К.И.Ткачёв. ГОРОД МОЕГО ДЕТСТВА, ОТРОЧЕСТВА И ЮНОСТИ (Часть 2)

Продолжаю рассказ об Арзамасе-75, Арзамасе-16 и частично о Сарове.

За кинотеатром «Октябрь» на месте бывшего кладбища расположили сквер без названия. Вообще-то название ему дал народ – «Сквер за «Октябрём». Так вот тогда он был иным, чем сейчас. В ограде, окаймляющей сквер, было пять входов. Со стороны площади Ленина, естественно, находился центральный вход (и около него была автобусная остановка). Его венчали два каменных, назовём их, домика. Ещё два похожих стояли на углах. Их изначального назначения я не знал.

Фото 1. Сквер конца 50-х годов в своём первоначальном виде. Обратите внимание на количество скульптур. На месте центральной скульптуры в 1968 году был открыт фонтан «Дружба народов»

Фото 2. Место съёмки, думаю, узнали и дату тоже

В самом начале 70-х годов прошлого века центральные домики почему-то снесли (может быть, для расширения центрального входа в сквер). Угловые ещё использовали. В домике на левом углу сквера в июне 78-го года открыли кассу для продажи билетов во все кинотеатры города, а второй (справа) использовали как пункт проката детских велосипедиков и машинок, обеспечивая детский досуг на территории сквера. Сейчас в городе остался пока ещё «живым» последний подобный домик – на проспекте Мира, рядом с бывшей первой поликлиникой (на первом этаже этого здания сейчас расположена социальная служба). Для чего построили этот домик, я до сих пор не знаю. На моей памяти он использовался в 90-х годах (или в самом начале двухтысячных), как газетно-книжный киоск.

Фото 3. Пока он ещё «живой». Рядом павильон автобусной остановки

Продолжая «скверную» тему, скажу, что по бокам бывшего кинотеатра «Октябрь» было ещё два входа в сквер. У этих входов на постаментах стояли внушительного размера скульптуры – выше человеческого роста. Слева – мужская фигура, держащая в левой руке развёрнутый свиток, на котором было написано «Декрет о мире». А справа – женская фигура со снопом (не удивлюсь тому, что очень многие молодые люди уже не знают, что такое сноп).

Фото 4. Здесь видна правая скульптура. При съёмке фотограф наверняка «захватил» и второе изваяние, но кто-то его отрезал, «загнав» снимок в непропорциональные размеры

Сквер славился своей сиренью, которая была там основным насаждением. В её густых зарослях можно было надёжно спрятаться от милиции для распития спиртных напитков и для других непотребных дел, чем и занимались нерадивые граждане. Кстати, это было одной из основных причин, которой убеждали радивых граждан в необходимости реконструкции сквера, но об этом ниже. В мае, во время цветения сирени, сквер благоухал. Даже не заходя на его территорию, а просто прогуливаясь рядом, тебя «обдавало» сиреневым ароматом.

Тогда площадь сквера была на половину больше от нынешней. Эту половину «съело» здание Администрации города (а тогда – городского комитета КПСС, Совета народных депутатов и Исполнительного комитета городского Совета народных депутатов), но о его строительстве – ниже. На месте будущего здания властных органов располагался установленный в 1968 году фонтан «Дружба народов», который венчала, на мой взгляд, величественная скульптурная группа, представлявшая три основных расы Земного Шара и его же поддерживающая. В стране было три таких скульптуры – в Измайловском парке Москвы, у нас и в Твери.

Фото 5. Исчезнувшая достопримечательность нашего города

В дальнем углу сквера, вдоль ул. Дзержинского, находилась спортивная площадка, предназначавшаяся для почти умершего ныне вида спорта – городков. Подобных площадок тогда в городе было несколько – на стадионе «Труд», около старой пожарной части № 4 и наверняка ещё где-нибудь, что свидетельствовало о популярности городков. По пути следования от городошной площадки к площади, рядом с ещё одним входом в сквер, находилось летнее кафе с соответствующим названием – «Лето» и около него общественный туалет.

