Пешком из Сарова в Выксу

Автор: Анатолий Аркадьевич Стасевич

Опубликовано в еженедельнике «Провинциальная Хроника» (г. Выкса), №№ 29, 30 в августе 1998 г.

Редакция для публикации на сайте «Саровский краевед» — ноябрь 2018 г.

 

Эти записки – поначалу не предназначались для публикации. Мыслилось только кратко описать собственно пеший переход «Саров-Выкса», но обычное повествование постепенно обрастало и лирическими отступлениями – воспоминаниями «к случаю», и просто «размышлизмами» к месту и не к месту. Получилось не совсем то, или даже совсем не то, о чём просил, исходя из притязаний журналиста, один мой давний друг из Выксы.

Приятно, сидя с чашкой кофе за компьютером, ещё раз пуститься в непростые странствия. О «широком» читателе не думаю, разве что подсознательно. Более того, я полагаю, что мемуары вообще не предназначены для постороннего чтения, это просто своеобразная отдушина, оригинальная форма существования пожилого или хотя бы пожившего человека, не совсем потерявшего память и склонного к размышлениям.

Очень давно

 В блаженные времена, когда мы хозяйничали в космосе и повсеместно сеяли кукурузу, догоняли Америку и строили коммунизм, мне попался на глаза Атлас Мира довоенного издания. Была там и подробная карта Европейской части СССР, на которой, среди прочих населённых пунктов, красовалась таинственная «Сарова». Строгая привязка нашего города-призрака «Арзамас-75» к цивилизованной системе координат позволила «на полном серьёзе» оценить возможность добраться до родной Выксы на велосипеде. Не без оснований я полагал, что довоенные картографы честно выполнили свою работу, и им не докучали разные там инспектора по режиму, усилиями которых на всех картах того времени юго-запад Горьковской области был изображён весьма условно. Здесь же чётко обозначен мой путь: Сарова – Вознесенск – Букалей – Чупалейка – Выкса.

Я срисовал оптимальный маршрут и – на случай вероятного блуждания – его окрестности.

Мой любимый «Турист» образца 1959 года был в полном порядке, спортивная форма тоже не внушала опасений – в то лето я чуть ли не ежедневно наматывал на велосипеде десятки километров. Но в тот раз все планы остались на бумаге. Года через два наступило время решительных действий.

Лето 1965 года, отпуск. Решено: лишний багаж за борт и – на велосипед!

Гладко было на бумаге, а на местности – полная неопределённость. Асфальт кончился сразу же за пределами города, и найти единственно верный путь среди множества одинаково пыльных просёлочных дорог можно было лишь с помощью языка, который, говорят, и до Киева доведёт.

За четыре часа добрался всего лишь до Вознесенска. Позволил себе небольшой привал на высоком берегу чудесного пруда, на том месте, где сейчас стоит ресторан. Солнце тем временем спускалось куда-то за Выксу, в том же направлении находился и следующий пункт моего следования – таинственный Букалей.

В Букалее – первая заминка. Никто и не слыхал о Чупалейке, но посоветовали ехать в соседнюю деревню – Новый Лашман. По крайней мере, до Выксы оттуда ближе. В Новом Лашмане ситуация лишь усугубилась, хотя о Выксе там тоже знали.

Милые люди, как они хотели наставить меня на путь истинный! Уже человек пять шло рядом, обсуждая и вспоминая. Местные мальчишки с интересом рассматривали мой диковинный велосипед с гнутыми рогами руля, ручными тормозами и хитроумным переключателем скоростей.

Как-то стихийно возникло коллективное решение вывести меня на узкоколейку – ночью там проходит поезд из Курихи на Выксу. И вот я с трудом кручу педали по песчаной лесной дороге. Солнце уже село, кругом лес, впереди – неизвестность.

Вдруг на пути возникла «избушка на курьих ножках». Постучался, вошёл. Светит коптилка, два мужика сидят за столом, на котором красуется бутылка и нехитрая закуска.

– Добрый вечер, приятного аппетита! Подскажите, как добраться до Курихинской дороги.

– А ты садись, наливай. В ногах правды нет, да и устал, поди.

– Что вы, спасибо. Да и нельзя мне – на велосипеде я, пробираюсь в Выксу.

– На велосипеде, да на ночь глядя? Впрочем, до поезда успеешь. Здесь версты полторы по просеке до столбовой дороги, а она как раз на разъезд выходит. Пойдём, покажу.

«Столбовой дорогой» оказалась обычная тропка, петлявшая вдоль линии телефонных столбов. Заблудиться, несмотря на глубокие сумерки, было невозможно, и вот я на месте. Приличное здание станции «Разъезд 43 км», ещё какие-то строения. Как бы из ниоткуда появляются люди, по-видимому, мои будущие попутчики.

Ждать пришлось довольно долго. Стало прохладно, а тут ещё начал накрапывать дождик. Пришлось забраться в тёмный «зал ожидания» и надеяться, что моего рогатого коня не утянут. Попробовал читать (по студенческой привычке стараюсь коротать «пустое» время за чтением) – бесполезно, света керосиновой лампы не хватает.

Но вот что-то зашевелилось, видимо, пришло сообщение, что «поезд вышел с соседней станции и принимается на первый путь». Заработала касса, началась обычная сутолока посадки. Поставил свой велосипед «к свиньям», в специальный вагон для скота, сам же ехал с людьми. Под утро были в Выксе, залитой ночным дождём. Народ рядами и колоннами отправился на базар, я же «с велию радостию» покатил по лужам домой.

…Вот уже десятки лет, пересекая зарастающую травой узкоколейку по вознесенской дороге близ деревни Солнце, каждый раз думаю: вон там, километрах в пятнадцати, находится «Разъезд 43 км». Так и не хватает духа повторить мой самый первый и самый авантюрный рейс 65 года, хотя теперь имеется полнейшая ясность и без довоенного Атласа мира. Главные дороги покрыты асфальтом, а Букалей отлично виден на горизонте. Где-то там, в лесах, скрыт Новый Лашман. Почти весь юго-запад нашей области основательно изъезжен на велосипеде, не заплутаюсь и с закрытыми глазами.

Давно

В эпоху нам достопамятную, все карты масштаба «5 км» и подробнее были засекречены, а «6 км» и более – изуродованы (там, где надо) до неузнаваемости.

К этому времени я уже расплодился – жена и два сына. Вся семья в меру спортивная, велопробеги до Выксы и обратно стали почти обычными и вот, рано или поздно, захотелось «чего-нибудь такого». Среди прочих вынашивались планы очередного семейного маршрута «Саров-Выкса» на велосипедах, но не по цивилизованному шоссе, а по компасу, по случайным дорожкам и тропинкам.

9 июля 1988 года экспедиция в составе трёх велотуристов уездного масштаба (жена Элеонора – вдохновитель-организатор), сын-студент Александр и я отправились в относительную неизвестность. Старший сын – Аркадий, тоже студент, в рядах разнорабочих с незаконченным высшим образованием, размазывал бетон где-то на Дальнем Востоке – близ Благовещенска, в стройотряде.

До Дивеева докатились «с песнями», а дальше начались обычные трудности первопроходцев: стали попадаться развилки одинаковых (но уже асфальтированных) дорог. Опять пришлось прибегнуть к помощи добрых людей.

