов и весей не могли со своего домашнего телефона позвонить на наш домашний. Они отправляли телеграмму, а мы шли на Переговорный.

Фото 36

Во времена моего раннего детства страна ещё не была как следует телефонизирована, поэтому было сложно связаться с родственниками по телефону и это происходило очень редко (в то время процветал эпистолярный жанр). Необходимо было дать телеграмму родственнику, в которой обозначалась дата и время присутствия на переговорных пунктах обоих концов связи и только тогда она была возможна. Молодым, наверное, смешно это читать, но в пору тогдашнего развития коммуникации, иного было не дано.

В случае смерти, родственникам отправляли срочную телеграмму, заверенную врачом, которая в свою очередь обеспечивала «зелёный свет» во всех железнодорожных кассах.

Небольшой части горожан, обременённых властью, наукой или блатом, было дозволено связываться по междугородке прямо из квартиры, но через оператора. Этой возможностью, естественно, пользовались их родственники и друзья.

Так как на всём стояла печать секретности, то естественно все междугородние разговоры прослушивались, как минимум операторами центрального коммутатора – это я знаю по себе. В 81-м году меня послали в командировку на машине ЗИЛ-130 в Астрахань за памятью для ЭВМ (то, что сейчас умещается в стандартном системнике, тогда можно было увезти только на грузовике). В то время там работал завод по производству ЭВМ (живой ли он сейчас или утонул в пору ельцинизма – не знаю). На бортовом ЗИЛе я мог забрать только часть оборудования, предназначавшегося для Арзамаса-16. Но заводу хотелось быстрее освободить склад готовой продукции и меня стали уговаривать загрузить ещё одну машину (КамАЗ с фургоном), которая шла порожняком «попутно» в Горький. По молодости лет и недостаточного жизненного опыта я согласился. Сейчас не согласился бы ни за что, т. к. вторая машина поехала другой дорогой и случись что с грузом, то разбирался бы уже КГБ. Я вернулся в город. Проходит день, второй, а о КамАЗе ни слуху, ни духу. Меня на работе уже «трясут за грудки» с вопросом: «Где груз?!». Что делать? Пошёл на Переговорный звонить в Горький. Тут выясняется, что на этой машине уже другой водитель. Я давай объяснять ему как проехать до Арзамаса-16. Говорю: «Проедите Арзамас, потом Дивеево, в Цыгановке…». Не успел я договорить, как тотчас же слышу в трубке гневный голос оператора: «Вы что рассказываете дорогу в город!!!». Мать честнáя, думаю. И давай, как мог, оправдываться: «Пожалуйста, не отключайте, это наша машина, наш груз и т. п. и т. д.». Вот так.

Сейчас развитие средств коммуникации достигло невиданных высот. У каждого гражданина в кармане телефон, посредством которого можно позвонить куда угодно. Главным стало наличие базовой станции (говоря по-простому, вышки сотовой связи) там, где находится гражданин или гражданка. А раньше, покинул пределы своей квартиры и всё, ты уже без связи. Но тогда отношение к этому было совершенно иным, чем сейчас. Сейчас для некоторых граждан забыть дома сотовый телефон – катастрофа. А тогда связь вне квартир обеспечивали телефоны-автоматы. Они висели на стенах домов и в телефонных будках. За две копейки можно было болтать сколько угодно.

Фото 37. Такие будки стояли по всему городу

В материале использованы фото: автора, Антонины Николаевны Гуреевой, А. И. Гребенникова, Анатолия Григорьевича Резниченко, Андрея Николаевича Синельщикова, из интернета, а также предоставленные Геннадием Фёдоровичем Драгуновым, Еленой Алексеевной Мавлихановой и Валерием Николаевичем Ганькиным. Портрет В. С. Сивожелезова любезно предоставлен его дочерью Инной Владимировной.

Выражаю большую благодарность Валентине Петровне Порваткиной и Марине Александровне Власовой за помощь, оказанную при подготовке и размещении на сайте этого материала.

Продолжение в материале «Школа моего детства, отрочества и юности».

Просмотров: 3 321

К этой записи 11 комментариев

  • В.Н. Ганькин Валерий:

    Замечательные воспоминания, если бы ещё и без политики — то вообще были бы одни чистые и светлые ностальгические чувства. Но — имеем то, что имеем.
    Как обычно, есть пара-тройка дополнений и уточнений (если, конечно, тебя интересует и другие мнения).
    1) Про танцплощадку — «Нравилась мне песня «Золото осени». Её пела «Солдатская дружба». Но с тех пор этой песни я больше нигде и никогда не слышал.» — Да, песня замечательная, она есть в инете, послушай. А упоминаемая тобой контрамарка у меня сохранилась — смотри.

  • В.Н. Ганькин Валерий:

    2) «Оплата за проезд в автобусе взималась, в основном без кондукторов (они встречались редко), посредством автобусных касс и честного отношения граждан к самообилечиванию. Кассы были простыми – в форме небольшого ящика с прозрачным верхом, в котором имелась прорезь для «мелочи», а сбоку – поворотная ручка. Бросаешь в прорезь пятак или набор (три и две копейки), крутишь ручку и сам отрываешь себе билет. … – люди тогда были сознательнее, чем сейчас.». — Ну «сознательность» того времени несколько преувеличена. Описываемая тобой касса появилась уже позднее. Сначала были кассы без транспортёра, а просто с плоской дыркой. Туда многие (чаще дети) кидали всё, что влазило в щель, чтобы показать окружающим, что якобы бросили деньги за билет. Как-то раз при мне на конечной остановке водитель снимал кассу и матерился по поводу её содержимого — особенно много там было разных металлических шайб от «сознательных» людей. Видимо из-за того, что при бросании в кассу они звякали очень похоже на деньги. Так что в начале 1970-х такие «слепые» кассы стали заменять на автоматы (почему-то они чаще были на львовских автобусах). Бросаешь 5 копеек, тянешь на себя рычаг справа и в окошечко снизу падает отрезанный билет. Если по весу то, что было брошено в щель было меньше положенных 5 грамм (столько весил пятак), то автомат не срабатывал. Но эти автоматы часто ломались и не срабатывали даже на настоящие деньги. Вот тогда на новых «скотовозах» (так в народе называли большие автобусы марки ЛиАЗ) и появились описываемые тобой кассы с транспортёром под стеклом — чтобы все видели, что ты бросил в кассу. Местный билет 1978 года у меня сохранился см. фото.

  • В.Н. Ганькин Валерий:

    А вот и талончик для компостера, пришедшего на смену кассам

  • В.Н. Ганькин Валерий:

    Ну и наконец, квитанция (опять же из моей коллекции) на рублёвый штраф за безбилетный проезд. Насчёт 3-х рублей, ты перепутал — такой штраф ввели уже в конце 1980-х, когда начала раскручиваться инфляция.

  • В.Н. Ганькин Валерий:

    3) Праздник «Русской зимы» чаще действительно был в «Лужниках», но не только. Иногда он был и на стадионе у бассейна «Дельфин»

  • В.Н. Ганькин Валерий:

    А в конце 1970-х или начале 80-х «Русская зима» была как-то раз и за второй поликлиникой

  • Сергей:

    Очень интересные и емкие воспоминания! Большое спасибо!

  • Александр:

    и ещё был Юра Николаев, весом за сотню кило (но дрался ли он, не знаю).Несколько лет назад он выглядел вот так.

    1. Ткачёв К. И.:

      ТОЧНО!!! Он и есть!

Добавить комментарий для Валерий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

You may use these HTML tags and attributes: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>