Фото 6. «Лето» у туалета. В левом нижнем углу видна крыша туалета

Настал 1978 год – год кончины сквера в том его виде. Народу стало известно, что на месте сквера будет строиться новое здание для властных административных структур. Власть имущим с самого начала было понятно, где его строить: конечно же, на центральной площади города (как и в львиной доле городов нашей безбрежной страны). Но народ стал проявлять недовольство и сподвигать руководство города к строительству здания в другом месте. Накал противоборства дошёл до такой степени, что руководству пришлось организовывать собрание (что-то типа общественных слушаний того времени) в зале театра для разъяснения горожанам неотвратимости решения о месте стройки, потому что вопрос этого самого места, думаю, тогда уже был окончательно решён.

Театр располагался в здании бывшей и одновременно будущей церкви Серафима Саровского. Я пришёл. Зал был заполнен примерно наполовину. Скорее всего, многие струхнули, зная о том, что обязательно глаза в глаза столкнутся там с представителем Комитета государственной безопасности и, может быть, даже не с одним. Блюстителей государственной безопасности в лицо я не знал (да и сейчас не знаю), но у меня создалось впечатление, что, как минимум, один из них сидел на сцене в президиуме (а в то время и не мог не сидеть). Сам он ничего не говорил и на вопросы не отвечал, а только пристально водил глазами по залу.

Началось обсуждение. Народ стал высказывать своё мнение по поводу строительства, что, мол, здание будет не к месту, что займёт часть нашего чудесного сквера, что остаток сквера заслонит своим туловищем и т. п. и т. д. Конечно, собрание было формальным, но общественность надо было как-то успокаивать и поэтому члены президиума стали приводить контрдоводы в защиту своих новых кабинетов с видом на площадь Ленина, памятник Ленину и Дворец культуры имени Ленина. Они говорили, что ничего страшного не будет, что наоборот здание своим видом украсит площадь, что сквозь него будет виден сквер, что из остатка сквера они сделают конфетку и т. п. и т. д. В общем, посидели, поговорили и разошлись – каждый со своим мнением.

В сквере полным ходом началось строительство. Единственным «завоеванием» жителей города стала сирень из сквера. Чтобы хоть как-то компенсировать недовольным горожанам «моральный ущерб», руководство города распорядилось кусты сирени не выбрасывать, а пересадить во дворы старой части города. Несколько кустов попало и в мой двор по улице Гагарина, 19.

Фото 7. Погрузка сирени. Может быть, её повезут в мой двор

Фото 8. «Отцы» города и пресса на стройплощадке обновляемого сквера

Если спроецировать эту ситуацию на наше время, то что-то подобное было со строительством новых домов по проспекту Музрукова на берегу реки Сатис. По поводу этого строительства также провели собрание (на котором я тоже был), но уже в виде современных общественных слушаний, на которых также судили и рядили, каждая сторона, доказывая свою правоту, и с которых также разошлись каждый со своим мнением. Также построили эти дома… Кажется, что с тех незабвенных времён ничего не меняется. Но, тем не менее, как минимум две разницы всё-таки есть – в то время никто не получил на «лапу», а в наше время не было сирени…

Как быстро летит время! Пока готовил этот материал, в третий раз стала повторяться подобная ситуация, теперь уже со строительством микрорайонов 1А и 1Б. Вот только нельзя допустить её повторения. Те же слушания, на которых опять «судили и рядили, каждая сторона, доказывая свою правоту, и с которых также разошлись каждый со своим мнением»…

Возвращаясь в то незабвенное время развитóго социализма, надо сказать, что народ тогда всё-таки обиделся на власть предержащих и назвал новое здание на площади «гопонарием» – в честь тогдашнего председателя Исполкома городского Совета Гопоненко Евгения Даниловича, при котором оно было построено.

Фото 9. Его фамилия осталась в народном названии серого дома на площади

Фото 10. Было

Фото 11. Будет

Фото 12. Стало

Как бы там ни было, но сквер реконструировали, и он зажил своей новой жизнью (жаль, что без старого фонтана) – сначала оголённый, но с годами принявший современный вид. Там гуляли (да и сейчас гуляют) молодые мамы с маленькими детьми; на скамьях, мирно беседуя, отдыхали пенсионеры. Но в мирную идиллию вдруг ворвались 90-е годы, которых впоследствии назвали лихими, и тут вся человеческая гниль вылезла наружу. Людей будто подменили (как точно сказал водитель такси в фильме «Брат 2»), особенно молодёжь. Появилась новая мода – садиться на спинку скамьи, поставив ноги на сиденье. Скажу устами Фрекен Бок из бессмертного мультфильма: «Фу, как не культурно!». Кстати, в пору моей юности, даже самые матёрые хулиганы этого себе не позволяли. Повинуясь новой бесстыдной моде, молодые граждане, как куры на насест, рассаживались на спинках скамеек.