Но вот кончились и асфальт, и местное население. Километры бездорожья – и мы вошли в мёртвую деревню. Разорённые дома с пустыми глазницами окон, распахнутые ворота. Однако в заросших садах – масса клубники, вишни и прочей вкусноты. Экономя скромные дорожные запасы, решили устроить здесь привал.

Через час появилась группа женщин – шли по ягоды. Поведали обычную историю: была нормальная деревня по имени Крутцы, поставляла в Дивеево молоко и прочую свою нехитрую продукцию. Но грянули реформы, началось укрупнение – и народ разбежался, покинув родные пенаты. Впрочем, где-то здесь живет старушка, она и скажет, куда нам идти дальше.

В конце улицы и впрямь были люди. И старушка, и какие-то мужики – внуки, наверное. Сказали, что ещё до войны проходила через Крутцы булыжная мостовая, насыпь сохранилась, по ней и надо идти. Однако дорога эта заросла до такой степени, что увидеть её невозможно.

Проводив нас до края деревни, мужчина указал на просеку, над которой сомкнулись кроны деревьев:

– Вот она и дорога. Там будет насыпь, после – мост разрушенный через речку Канергу, да как-нибудь переберётесь. А потом, километра через три, поперёк пойдёт тракт на Гари, там люди живут, спросите.

– Никогда бы не подумали, что здесь была дорога.

Поблагодарили, поехали. И правда – кое-где просматривается булыжник древней дороги. Но как велико давление жизни! Природе торопиться некуда, и за протекшие десятилетия деревья уже вплотную подступили к «проезжей части», а некоторые даже не прочь обосноваться и на осевой линии, если бы таковая была.

Ага, вот и насыпь, а здесь, наверно, когда-то был мост. По крайней мере, речка на месте и перейти её будет нетрудно. Развели костерок, поставили палатку – солнце припекает. Протарахтел АН-2. Если это рейс «Горький-Вознесенск», можно попробовать привязаться к карте. Сказано – сделано, вот мы и определились.

Вдруг откуда-то появился мужик. Подошёл, поздоровался, попросил закурить. Исчез так же внезапно, как и появился. Визит несколько странный – до ближайшего жилья шагать и шагать. Если это и леший, то весьма культурный и не совсем не страшный.

Свернули лагерь, форсировали Канергу и пешком поплелись в гору по песчаному склону. Солнце жарит – гроза будет, наверное. Наконец, «вершина» гривы. Налево, километрах в трёх – большая деревня с церковью, судя по карте, это Кудлей, через него проходит торная просёлочная дорога – та, вероятно, которая нам и нужна.

Однако ехать по-прежнему невозможно – песок непролазный, а дорога живописная, слева и справа стеной стоит пшеница, правда, не золотая, а, вероятно, «молочно-восковой спелости».

А солнце печёт нещадно…

Выбрались на приличную дорогу, завертели педалями. Проехали Гари, Чуварлейский Майдан и – наконец-то – асфальт, здесь мы уже неоднократно проезжали из Выксы в Ардатов и наоборот. Между прочим, в семейном масштабе эта дорога носит моё имя – когда-то я «открыл» прямой путь на Ардатов, разведав, для интереса, случайный поворот налево перед деревней Новенькой, что в Выксунском районе.

Посматриваем на небо – облака громоздятся, закрывая солнце. Хорошо бы добраться до Мяри – там у нас традиционное место ночёвки на берегу прелестного прудика.

Вдруг увидели на обочине заросли малины. Кубарем скатились в колючую чащу и устроили пир горой. Усталость и жажда придают этой простой ягоде восхитительный вкус и аромат. Хочется урчать и выть от восторга.

Однако день кончается и приходится жать на все педали. У желанного берега оказались уже в сумерки. Усталость – сверх всякой меры. Рухнул на спину, разбросав конечности во все стороны. Кажется, даже и лежать нет сил. А надо подниматься, ставить палатку, собирать дрова для костра. Хозяйка наша уже распотрошила рюкзак и пошла с котелком на пруд за водой.

Как всегда, под утро пробрал холод. Ранний подъём, крепкий чай и – в дорогу. Последние сорок километров преодолели без особых приключений, дело привычное.

Свобода и гласность

За истекшие годы свободы и гласности поприбавилось. Сначала, после «Саровских торжеств» 91 года, вышла рекламно-топографическая карта Дивеева и его окрестностей. Правда, сам Саров был стыдливо прикрыт текстом с описанием Святых мест – только дороги веером расходились из таинственного источника. Но на приведённом здесь же фрагменте «десятикилометровки» значилась, как и в былые годы, «Сарова».

Потом картографы осмелели, и вот простому россиянину стали доступны подробнейшие карты любого уголка России. Для нас, конечно, особый интерес представлял некогда секретный юго-западный угол Нижегородской области с центром в Сарове.

К этому времени возрос и наш спортивный уровень. Дети без особого труда катаются по трассе «Саров-Москва» (с ночёвкой, конечно), а до Выксы добираются часов за шесть. Аркадий как-то раз прошёл всю дистанцию на одном дыхании, не слезая с велосипеда, а Александр сумел за световой день проделать этот путь дважды. Никакого уважения к рекорду моей молодости!

Мы с супругой не претендуем на мировые достижения и при поездках в Выксу довольствуемся самим фактом преодоления собственной усталости. Я, конечно, езжу почаще (три-четыре раза в год) и – удивительное дело – с годами трасса преодолевается всё легче. За рекордами, правда, не гонюсь: добрался (если ветер не сильный) часов за девять – и слава Богу.

За эти годы было освоено ещё несколько маршрутов «Саров-Выкса». Из «асфальтовых» самый короткий (120 км) разведал Александр, за что перегон «Михеевка – Чуварлейский Майдан» прозывается у нас «Сашина дорога». Исторически самой первой была трасса через Вознесенск (125 км). Очень редко, и обязательно с ночёвкой, ездим по «Пушкинской» дороге через Ардатов-Кулебаки (около 150 км).

О пешем походе на Выксу я подумал впервые 27 марта 1983 года, случайно увидев из окна автобуса просёлочную дорогу на восток от Благодатовки, которая находится ровно на полпути от Сарова до Выксы, если ехать через Вознесенск. Возможно, она идёт на Илёв, а там где-то проходит старая узкоколейка из Выксы на Куриху и дальше – чуть ли не до Дивеева.

Как-то раз местные краеведы водили школьников по тем местам, жена Элеонора, как классный руководитель, их сопровождала, а как бывшая туристка-альпинистка запомнила интересный маршрут. Потом они с Александром прошли его на велосипедах, и оставалось только связать разведанные фрагменты трассы в пеший маршрут «Саров-Выкса» длиной всего-то километров в сто, если не меньше.

Но, как говорится, поговорили и забыли. Как оказалось, ровно на пятнадцать лет.

Судьбе было угодно увлечь Александра байдарочными и прочими многодневными походами. Одним из следствий этого хобби стало обилие великолепных карт Нижегородской и близлежащих областей России. Возродились давние мечты о пешем маршруте «Саров-Выкса».

Май 1997-го

Вот эти «фрагменты», вот эти этапы большого, но пока не пройденного пути.

Саров – Цыгановка – Орешки – леса и болота – озеро Бездонное – урочище Кистарас, в котором, где-то на перекрёстке между 19 и 28 кварталами, начинается узкоколейка на Выксу. Почему-то здесь не видно никакой станции, нет даже разъезда. Как же выйти в эту точку?

Дорог не обозначено, а на ориентировку по квартальным столбам особенно надеяться не следует – лес, он и есть лес. Да и просеки идут и так, и эдак, вкривь и вкось. И компас вряд ли поможет. Нужна «разведка боем».

Начало боевых действий было назначено на май.

Первая атака (на велосипедах) была отбита сразу же после Орешков. Асфальт кончился ещё в деревне, просёлочная дорога через пару километров превратилась в колдобины, залитые вешней водой, болота казались бесконечными. Проплутав несколько часов, мы с Элеонорой вернулись побитыми, но не побеждёнными.

Через неделю я с решимостью камикадзе забрался с велосипедом в первозданную глухомань. Абсолютно непроходимая местность, хотя на дворе конец двадцатого века. Куда ни глянь – непролазная чаща, а под ногами – чёрт те что. Встречались иногда какие-то тропки и дорожки, компас куда-то тыкал дрожащей стрелкой, но животрепещущий вопрос «Где же я нахожусь?» оставался безнадёжно открытым.

О том, что удастся найти начало узкоколейки, и мысли не возникало. Домой, домой. К лесу я привык с детства, никогда не плутаю, каким-то шестым чувством знаю, в каком направлении надо двигаться, но хотелось бы всё-таки определиться в этой нижегородской сельве для будущих набегов. Я уже чувствовал, что пеший поход на Выксу обязательно состоится, может быть, даже этим летом.

Час-другой велосипедного кросса, лесные дебри кончились и показались какие-то крыши. Неужели начало узкоколейки? Но нет ни шпал, ни людей, да и домов-то всего раз, два и обчёлся. Похоже, и это – мёртвая деревня, вот только какая?

Сел передохнуть в тени под забором. Вдруг подбежал огромный пёс, почему-то мокрый. Собак я не боюсь, и мы быстро подружились. А вот и хозяин, несёт вёдра с водой – ходили с собакой на озеро. Сейчас и определимся.

– Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, что это за деревня?

– Три Овражка.

– Да вы что? Я заезжал сюда году в 64. Помнится, была большая деревня, с околицей, людей много. Тут мои друзья картошку на зиму закупали.

– Так сгорели мы. Потом и народ разъехался, кто куда.

– Вон как… Действительно, заметны следы пожара. А эта дорога куда?

– На Илёв.

Всё ясно. Урочище Кистарас и начало узкоколейки – далеко на севере. Придётся вернуться поглубже назад и пойти другим путём, забирая направо.

Снова лесные дорожки и тропинки, поначалу уже знакомые, снова песок и болота, бурелом и тихие речушки. Час-другой неизведанного пути, и между деревьями мелькнуло озеро. Обращаться к местному населению не потребовалось, здесь мы когда-то проезжали на велосипедах – это пруд близ Илёва.

Неуловимое урочище по-прежнему далеко на севере, а теперь ещё и позади километров на семь. Признаем поражение и на этот раз. Сейчас будет асфальт, по нему часа три – и дома. Хватит на сегодня. В следующий раз надо идти пешком и брать круче на север.

И вот идём с Элеонорой пешком и берём круче на север. По просекам передвигаться немногим легче, чем просто по лесу. Квартальные столбы отсутствуют, а если и есть, то номеров на них разобрать нельзя. На это, впрочем, мы и не рассчитывали. Идём по компасу, «прицелившись» в начало узкоколейки. Только ведь разве угадаешь?

Регулярно встречаются заброшенные лесоразработки, остатки шалашей, кострища. А вот интересная достопримечательность: карстовый провал метров двадцать диаметром, деревья симметрично склонились к центру.

Однако, судя по карте, мы слишком забрались на север. Решили по первой же подходящей просеке идти на юг километра два-три, а там видно будет. Сказано – сделано, хотя «идти» – не то слово. Медленно продираемся через кустарник чуть ли не боком, да и под ногами, как правило, хлюпает. Но как сильна природа! Как быстро она возвращает некогда отнятую у нее территорию!

Что за чёрт – на пути лежит кусок рельса. Кому это вздумалось тащить сюда такую тяжесть? Метров через двести – фрагмент колёсной тележки от вагона, весом в центнер. А это как сюда попало? Мистика какая-то… И ещё: иногда видны полусгнившие шпалы – мы идём по остаткам узкоколейки? С севера на юг?..

Вероятно, здесь когда-то на лошадях по рельсам-конкам возили лес и руду для Илёвского металлургического завода. Но если так, то мы на верном пути – эта местная ветка обязательно сольётся с основной дорогой, начало которой мы ищем.

Скоро сказка сказывается – пропали и рельсы, и следы шпал, а просека всё бежит на юг. Вот какая-то полянка, и столбик квартальный. Совсем сгнил, болтается в своём гнезде, да и номера давно слиняли – вот и определись, попробуй.

Карта говорит, что теперь мы отклонились к югу, и премного. Отдохнём и пойдём обратно. Вероятно, именно там, где исчезли шпалы, и находилось начало нашего пути на Выксу.

Эля предложила пройти квартал-другой на запад – заросшая просека какая-то именно туда и зовёт, а уж потом повернуть на север. Просто так, для разнообразия, а хуже не будет. Всё равно мы уже где-то рядом бродим, вот только сумели прозевать и озеро Бездонное, и урочище Кистарас.

Продираясь сквозь заросли, опять заметили остатки шпал под ногами. Потом – истлевший остов самой настоящей железнодорожной платформы и – о чудо! – стрелка и явное ответвление на параллельный путь. Здесь когда-то был самый настоящий разъезд. Это уже не какая-то там примитивная «конка».

– А не идём ли мы в Выксу по той самой насыпи Курихинской дороги?

– Возможно, и тот гнилой столбик и стоял в самом её начале.

– Ты – генииня, или как там назвать гения в юбке! Как это тебя угораздило остановиться на этой полянке? Пройдём ещё с километр, чтобы окончательно убедиться.

В самом деле, всё яснее просматривались следы некогда действующей узкоколейки: солидная насыпь, остатки телефонных столбов и в относительном изобилии валяющиеся по сторонам чугунные «кости» железнодорожных платформ.

– Победа. Не будем дразнить Лукавого, лучше пока остановиться на достигнутом. Но ты подумай, на каком тонюсеньком волоске висело всё наше авантюрное мероприятие! Мы бы вернулись назад куда-нибудь к карстовому провалу, ничего бы там не нашли, конечно, и – самое печальное – остались бы надолго у разбитого корыта. Так сказать, без рабочей гипотезы. Страшно представить.

Действительно, в этих зарослях могли погибнуть все наши благие пожелания.

В ознаменование твоего судьбоносного прозрения слушаю-постановляю: считать, что первая шпала выксунской насыпи уложена у сгнившего столбика, который водружён в центре Элиной Поляны. Кто против? – Единогласно!

– Спасибо. А на обратном пути поищем озеро Бездонное – теперь ему некуда деваться.