Фото 13. Деградация бывшего советского общества продолжается, не сбавляя оборотов

Мои увещевания не действовали – всегда находилось оправдание типа: «А здесь уже было грязно». Я для себя уже давно понял, что человек – существо очень слабое, но одновременно и очень сильное, когда дело касается оправдания своих слабостей. У меня даже был порыв – набить гвоздей в спинки скамеек. Но до этого дело не дошло, а дошло до того, что я, как неравнодушный гражданин, записался на приём к тогдашнему начальнику милиции Леонтьеву. Разговор был коротким. Дословно я его не помню, но он был примерно таким. «Городской сквер является общественным местом, а там творится безобразие. Людям невозможно присесть на скамьи. Надо навести там порядок», – говорю я Леонтьеву. А он мне: «Вот и наведите». Я чуть со стула не упал. Вот так… Как говорил наш великий Владимир Владимирович: «Моя милиция меня бережёт!». От себя здесь добавлю: «Берегла!». Когда она сама себя окончательно дискредитировала, то её переименовали в полицию. А может и правильно сделали, что переименовали. Может, теперь она не достойна высокого звания милиции. Милиция называлась народной, а вот какой назвать полицию?…

Но впоследствии, всё-таки дело сдвинулось с мёртвой точки. Не знаю, дал ли толчок мой визит к главному городскому сторожу спокойствия граждан, или в сером доме на площади сами догадались, но, потратив наши с вами деньги, скамьи в сквере заменили на антивандальные (в советское время этого слова не существовало).

Весной, перед первомайскими праздниками, весь город преображался. Белили все деревья и бордюры, в том числе и во дворах. Подновляли деревянные конструкции (заборы, штакетники, беседки и т. п.). Первомайские и ноябрьские праздники сопровождались демонстрациями солидарности с трудящимися всего мира. Молодые, конечно, не знают, что такое демонстрация. А это было, оглядываясь назад, хорошее мероприятие. Оно объединяло людей, поддерживало дух коллективизма. Все улыбаются, шутят, общаются, из репродукторов звучит музыка – у всех праздничное настроение. Иногда кто-нибудь приносил гармонь или баян, и становилось ещё веселее.

Фото 14. Конец 50-х годов

Фото 15. 7А школы № 3 выходит на демонстрацию. 1973 год

Фото 16. Первое мая 1982 года

Начинается движение колонн, которые растягивались на несколько километров. Последняя колонна формировалась где-то на проспекте Мира, предыдущие – на улице Гагарина, потом на Шверника и заворачивали на улицу Ленина. Кульминация демонстрации – прохождение по главной площади города. С трибуны приветствуют очередную колонну. Из репродукторов слышатся «поставленные» голоса дикторов городского радио Риммы Серафимовны Давиденко и Николая Ивановича Васильева (но тогда я, конечно, не знал, кто стоял у микрофонов). Они перечисляют производственные успехи и называют лучших производственников, а мы отвечаем дружным «Ура-а-а!». Заканчивалось шествие у Вечного Огня.

Фото 17. «Кульминация демонстрации …»

Фото 18. Праздник всегда сопровождался многочисленными мероприятиями

Как-то несколько лет назад первого Мая я оказался в Нижнем Новгороде на «Покровке».  Формируются колонны перед демонстрацией. Смотрю – настроение у народа уже не то – сразу видно, что согнали «из-под палки»…

Обычно детей родители тоже брали с собой на демонстрацию. Коллектив подразделения, в котором работали мои родители, перед началом демонстрации собирался на улице Гагарина около «Дома учителя» (тогда там была вторая школа, а потом ГорОНО). Стали раздавать флаги, транспаранты. Отец дал мне флаг – счастья было «полные штаны». Для меня это был не флаг, а целое знамя. С гордостью я прошагал два километра, посматривая наверх и любуясь тем, как развевается мой стяг.