Домой добрались без приключений, но озера так и не обнаружили. Правда, на подозрительно открытой болотистой равнине одиноко стояло огромное уродливое дерево о двух вершинах, с пеньком вместо третьей, напоминающее человека с устрашающе поднятыми руками. В густых зарослях продолжали попадаться остатки железнодорожных путей. Видимо, и впрямь вся округа была когда-то опутана рельсами, по которым битюги таскали вагонетки с рудой и лесом.

Май 1998-го

Летом прошлого года мы ещё раз, «набело», пошли на Элину поляну. Но за какой-то месяц знакомые просеки безобразно заросли и стали неузнаваемыми. Мы опять заблудились.

Оставив супругу отдыхать, я сбросил тяжёлый рюкзак и налегке отправился на поиски исходного пункта нашего путешествия в полной уверенности, что мы находимся где-то рядом.

Через четверть часа хаотического блуждания я нашёл Элину Поляну, но тут же возникла другая проблема: где теперь моя Элеонора?

И смех, и грех. Пошёл, куда глаза глядят, положившись на «внутренний компас». Чутьё не подвело – я продирался в нужном направлении с ошибкой всего метров в двадцать, хотя, если бы Эля меня не окликнула, я вполне мог бы проскочить мимо – такие там были заросли, в двух шагах ничего не видно.

Третий блин комом

Мы поняли, что вылезти из нашей глухомани на Выксу можно только через небольшое «окно» размером около месяца. В первой половине мая здесь полное подобие болотистой южноамериканской сельвы, а через месяц вода спадает, и разрастаются относительно сухие южноафриканские джунгли.

Элина поляна была открыта 31 мая 97 года, в пеший поход на Выксу мы выступили ровно год спустя, 27 мая, в 6 утра.

И опять заблудились, и опять я был приятно удивлён надёжностью своего внутреннего компаса. Боком, продираясь сквозь заросли, я внезапно почувствовал, что мы отклонились к югу и, более того, именно сейчас самое время «обнюхать окрестности».

Так и оказалось – Элина Поляна была буквально метрах в ста и точно на севере.

Пока всё шло прекрасно – мы сумели опередить график похода почти на час. И вдруг…

И вдруг Элеонора предложила мне взглянуть на компас. Просто так, для надёжности.

Плотно запечатанный полиэтиленовый пакетик с картами, часами и компасом лежал пока невостребованным. Не хотелось его потрошить, и я посмотрел на стрелку компаса через полиэтилен.

…Несмотря на жару, мороз подрал по коже – с таким трудом найденная Курихинская дорога, оказывается, шла точно на юг. Положение усугублялось тем, что наши походные карты были самодельными и не содержали ничего «лишнего». (Зимой, между делом, я скопировал на персональной ЭВМ фрагмент карты, содержащий только узкую полосу вдоль насыпи, ибо не сомневался, что тогда, в мае 97-го, мы отыскали единственно верную дорогу на Выксу).

И вот сейчас всё рухнуло, как карточный домик. Второй замер азимута – то же самое. Солнце? А кто его знает, можно истолковать его положение и так, и сяк. Здесь нужны поправки на широту, на время – чёрт ногу сломит. Компас-то проще и надёжнее, а вон что показывает. Надо же такому случиться не в разведке, а в боевом походе!

Всё же решили пойти по «нашей» насыпи, посматривая направо, так как компас уверяет, что сегодня запад находится именно там.

А вот и просека в нужном направлении. Прошагали метров триста, не больше – ничего похожего на бывший железнодорожный путь, а потом началась непролазная чаща. Пришлось вернуться к насыпи, срезав угол для экономии пути и времени. Здесь солнце – верный ориентир, вне зависимости от широты и времени года. На него и держим.

Преодолев чащу, какое-то болото и опять чащу, вдруг буквально вывалились на относительно торную дорогу. Это ещё откуда? Покидая насыпь, мы не пересекали никаких дорог. Лукавый водит, не иначе. Где мы? Куда девалась насыпь? В какую сторону идти по этой невесть откуда взявшейся дороге?

Прошли с километр – дорога постепенно заворачивает на юг, а нам туда не надо. Вернулись обратно – насыпи нет, как нет.

Ну и не надо – утешились тем, что торопиться нам некуда, Выкса по-прежнему остаётся где-то на западе. Повернём обратно, на север, и дойдём, рано или поздно. Не по насыпи, так ещё куда-нибудь. В самом худшем случае к вечеру упрёмся в дорогу из Ардатова к Новенькой. Надо же – соскочили с верного ориентира после двух относительно удачных попыток «прямого попадания» на Элину Поляну. Решили топать по этой дороге до победы.

Победа обернулась катастрофической конфузией – спустя часа полтора мы оказались в знакомой сгоревшей деревне Три Овражка, много южнее Элиной поляны и на прежнем удалении от Выксы.

Вот тебе и экономия времени! Заморочил нас Лукавый, подменив сомнительную насыпь коварной дорогой. Народу – ни души, но здесь нет проблем с ориентировкой. Отсюда для нас лишь один путь – на Илёв (вот ведь как кстати пришёлся случайный разговор с местным жителем в прошлом году!) и от него строго на север – уж там-то точно проходит Курихинская дорога, здесь и компас не нужен. Плохо лишь то, что карт подходящих у меня нет – кто бы мог подумать, что мы плутанём в самом начале, да так, что выскочим далеко за пределы моих домашних заготовок!

Через пару часов отдыхали на берегу илёвского пруда, кстати, очень похожего на выксунский, только поменьше размером.

В Илёве узнали, что отсюда есть прямая дорога на Куриху. Пастух, встретившийся на окраине села, указал на её начало. Сам он не ходил, никаких примет не знает.

Поплутав немного в светлом лесу среди бесчисленных развилок, утвердились, как хотелось верить, на основной трассе. Беспокоила лишь неопределённость нашего местонахождения – на моих картах не было ни Илёва, ни этой дороги, ибо насыпь, наш основной маршрут, проходит много севернее, а её пересекает несколько просёлочных дорог, и лишь одна из них – наша. Приходилось ориентироваться только по часам с учётом «плюс-минус лапоть» извилин лесной дороги. Далеко ли до Курихи – тоже неизвестно.

Вот и насыпь – здесь уж ошибиться невозможно. На восток – прямая, как стрела, на запад – тоже стрела, но исчезающая через полкилометра. То ли поворот, то ли заросли. Как-то жутко нырять в чащу леса, поэтому решили и дальше топать по дороге, которая должна бы скоро повернуть и выйти на Куриху.

…А ноги уже дают о себе знать. Привязки к карте по-прежнему нет, но, судя по времени, давно бы пора объявиться Курихе. Похоже, выходим чуть севернее, если не сворачивать с дороги. Настораживает лишь её строго «попендикулярное» пересечение с насыпью, которая уж точно выходит на Сарму и Куриху. Наверное, сейчас будет поворот налево, к посёлку «Свободный», что находится в двух километрах восточнее Сармы.

Форсировали какую-то речушку (Ульчадьму, если верить карте), но вскоре дорога повернула направо, а нам туда не надо, это путь назад. Короткое совещание – и обратно, к насыпи. Это надёжнее, хоть и жаль очередного крюка в четыре километра. И вновь «по шпалам, опять по шпалам». Удручает полная неопределённость наших координат. Что за речку мы пересекли? Сколько до Курихи? Два километра или двенадцать? Вот ведь парадокс – наконец-то прочно сидим в карте, а где именно – не знаем.

Ловлю себя на мысли, что вот уже много часов пытаюсь понять, как это я дал маху с компасом на Элиной Поляне? Не погляди я на этот проклятый компас, и всё было бы нормально, без этих дурацких крюков и петель. Лишнего мы прошагали, по самым скромным подсчётам, километров пятнадцать-двадцать.

«Мозговой штурм» в стиле Шерлока Холмса дал-таки свои результаты. Дело оказалось в том (и это было потом проверено экспериментально), что рядом с компасом в пакете лежали часы в стальном корпусе. На это элементарное разгильдяйство наложился Его Величество Случай – железо утянуло стрелку ровно на девяносто градусов. Тридцать или пятьдесят – другое дело, я сразу бы заподозрил неладное, там кварталы нарезаны чётко, просеки проходят строго на север-юг и запад-восток. Этот несчастный Случай коварно поменял просеки местами.

Но как мы прозевали насыпь, срезая угол? Ведь мы же как-то сумели пересечь её – иначе не попадёшь в Илёв! Вот здесь уж воистину – Лукавый отвёл глаза. «Материалистическое» объяснение этой чертовщины пока не даётся.

Иногда приходится переходить мелкие речушки. Кое-где сохранились мосты, а в одном месте, похоже, происходила когда-то забава любителей партизанской романтики: высоченная насыпь перерезана речкой, моста нет, а в мелкой воде грудой навалены покорёженные железнодорожные платформы. Так и представляется: великовозрастные дети разгоняют платформу по целым ещё рельсам, обрывающимся высоко над речкой, и с замиранием сердца смотрят, как происходит «всамделишное» крушение. А вот одинокая дикая яблонька, усыпанная цветами. Выросла, наверно, из огрызка, выброшенного из окна проходящего некогда поезда.

Элеонора деликатно напоминает, что мы в пути уже более двенадцати часов, пора бы подумать и о ночлеге.

У меня два серьёзных аргумента против: надёжнее ставить палатку невдалеке от населённого пункта, где гарантировано такое благо цивилизации, как колодец, и – самое главное – надо привязаться к карте, чтобы со знанием дела планировать марш-бросок на следующий день. Откровенно говоря, побаиваюсь и лесных хищников – кто знает, что у них на уме? Из диких зверей пока попались только два ежа, что-то выискивающих среди шпал, поросших травой.

Цепляюсь за соломинку: насыпь начинает петлять, что, если верить карте, говорит о близости Курихи и Сармы. Прошёл ещё час, но каждый новый поворот приносит лишь разочарование.

Поскольку на разбивку лагеря требуется немало времени, принимается решение: встаём у какого-нибудь водоёма в ближайшие полчаса, а именно, не позднее 20.15.

… Как в плохом кино: в 20 часов 11 минут слева, в километре, показались крыши Курихи, а ещё через пару минут мы вступили на окраину Сармы.

Здесь же решили и остановиться, облюбовав для ночлега заброшенную кочегарку, прилепившуюся к кирпичному, но нежилому дому. Травянистый склон к чудесной речушке усыпан останками сельхозтехники, рядом разинуло двери и окна ещё покинутое здание.

С жизнью здесь, судя по всему, плоховато. Недалеко от нашей «отдельной квартиры» успешно догнивали развалины ещё чего-то колхозно-совхозного.

Колодцы есть, но в таком состоянии, что в них и заглядывать опасно. Однако проходящая мимо женщина указала на сарайчик возле явно жилого дома: там, мол, находится «частный» колодец.

Владельцы источника – пожилая чета – оказались прекрасными людьми. Договорился с ними, что завтра утром приду зачерпнуть из их колодца. Что же касается слабого «пульса жизни», то здесь им просто не повезло: растёт сейчас только Куриха, а их Сарма хиреет. И Сельсовет перевели, и железнодорожную станцию ликвидировали. Впрочем, и Куриха связана с внешним миром только авто-трассой: железной дороги нет, все рельсы, чуть ли не до Димар, кому-то продали и сейчас продолжают их нещадно сдирать, уже подбираясь к Выксе.

Подводя итоги первого дня, я оценил пройденный путь в шестьдесят километров. Вспомнился рассказ отца: в годы войны ему пришлось однажды прошагать в составе небольшой группы около пятидесяти километров. Когда показался конечный пункт, кто-то, не утерпев, присел отдохнуть на окраине посёлка и не смог подняться. Местным матросам пришлось его, бедолагу, тащить на себе последние сотни метров. Мы же чувствовали себя вполне сносно.

Тем не менее, было решено на другой день позволить себе щадящий режим – спать по потребности, потом устроить пир горой и «не жать на все педали». Дойдём до Димар (а это всего 25 километров), и хватит. Там отдых будет продолжен, а уж на третий день придётся отшагать до победы, хотя это далеко за сорок, ближе к пятидесяти.

День второй

Ночью слегка побрызгал мелкий дождичек, утро было чистым и свежим. У колодца встретился с хозяином уже как добрый знакомый. Оказалось, что он бывал в Сарове и, более того, там, совсем рядом с нами, живут его сын и дочь. Тесен мир!

«Пир горой» – лапша с кубиком куриного бульона – оттянул время старта до восьми часов.

Облысевшая насыпь описывала дугу, но решили не искушать судьбу и продолжить путь «по шпалам, опять по шпалам», тем более что уж сейчас-то мы чётко уселись в карту, и наше будущее вполне определилось.

А вот и первая зацепка: километровый столб 69/70. До Выксы, значит, ровно семьдесят. Рядом – поломанный семафор с «рукой», нелепо задранной в зенит. Противоестественное и потому немного жутковатое зрелище. День опять обещает быть жарким.

Однако мои кроссовки оказались не на высоте, зря я их начал готовить к походу ещё год назад: отмачивал в воде, совершал пробные марш-броски к дальнему Саровскому источнику и в поисках ещё не открытой «Элиной Поляны». Приходится устраивать незапланированные остановки и модернизировать некачественную обувь подручными средствами. Элеонора предпочитает идти босиком. Мои попытки последовать заразительному примеру не столь удачны: отвык и невольно отстаю. Зато её пяточки так и мелькают – и это после вчерашних шестидесяти километров! И как она ухитрилась сохранить способность к «босохождению»?

Но – увы – необходимость нашла свою случайность, и довольно скоро Эля поранила ступню о ржавый костыль. Походная аптечка пришлась кстати, но подобные приключения крайне нежелательны. Слава Богу, можно идти и дальше, не сбавляя скорости.

Через полтора часа дорога резко ухудшилась – всё как бы перепахано, а вот и причина: недавно здесь сдирали рельсы. Дальше пошёл пока нетронутый рельсовый путь (дорожники прошлого сказали бы «рельсовая путь»).

Вот и возможность привязаться к карте – сейчас появится пункт в виде железнодорожной станции (разъезд без названия), но в натуре ничего не было. Ошиблись, наверно, картографы.