Ещё помню, как перед какими-нибудь праздничными мероприятиями городского масштаба над городом летал самолёт местного аэроклуба и сбрасывал листовки. А мы следили, куда ветер относил этот листопад и бегом туда собирать. Таким способом распространяли программы мероприятий. Я завёл себе коробку и складывал в неё листовки. Жаль, что при переезде с квартиры на квартиру они не сохранились.

В то время жизнь была рачительной (многие молодые не знают значения этого слова). Нужно учесть, что нас воспитывало поколение, видевшее войну, – недоедавшее, недоодевавшееся, недообувавшееся. Поэтому их рачительное отношение к жизни, естественно, передавалось и нам. Красноречивым примером тогдашней рачительности служила маленькая выгородка на первом этаже универмага «Юбилейный». В ней работала, как бы её назвать – заправщица что ли. А заправляла она стержни для шариковых ручек. Испишешь стержень и снова заправишь его, заплатив, конечно, меньше, чем за новый (стержень стоил 8 копеек, а использованный можно было заправить за 3 копейки).

Чуть отвлекусь. Помню, как строили универмаг «Юбилейный» . Он был сложен из красного кирпича и облицован стеклянными панелями ярко-голубого цвета – это было что-то передовое и очень необычное для того времени. А название (о котором сейчас почти никто не вспоминает) ему было дано в связи с юбилеем Великой Октябрьской Социалистической революции. Это был огромный для того времени и первый в городе двухэтажный магазин, площадью 4000 м², в котором работало целых 100 человек.

Фото 19. Время приглушило цвета на этом снимке, поэтому он не передаёт подлинной голубизны стен «Юбилейного».

Так вот, продолжая о рачительности, скажу, что в школе в младших классах на уроках труда нас, например, учили штопать носки. Анастасия Ивановна (мой первый учитель) объявляла нам: «Завтра приносите протёртые носки или гольфы, будем учиться штопать». Из вещей, после их износа или поломки, сразу почти ничего не выбрасывалось – смотрели, нельзя ли починить, будь то бытовая техника или обувь, например. Кто чинил сам, а кто нёс в ту или иную мастерскую. Была распространена перелицовка пальто (сейчас этим никто не занимается). Пальто полностью распарывалось и заново сшивалось, но так, что внутренняя сторона материала оказывалась снаружи, и пальто опять как новое. Кроме обычных сапожных мастерских, была ещё одна. Она стояла на тротуаре, прислонённая к стене дома № 14 по улице Ленина – маленькая деревянная будочка.

Фото 20. Она была примерно такой, но ещё примитивнее

В ней помещался один сапожник. У него можно было сделать и какой-нибудь срочный ремонт. Работал он, конечно, только летом и без дела никогда не сидел.

Хорошо помню празднование двадцатилетия Победы. Подавляющее большинство ветеранов тогда ещё здравствовало. Девятое мая. В нашем подъезде оказался фронтовик с женой (наверное, пришли к кому-то в гости). У него на пиджаке медали рядами. Я подошёл к нему и говорю с гордостью: «А мой папа тоже воевал!». Всех участников войны наградили тогда юбилейной медалью «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.». На ней изображён монумент «Воин-освободитель», установленный в Берлине. С этим же изображением была выпущена первая юбилейная монета номиналом в один рубль.

Фото 21. Этой медалью был награждён мой отец и такими же – миллионы, тогда ещё здравствующих, защитников нашей Родины

Фото 22. Первый юбилейный рубль в нашей стране

Через пятьдесят с лишним лет я узнал о том, что возведение обелиска Победы в нашем городе предварила установка и торжественное открытие 9-го мая 1965-го года камня с памятной доской, на которой было написано: «Здесь будет сооружён обелиск в честь 20-летия Победы Советского народа над фашистской Германией и в честь Октябрьской Революции» (жаль, что эта доска не сохранилась).

Фото 23. «Здесь будет сооружён обелиск …»

Через два года в городе открыли обелиск Победы с Вечным огнём, приурочив это событие к юбилею нашей Великой Октябрьской социалистической революции. Отцу, как участнику войны, выдали пропуск (жаль, что он не сохранился) на торжественное открытие, и он взял меня с собой.