Сегодня у нас – день отдыха: каждый час останавливаемся минут на десять-пятнадцать, торопиться некуда. Когда разогрело, стараемся приткнуться у какой-нибудь речки или хотя бы канавы – ноги просят пощады и с удовольствием принимают прохладную ванну.

В полдень пересекли асфальтированную трассу областного значения «Вознесенск-Выкса», пятьдесят седьмой километр от цели.

Сколько раз, проезжая здесь на велосипеде, я мечтал свернуть к западу, чтобы попасть и на разъезд моей молодости «43 километр», и в посёлок моего детства Димары (туда нас всем классом гоняли на уборку картошки в 1954 году).

Делаю провокационное предложение:

– Узнаёшь эту дорогу? Можем пойти в деревню Солнце, сесть там в автобус, и вечером будем в Выксе. Все наши мучения закончатся.

– Нет уж, пойдём дальше, как решили. Самое трудное позади.

– Я тоже полагал, что первый день будет самым тяжёлым из-за нашего «подвешенного» состояния. Но такого великого блуда никак не мог предположить.

– А как же мы проскочили насыпь, когда срезали угол?

– Я, кажется, нашёл правдоподобное объяснение. Здесь, наверно, опять злую шутку сыграл с нами Случай. Помнишь, ещё в прошлом году нам пришлось сходить с насыпи и шлёпать по болоту? Скорее всего, в это бучило мы и угадали, срезая угол. Оно ведь совсем «переело» насыпь в том месте.

– И вышли на ту дорогу уже южнее насыпи, и она привела нас в Три Овражка?

– Увы. Вот последствия твоего совета посмотреть на компас. Я ведь и потом не вынимал его из пакета, так что часы издевались над нами, как хотели. Шли-то мы, как думалось, на север, в Челатьму.

– Надо уметь пользоваться навигационными приборами, пятнадцатилетний капитан.

– А вот арабы говорят: «Выслушай совет жены и сделай наоборот». Между прочим, не всё ещё потеряно. Ночёвка в Сарме предусматривалась лишь в программе-минимум. Я надеялся, что мы ещё вчера пересечём дорогу на Вознесенск и встанем лагерем, где-то в этих краях, например, вот в этом вагончике.

Страшно подумать, как сейчас жарко в проржавевшем вагончике на 56 километре, свидетеле былой жизни Курихинской узкоколейки. Однако пора отдыхать, а спрятаться от солнца негде – рельсы бегут по высоченной насыпи, местами метров до десяти. Сколько труда было вложено в эту дорогу! Сейчас всё, похоже, пропадает за ненадобностью.

Лес на некоторое время кончился, справа на горизонте видны поля и какие-то строения. Новенькая или Солнце? Отсюда уже не определить – дороги на Выксу (шоссе и узкоколейка) теперь расходятся всё дальше и дальше.

Глубоко внизу мелькнул ручей, лениво переливающийся через трубу, вставленную в насыпь. В дырявой тени небольшого деревца устроили привал. По очереди спускались к ручью поболтать ногами в прохладной воде.

Есть в такой страшной жаре совсем не хочется, а пить – всегда готовы. А вот этим как раз злоупотреблять и нельзя. Иногда позволяем себе по глотку тёплой воды с каплей лимонного сока. Божественно!

И надо же – через полкилометра показался мост, потом ещё один. Вот где надо было устраивать привал! Полез за картой. Да, всё верно. Речка Солнце, текущая из прелестного прудика близ деревеньки с тем же названием, рядом речка Варнава, истоки которой находятся в небольшом озере возле полумёртвой ныне деревни Дальне-песочная – вот и два моста. Одно утешает – здесь совсем нет тени, и привала бы не получилось.

Где-то севернее остаётся деревенька с милым именем Ягодка, а впереди нас ждёт станция с жизнерадостным названием Раздолистая – вот где, наверное, раздолье-то! Впрочем, нам достаточно и такой малости, как колодец с холодной водой.

… Никакого раздолья здесь не оказалось. Только километровый столб 51/52 и поросшая кустарником поляна, на которой можно разглядеть остатки запасного пути и что-то похожее на фундамент станционного здания. Картографы, похоже, опять ошиблись и изобразили призрак былой станции. Конечно, нет и в помине даже призрака колодца, а это совсем не радует.

Придётся урезать нормы почасовой выдачи воды. До Димар ещё километров восемь-десять, а шагается всё тяжелее, несмотря на «день отдыха». Жара изнурительная.

Вот и ещё один дикий зверь: чёрная змея приличных размеров, раскинувшая свои кольца на раскалённых рельсах. Это, наверное, уж, но я не стал испытывать судьбу, отыскивая у скользящей в траве рептилии оранжевые «уши». Реакция у горячей змеи отменная, а такой громадный уж может здорово «уязвить», тяпнув пусть и не ядовитыми зубами.

Димару увидели за полтора-два километра: лес явно кончается, а дальше – крыши домов и даже автобус. Подумалось: не пригнали ли, как встарь, доцентов с кандидатами полоть грядки?

Димара-98

Нет, это димаряне. Я сразу направился к колодцу, а Элеонора пошла разузнать дорогу к какому-нибудь природному водоёму. В любом случае было решено разбивать лагерь в пределах пешей досягаемости от колодца, но и приличный пруд был недалеко.

Какой-то мужчина прошёл с нами метров сто и любезно показал дорогу к живой воде. Здесь было аж три озера, хотя и крохотных, одно меньше другого. Мы остановились у среднего (всего-то метров тридцать в поперечнике), на юго-восточной окраине села.

Где-то дальше располагалось относительно большое озеро, отмеченное даже на нашей карте.

Блаженная процедура «ножной ванны» – и за работу. На старом кострище разложен огонь, подвешен котелок. Жена принялась за стряпню, я же пошёл ставить палатку в небольшой еловой рощице метрах в пятидесяти от пруда. Жара спала, но настало время для пира свирепых комаров.

Откуда-то появились трое парнишек – стоят в недоумении на том берегу. Я посоветовал Эле отвернуться, чтобы не смущать будущих мужчин, которые, вероятно, собираются купаться «в натуре». Оказалось – нет, они просто удивлены появлению каких-то бродяг.

Слово за слово, издалека смотрю – идёт оживлённая беседа. Удивляются, зачем мы идём пешком, от них же ходит поезд на Выксу, а севернее, километрах в десяти, проходит и автобус из Солнца и Вознесенска.

Предупредил ребят, чтобы держали ухо востро:

– Вы знаете, кто это? Это суровый педагог, строгая англичанка.

– А мы немецкий учим!

– Она и немецкий может преподавать.

Пожалуй, только в подобной глубинке и учат сейчас немецкий, а кому он нужен? Разве что учителям немецкого, которых продолжают выпускать институты. Да я и сам учил в школе немецкий. Когда-то практиковался и французский, а я ещё застал времена, когда «на излёте» был даже и испанский.

В Димаре аж две школы – начальная и полная. Вон стоит одна из них – приличное здание, на огромном дворе спортивные сооружения, на турнике как раз упражняется старший брат одного из наших знакомых. В классах – по пять-шесть человек, но процесс идёт.

Сейчас, конечно, каникулы. Двое наших парней закончили год успешно, один схлопотал задание на лето.

Гостеприимные ребята подхватили нашу пластиковую бутылку и побежали за какой-то особенно вкусной водой. А вот и девочки подошли, и огромная собака с ними. Кличка – Малыш.

– Какой же это малыш? Хорошо, что ваш чудесный пёс слабоват в русском языке, а то бы обиделся за «Малыша». Это Акбар или Джульбарс!

И опять искушение:

– От нас на Выксу каждый день ходит поезд, утром и вечером. Билет стоит пятьсот рублей.

– Спасибо, милые девочки, но мы уж продолжим наш пеший поход по родному краю.

– А комаров не боитесь?

– Комары у вас – сущие звери, но мы мажемся каким-то вонючим кремом.

Насколько всё же проще и чище народ в такой глубинке! Вернее сказать, насколько городской житель закостенел в скорлупе своей малогабаритной квартиры. Соседа по лестничной клетке месяцами не видишь. Есть что-то противоестественное в сутолоке большого города. Не зря западные буржуины и прочие классовые недруги предпочитают коттеджи. Впрочем, и наши «новые русские» тоже. Остальные бывшие строители коммунизма продолжают строить бетонные муравейники, где человек человеку – нуль.

Вот принесли и воду необычайной вкусноты – не столько содержанием каких-то микроэлементов, сколько «процентом гостеприимства» русского народа.

Стайка детишек в сопровождении собаки вспорхнула и исчезла. «Ужин на траве», уборка (оставим о себе добрый след в виде отсутствия всяких следов) и ранний отбой. В палатке жарко, так как пришлось накрепко затянуть вход, чтобы не пускать комаров. Тех, что успели проникнуть – быстро переловили.

Всё шло по программе – под утро прозябли, встали очень рано, быстро собрали вещички и, около пяти часов тронулись в путь. День обещает быть ясным и, по-видимому, опять жарким. Элеонора предлагает найти таинственный колодец со сверхвкусной водой. Мои возражения типа того, что днём, мы будем готовы испить хоть из козлиного следа, не принимаются во внимание. Последний аргумент:

– Но мы же не знаем, куда бегали мальчишки!

– Найдём. Они побежали вот в эту улицу.

– А по-моему, вон туда.

– Ничего подобного. А вон и тот колодец!

Тот или не тот, но воды мы набрали «под завязку», запас рюкзак не тянет, а погода сегодня ожидается жаркая.

А вот и здание железнодорожной станции, перед ней – знакомая поляна. Когда-то, осенью 54-го, наше радостное племя школьников-восьмиклассников школы № 3 было брошено «на картошку».

Обнадёживающее начало

Утро и впрямь чудесное. Роса, туман в низинах. Идётся изумительно легко, и ноги не беспокоят. Вот и первая сегодняшняя путевая метка: километровый столб 44/43. Но где же мой исторический «Разъезд 43 км»? Уж здесь никак нельзя кивать на ошибку картографов, сам был и видел!

… Ошибки нет, но мало что осталось от разъезда – только руины. Ещё один фантом былой жизни: чёрная стена порушенного домика, исцарапанная табличка «40 км». Почему сорок? Надо сорок три. Впрочем, сейчас узкоколейка официально кончается где-то на Лесозаводе, а в мои годы станция «Выкса» находилась возле Антоповки, у «Козьего парка». Подальше, как раз на три километра, наверное.

Да, это тот самый разъезд, где мы с велосипедом в 65-м дожидались ночного поезда на Выксу… Сейчас всё давно происходившее представляется, как будто в каком-то ином пространственно-временном измерении. Грустно…

Идём дальше. До Выксы примерно 46-47 километров, как и ожидалось. Всё нормально.

Шалаш с провалившейся крышей, рядом – добротный стол и врытые скамейки по бокам, старое кострище. Видимо, что-то вроде пункта отдыха для охотников, посидим здесь и мы, хотя усталости пока не чувствуется.

В семь часов с минутами остановились у Пустошки. Большая деревня раскинулась на косогоре, до неё с полверсты. Протопано уже десять километров – идём неплохо. В направлении Димар прошёл тепловоз – наверно, скоро будет поезд на Выксу. Регулярно попадаются яблони в цвету.

В половине девятого – Унор, большой посёлок. На входе высокая насыпь и солидный мост (через реку Вилю?), налево – чудный травянистый мысок, куда мы и ссыпались. Бутыль с димарской водой опустили в речку, сами с удовольствием побродили по песчаному дну.

Прошло стадо коров, смотрим – нет нашей бутыли. К счастью, её не растоптали, а всего лишь повалили, и течение слегка отнесло наши питьевые запасы. Могло бы кончиться гораздо хуже.

«Завтрак на траве», то, сё – пролетело больше часа, а это не радует. Подниматься не хочется, а впереди ещё километров тридцать под жарким солнцем.

Минут через сорок пересекли хорошую дорогу, проходящую через какой-то большой посёлок справа. Боевой? Домики? Не хочется останавливаться и смотреть в карту. Пожалуй, это Боевой, а эта дорога, конечно, идёт через Ореховку на Новодмитриевку. Хорошо помню перекрёсток на её окраине перед кладбищем и асфальтовую дорогу, бегущую на юг. Наверно, эта самая, других здесь, вроде бы, нет. Вот так постепенно в голове сплетается сеть из множества просёлков и речек, формируется «внутреннее» видение местности с высоты птичьего полёта.

Сейчас шоссе «Вознесенск-Выкса» идёт строго параллельно нашей узкоколейке, но километрах в десяти севернее. Однако наша траектория короче, в общей сложности, километров на двадцать, так как железнодорожники, в отличие от шоссейников, смелее идут к своей цели, не скупясь на выемки и насыпи.

Боевые предания

А вот это – точно Домики, хотя и здесь жизни не видно. Направо колодец, чуть дальше виднеется небольшое заросшее озеро. Привал! Пошёл с бутылью к колодцу.

На скамейке у станционного здания сидит мужик, нога за ногу, но откуда он взялся? Никого только что не было!

– Здравствуйте. Вода в вашем колодце съедобная?

– Наливай.

– А это что, Домики?

– Домики.

– Что-то маловато домиков в ваших Домиках!

– …

Содержательного разговора не получилось. Осмотрелся: в самом деле, от остальных зданий остались, в лучшем случае, лишь развалины. Вот напротив стоял когда-то солидный дом, а сейчас видна только внутренняя оштукатуренная стена со следами масляной краски. Будто фугаска, прошив здание насквозь, взорвалась в подвале. И вокруг какие-то руины.

Забегая вперёд, нужно отметить, что ни до, ни после Домиков не встречалось таких вот откровенных «боевых» развалин. Это какой-то памятник военного лихолетья. Между прочим, именно с Домиками связан один из эпизодов гражданской войны в наших краях.

Летом 1918 года в Муроме вспыхнул контрреволюционный мятеж. Белогвардейские отряды где-то здесь пробирались через Новодмитриевку на Ардатов. Потом, как раз в Домиках, сосредоточились преследующие их красные. Именно отсюда, скорее всего, через посёлок Боевой, они двинулись на Новодмитриевку, где и обнаружили семерых расстрелянных красных бойцов, в честь которых потом была названа улица и поставлен памятник в Выксунском парке. Можно допустить, что ныне здравствующий посёлок Боевой был раньше каким-нибудь «Смирным», но сумел после этих событий удачно переименоваться и вот теперь перетягивает одеяло боевой славы с умирающих Домиков на свою сторону.