Народу было видимо-невидимо. Выступали «отцы» города. В самый торжественный момент на постамент обелиска взошёл один из живших в нашем городе Героев Советского Союза (это моё предположение) с факелом в руке и поднёс его к звезде. Из центра звезды взвились языки пламени, и огонь стал Вечным. Днём и ночью светит он нам, как бы говоря: «ПОМНИТЕ, КАКОЙ ЦЕНОЙ ДОСТАЛАСЬ НАМ ПОБЕДА. ПОМНИТЕ, СКОЛЬКИМИ БЕСЦЕННЫМИ ЖИЗНЯМИ ЗАПЛАЧЕНО ЗА ВАШУ БЛАГОПОЛУЧНУЮ МИРНУЮ ЖИЗНЬ».

А имя этого Героя, которому доверили зажечь в нашем городе Вечный огонь (в то время — «Трудовой огонь»), мне так и не удалось узнать. В городском музее этой информации не нашли. Тогда я обратился к директору Городского архива. Михаил Вячеславович очень участливо отнёсся к моей просьбе. Но и стараниями сотрудников архива, фамилии Героя, поднёсшего факел к горелке Вечного огня, тоже не нашлось. Единственное, что было обнаружено в недрах архива, – это выпуск городской Радиогазеты (никаких других городских СМИ, по причине секретности не было), из которого я узнал, что сначала огонь назывался Трудовым (он был зажжён от печи литейного цеха завода «Коммунист»).

Фото 24. Комментарий: под первым производством подразумевался Первый завод (тогда завод «Коммунист», а сейчас – завод ВНИИЭФ); улица Колхозная – сейчас ул.Зернова; новый мост – бетонный мост около Маслихи (больничного городка), построенный в 1967-м году взамен деревянного

Потом мне кто-то сказал, что подробные сведения об открытии обелиска ещё можно найти в партархиве. Но теперь он находится в Нижнем Новгороде и возможно ли до него добраться?

Я считаю ПОЗОРОМ нашего города предание забвению имя героя, зажёгшего Вечный огонь. Также пока не удалось найти ни одной фотографии с открытия обелиска, хотя я уверен, что фотограф в обязательном порядке должен был быть и скорее всего, даже не один.

У меня родился порыв подвигнуть нашу городскую власть к искуплению этого ПОЗОРА, тем более в преддверии 75-й годовщины нашей Великой Победы. Влекомый этим порывом, я отнёс в городскую Администрацию следующее заявление

Копия 1

…и ровно через три недели получил ответ, в котором отражено только предположение о человеке, зажёгшем Вечный огонь.

Копия 2. Что тут скажешь – пока ПОЗОР остаётся…

По прошествии многих лет, уже в девяностых годах, я познакомился с жительницей дома № 25 по ул. Александровича – Розой Ивановной Костроминой. Она вела кружок цветоводства в Доме пионеров.

 

Фото 25. Роза Ивановна у себя в кружке. Начало 90-х годов

 Окна и балкон её восьмой квартиры выходят как раз на «Вечный огонь». Так вот она рассказывала, как в день открытия монумента люди стучали в дверь её квартиры (думаю, что не только её квартиры) и просили пустить их посмотреть с балкона или из окна открытие обелиска. «Набилось столько народу, что невозможно было ни выйти на балкон, ни подойти к окну», – рассказывала она. А теперь, дорогой читатель, скажите: возможно ли такое сейчас, многие ли пустят по подобному поводу незнакомых людей в свою квартиру? Да о чём тут говорить, если ключи от наших квартир в те годы лежали в подъездах под ковриками и в почтовых ящиках! И ни каких железных дверей и решёток на окнах, показывающих состояние нашего с вами общества. Даже дверные глазки были редкостью, а к жившим за этими глазками людям было своё особое отношение. Когда к нам в дверь кто-нибудь стучался, то я никогда не спрашивал: «Кто там?», а сразу открывал.