Через несколько километров – ещё один памятник, на этот раз «трудовой славы»: громадная проплешина уничтоженного леса. От нашей узкоколейки направо отходит уродливая ржавая ветка. Явно сооружённая наспех, она скрывается вдали среди баклуш и гор валежника. Кое-где видна чахлая поросль, но пройдёт не одно десятилетие, прежде чем лес сумеет залечить нанесённую Царём Природы рану. Осталось потомкам ещё одно свидетельство недальновидности их отцов. Конечно, в хозяйстве нужна древесина, но подобные картины сближают Человека не с царём Природы, а с её паразитом.

Но ведь «настоящие» паразиты – комары, тараканы – зачем-то нужны Природе, которая не делает ошибок. Получается, что человек, паразитирующий на самом себе – явная ошибка Природы? Нет правил без исключений.

Эмоции и стихии

Уже довольно жарко, идти всё труднее. Как-то незаметно привалы устраиваются всё чаще и продолжаются всё дольше.

Несложные навигационные расчёты приводят к неутешительному выводу – вот-вот наша средняя скорость упадёт до столь низкой отметки, что мы просто не успеем засветло добраться до Выксы. Устраивать третью ночёвку где-нибудь возле Вили, в каких-нибудь восьми километрах от цели, совсем не улыбается. И, что самое печальное – совершенно бездарно на наш маршрут «навешивается» целый календарный день. Что подумают о нас потомки? Скажут: не смогли, слабаки!

Пришлось поставить на повестку дня вопрос о дисциплине. Но увы – неуместная образность моего языка помешала проведению в жизнь основной идеи о соблюдении графика движения. Создалась довольно тревожная ситуация – никакого решения не принято, осталась только ненужная обида. Шагаем молча.

Прогрохотал длиннющий состав порожняка, устроив нам ещё одну незапланированную остановку – бережёного Бог бережёт, отошли от насыпи подальше. Я уже давно перестал отмечать время и километры, смирившись со сбоем графика и грядущей ночёвкой.

Случайно, а, может быть, и нет, но нам на помощь пришла сама Природа. Небо покрылось кое-какими тучами, из которых вскоре что-то закапало. Идти стало гораздо легче, и появилась надежда, что всё обойдётся. Интересно: а случился бы дождь без неприятного инцидента с обсуждением дисциплинарных вопросов? Что первично: эмоции или стихия?

Посёлок Кирпичный. Небольшой, но выглядит вполне добротно. На окраине, близ жилого дома, топится банька, а метрах в сорока от дороги – прелестная баклуша с удобными мостками. Конечно, тут же разулись и, кайфуя, болтаем ногами в холодной воде. Вдруг появилась какая-то женщина:

– Что это вы здесь ноги-то моете? Мы из этого пруда воду для бани берём.

– Ей-Богу, нечаянно получилось! Извините, больше не будем.

Но вины за собой не чувствуем – откуда нам знать, что сей оазис оказался частной собственностью? Им бы забор здесь поставить или хотя бы верёвку протянуть. Но от кого?

Под ласковым дождичком бодро шагаем дальше. Следующая станция – Виля, город-спутник Выксы!

Девяносто девятый шаг

Великий норвежский этнограф и путешественник нашего времени Тур Хейердал как-то сказал: «Самый трудный шаг – девяносто девятый, потому что уже виден сотый». Мой девяносто девятый шаг пришёлся как раз на предпоследний участок нашего маршрута «Кирпичный-Виля».

За какой-то час ноги разболелись до такой степени, что каждое прикосновение к земле причиняло заметные мучения. К надоевшей «тоске» залепленных пластырем мозолей прибавилась откровенная боль отбитых ступней.

Всё произошло так быстро, что невольно подумалось о Высших Силах, которые решили меня наказать за недавний неудачный монолог о дисциплине.

Походка моя потеряла былую, хоть и относительную, лёгкость. Ноги сами собой на каждом шаге нелепо выворачивались, тщетно надеясь найти способ ступать без боли. Хорошо ещё, что Эля могла сохранять прежний темп, себя-то я всегда уговорю потерпеть последние часа три.

Вспомнился поход моряка Юрия Шумицкого с Дальнего Востока до Москвы и дальше – до Калининграда в 1980 году. От океана до океана – пешим ходом. Предупреждали его: «Мозоли тебя остановят». Не остановили – он умел подбирать обувь, менял через каждую тысячу километров. А я вот оказался полным неумехой, за что и страдаю. Почему-то до сих пор нас не обгоняет обещанный поезд из Димар.

Ещё немного, и вот между деревьями просвечивает Вильский пруд. Когда берег подступил чуть ли не вплотную к железной дороге, свернули к воде и устроили небольшой привал.

Как раз и солнце выглянуло. Но как красива Виля с этого берега! Почему я не художник-пейзажист?

Перешли плотину, устроили «рабочий» привал, привели себя в относительный порядок.  Восполнены запасы воды. Начинался последний, «сотый шаг».

Себя преодолеть

Вот и окраина Выксы, Лесозавод. Формально дошли.

Можно было перейти на шоссейную дорогу и, дойдя до автостанции, проехать по городу на автобусе, но мы решили, насколько это возможно, и дальше идти по шпалам, а потом по улицам города уже как обычные, хотя и потрёпанные, выксунцы.

И вот здесь нас нагнал долгожданный поезд. Как ни странно, это был не пассажирский состав, а встреченный ещё утром порожняк, нагруженный теперь свежим лесом. Сидя рядом с узкоколейкой, мы со страхом смотрели, как порой угрожающе близко проносятся концы кривых брёвен.

Последние метки «паспортизованного» маршрута: 3/2, 2/1, и вот станция. Обещанный поезд из Димар так и не прибыл. Да и есть ли он вообще? Теперь нам уже всё равно и можно сойти с основной траектории «Элина Поляна – Выкса». Мы уже в черте города, сейчас главное – опять не заблудиться, на этот раз – в бетонном лабиринте местных новостроек.

Времени – около семи. Зашли на Главпочтамт, что на Красной Площади, послали сыну телеграмму «Порядок. Родители» и мимо базара, через сосновую рощу, направились туда, где нас, вероятно, ждали.

И здесь, в последние минуты, Лукавый опять сыграл невинную шутку – дом № 47 по улице Островского, наш конечный пункт, «не просвечивался» сквозь стволы сосен. Другие дома на месте, а этого, единственного красно-кирпичного, не видно.

Только выбравшись из рощи, поняли, в чём дело – дом только что побелили.

Секундомер остановлен в девятнадцать двадцать.

Итого: три дня пути, две ночёвки, и более ста двадцати километров за тридцать шесть часов тяжёлого «пешедрала». Средняя скорость невелика, однако надо учесть бесчисленные плановые и сверхплановые остановки. Рекордов мы не ставили, сделано самое главное – мы смогли преодолеть и собственную усталость, многочисленные и коварные происки Лукавого.

Мы сумели и то, и другое, но больше не будем.

Впрочем, кто знает?..

А.А. Стасевич, 10—22 июня 1998, г.Саров