Фото 26. 9 мая 1968 года

Фото 27. 70-е годы прошлого века

За «Вечным огнём» расположен сквер, протянувшийся до улицы Героя Советского Союза Владимира Петровича Сосина. Раньше эта улица называлась Красной. Её переименовали в 1987 году. Пока писал эти строки, меня вдруг осенило – так вот кто, скорее всего, зажёг «Вечный огонь» и поэтому его именем назвали близкую к обелиску улицу. Но эта гипотеза требует подтверждения, а кто её может подтвердить, не знаю. Пока готовился этот материал, кто-то мне сказал, что на Красной жил сам Владимир Петрович. Если это так, то вот вам и причина переименования улицы.

А про сквер я стал рассказывать по трагичному поводу. Когда его разбивали при строительстве обелиска, то сделали там, на газонах, два не особо приметных, маленьких, декоративных водоёмика размером, не больше метра на два и глубиной с полметра. Трагедия произошла в начале 70-х. Какая-то нерадивая мамаша, гуляя в сквере с маленьким ребёнком, не уследила за ним, и он утонул в этой почти луже. Помню, тогда это обсуждал весь город: «Как утонул? Да там негде утонуть!». После этой трагедии водоёмики ликвидировали – как говорится, «от греха подальше».

В нашем детском словарном запасе была одна аббревиатура – ДОК (деревообрабатывающий комбинат). Он находился в стенах бывших монастырских зданий рядом с монастырём, на правом берегу Саровки, в её нижнем течении. Мы любили иногда ходить туда. Там, около одного из цехов, стоял огромный деревянный короб, в который сбрасывались отходы деревообработки. Мы любили покопаться в этом коробе, чтобы найти себе какой-нибудь брусочек для кораблика или обрезок доски для меча, и «чижи» надо было тоже обновлять. Главное, что никто нас оттуда не гонял – подумаешь, пришли пацаны за деревяшками…

Иногда мы гуляли по берегу Саровки вдоль «Грузинской» дороги (дорога № 123). Там водились бобры. Они оставляли на деревьях вдоль берега следы от своих острых зубов. Чтобы попасть на Саровку, нужно было миновать лестницу «Миру – мир!» (мы, проживая на Ленина, 9, обычно ходили этим маршрутом). Наша знаменитая лестница – городская достопримечательность. Она состоит из 80-ти ступеней (примерно 5 этажей). Конечно, это не Митридат, где 432 ступени, и не Потёмкинская со 192-мя ступенями, но всё же! Для нашего небольшого города достаточно и 80-ти ступеней, чтобы стать достопримечательностью. Наверху её венчала скульптура альпинистки с ледорубом. А чуть ниже, по бокам лестницы, среди деревьев, стояли скульптуры лесных парнокопытных животных (каких именно, я до сих пор не знаю) в натуральную величину, создавая антураж дикой природы – красота!

Фото 28. Лестница «Миру – мир!». Справа просматривается скульптура парнокопытного (60-е годы прошлого века)

Фото 29. Улица Фрунзе берёт своё начало от лестницы «Миру – мир!»

Фото 30. Одно из парнокопытных

Я, живя рядом и занимаясь фотографией, так и не снял, как следует это место, особенно парнокопытных. Даже в голову не приходило. Все эти скульптуры казались незыблемыми, вечными. Да что с ними может статься? Да куда они могут деться? А вот и сталось. А вот и делись. Как и фехтовальщица с фигуристкой около общежития на Ленина, 4. И ещё много, много других…

Фото 31. Порождение эпохи сталинизма, когда-то стоявшее около общежития молодых специалистов по улице Ленина, 4. С другой стороны была фигуристка на коньках.

Рядом с лестницей «Миру – мир!» находится хлебозавод. В те благодатные времена, проходя мимо него, меня всегда «обдавало» возбуждающим аппетит, ароматом свежеиспечённого хлеба.

Были тогда в городе ещё и ходячие достопримечательности – лоси. Они заходили из леса на территорию города и запросто разгуливали по улицам и дворам.

Фото 32. Хозяин леса хозяйничает в городе

Бывало, идёшь через какой-нибудь двор, а там на траве лежит, вальяжно развалившись, взрослый лось, (или лосиха) и позволяет гладить себя собравшейся около него ребятне.

Фото 33. Иногда лоси приходили со своими детьми

Фото 34. А иногда и зимой

 

Копаясь в своей памяти, вспомнил ещё кое-что. Сейчас пешеходные переходы через проезжую часть дороги обозначены нанесёнными белой краской полосами (зеброй), которые стираются и время от времени требуют обновления. А в те не столь далёкие времена их обозначали так, что не сотрётся за века. При укладке асфальта в него закатывали специальные дюралевые шашки, и они были вечными.

Фото 35. Перекрёсток улиц Ленина и Чапаева – переход не явен, но заметен. Кстати, обратите внимание, какими были уличные фонари

Последние, ещё остававшиеся в асфальте, шашки, находились на переходе через ул. Фрунзе, между домами 5 и 7 по ул. Ленина. Я дождался ремонта (примерно в середине 90-х годов) проезжей части в этом месте и забрал их себе на память.

Фото 36. Этими шашками был обозначен пешеходный переход

Коли речь пошла о проезжей части, то скажу, что самая лучшая проезжая часть находится на улице Гагарина. Видно, что её строительством руководил очень грамотный профессионал (возможно даже, что он был заключённым). Там на проезжей части никогда не бывает луж – это залог долговременной сохранности дорожного полотна. На моей памяти, там только один раз стелили новый асфальт. И ещё на Гагарина до сих пор лежат сталинские бордюры, и им хоть бы что. Кстати, о бордюрах. Когда на территории монастыря началось строительство новых храмов на месте когда-то снесённых старых, то ликвидировали сквер на этом месте. Дорожки в этом сквере были обложены бетонными бордюрами, установленными аж в 1954 году, а в 2016-м они были как новенькие.

На проспекте Мира в первой половине 80-х годов прошлого века взамен старых бордюров установили новые – каменные (они были чёрного цвета, наверное, из гранита), и вдоль них со стороны газона положили дорожку из плитки. Я тогда ещё подумал: «Вот это да! Теперь эти бордюры будут вечными». Но не тут-то было. Пришёл Ельцин, а вместе с ним вороватая на всех уровнях власть. И, естественно, эти вечные бордюры тотчас же исчезли. Кстати, тут вспомнил ещё один факт, подтверждающий вороватость новой власти тоже на бордюрной теме. В 98-м году на проезжей части ул. Фрунзе поменяли старые бордюры на новые, а через несколько лет опять поменяли, но уже новые на новые…

В те, ставшие для кого-то уже далёкими, времена, в службе городского хозяйства (да и в стране) было заведено сжигание опавшей листвы. Её никуда не вывозили, а просто дворники в сухую погоду сгребали в кучи и поджигали. По всему городу дымились эти кучи. Осень в городе пахла жжёными листьями. Мне нравился (да и сейчас нравится) этот запах. Теперь листву не жгут, а просто вывозят. Будь моя воля, запретил бы сгребать с газонов опавшую листву. Кому она мешает? Пусть лежит себе да перегнивает.

В городе велась борьба за чистоту и санитарию. Регулярно выпускались соответствующие плакаты и листовки.

Фото 37. Вот такая наглядная агитация распространялась тогда в городе

На моих глазах на территории бывшего монастыря строилась новая детская поликлиника (пр. Мира, 44). Для её постройки было снесено монастырское здание. А теперь грядёт снос этой поликлиники. Старая детская поликлиника находилась тоже на территории монастыря – между строящейся новой и башней. Дореволюционное название этого здания говорит об изначальном медицинском предназначении – «больничный корпус». Я ещё помню, что там на втором этаже была деревянная горка. Дошкольником меня водили туда, и из окон я смотрел, как строят новую поликлинику (а в начале 70-х ходил туда на молочную кухню за кефиром для младшего брата. Вход на кухню был со стороны «Городского музея»).

Фото 38. Новая и старая поликлиники. «Новая», теперь ставшая старой, уже подготовлена к сносу.

Тогда родители, а точнее отец, отдал меня, шестилетнего, в подготовительную группу музыкальной школы (в то время она находилась на территории монастыря, в бывшем келейном корпусе). В следующем году я продолжил музыкальное образование, перейдя в первый класс. Когда пришла пора выбирать инструмент, то в угоду отцу, я выбрал скрипку. Сам я к «музыкалке» не питал никаких чувств, считал: раз надо, значит надо – повиновение родителям тогда было беспрекословным. Учёба шла кое-как. Какой-то из предметов вёл некий Михаил Иванович. Он учил меня держать скрипку и бил по рукам, если я неправильно это делал. Отец по этому поводу даже ходил к руководству школы «разбираться». После этого Михаил Иванович куда-то исчез.

В конце концов, судьба, глядя на мои мучения, смилостивилась и решила их прекратить, но каким-то негуманным способом. В одно из осенних воскресений (тогда единственный выходной) мы были на огороде (у нас в Сарове принято шестисотковые участки называть огородами, если даже там нет ни одной грядки и растут только фруктовые деревья). Отец занимался ремонтом забора и гудронил столбы, а я ему помогал. В какое-то время я остался у костра один. Положил в консервную банку гудрон и вскипятил его на костре (температура кипения примерно 400°С), а потом почему-то стал выливать из банки. За давностью лет уже не помню, зачем и как я его выливал, но кисть правой руки оказалась облитой этим гудроном. Естественно, – болевой шок. Заложив руку за спину, подошёл к отцу со словами:

– Пап, ты меня ругать не будешь?

Отец:

– А что такое?

Я:

– Ну, не будешь меня ругать?

Отец:

– Не буду, не буду – говори.

Я, ни слова не говоря, протягиваю руку. Тут начался переполох…

На следующий день с отцом пошли в детскую поликлинику (ещё старую, в монастырском здании по пр. Мира, 46, где позже было бюро пропусков). Хирург Владимир Сергеевич Сивожелезов (со слов отца), не без участия которого, в бытность педиатра, мне было дано имя (этот факт впоследствии породил у меня сомнение в том, что именно он был тем хирургом), сдирал с руки намертво прилипший гудрон, местами вместе с кожей, причём без всякой анестезии (наверное, её просто нельзя было делать). Перед этой процедурой (фактически, операцией) Владимир Сергеевич сказал мне, чтобы отвернулся и не смотрел. Было очень больно, но я терпел. В какой-то момент, наверное, из детского любопытства, я повернул голову. Вид голого мяса сразу вызвал у меня рвотный рефлекс. Но медсестра (а может быть, санитарка) тут же убрала результат этого рефлекса. Потом, как водится, были перевязки, и в итоге всё зажило, «как на собаке». По прошествии многих лет, я узнал от отца, что Владимир Сергеевич после операции сказал ему: «Такого терпеливого ребёнка я ещё не встречал. Во время операции даже не пикнул».

Из-за этой травмы получился долгий перерыв в музыкальном образовании, который и явился причиной прекращения этого самого образования уже в первом классе. Но пока я ходил в «музыкалку», наблюдал, как строили новую детскую поликлинику.

Я решил выяснить, не ошибся ли отец с фамилией хирурга. Для этого обратился в отдел кадров Маслихи («Клиническая больница № 50). Там мне сказали, что никаких сведений без разрешения руководства давать нельзя (потому что это личные данные), хотя мне нужны были минимальные сведения: всё-таки работал ли он хирургом. В итоге я попал в секретарскую, где работает Надежда Викторовна, которая оказалась очень участливым и вообще хорошим человеком. Она по своим, наверное, только ей ведомым каналам, узнала и передала мне хоть и небольшую, но очень ценную для меня информацию, в том числе и в ниже приведённой книге. И ещё то, что в начале 70-х годов прошлого века, к моему большому сожалению, Владимир Сергеевич уехал из города.

Фото 39. Обложка книги, изданной к 60-летию КБ-50

Фото 40

Фото 41

Да, Владимир Сергеевич Сивожелезов был тем самым хирургом.

Фото 42. Владимир Сергеевич Сивожелезов. Начало 60-х годов

У меня появился порыв – разыскать Владимира Сергеевича, чтобы встретиться с ним. Не без помощи, опять же, Надежды Викторовны, я «вышел» на Валентину Фёдоровну Пономарёву, а с её подачи – на Светлану Андреевну Валькову, бывшую соседку Владимира Сергеевича по квартире, которая поддерживает связь с его супругой. И тут я узнал, К ВЕЛИЧАЙШЕМУ СОЖАЛЕНИЮ, что Владимир Сергеевич в 2015-м году ушёл из жизни…

Продолжение в третьей части.